История одной мистификации

    "Велосипед Артамонова: легенды и документы" - под таким заголовком в середине марта 1987 года в "Тагильском рабочем" появилась публикация двух сотрудников Нижнетагильского историко-революционного музея - Т. Комшиловой и С. Клат, в которой рассказывалось о легендах и мифах, а также документальных исследованиях вопроса, связанного с так называемым велосипедом Артамонова.

    Так вот, в результате расследования тагильских историков выяснилось, что велосипед Артамонова, долгое время экспонировавшийся в нашем музее, - техническая подделка конца XIX века.

    После напечатанного материала прошло уже около 20 лет, однако и по сей день многие наши земляки свято уверены в том, что велосипед Артамонова - подлинная вещь, якобы созданная уральским самородком в конце XVIII - начале XIX века. И этим велосипедом гордятся наряду с паровозом, построенным отцом и сыном Черепановыми.

    Известный тагильский краевед Сергей Викторович Ганьжа в своем историческом исследовании полностью развенчивает миф о "велосипеде Артамонова". Итак - расследование.

    Изобретение велосипеда является выдающимся событием: этот вид транспорта благодаря своей простоте и общедоступности давно и прочно вошел в быт многих людей. Как всякое техническое изобретение, велосипед имеет свою историю. Он, как и многие другие великие открытия, является продуктом творческой мысли в разных странах. В числе первых изобретателей велосипеда по праву можно назвать гениального Леонардо да Винчи, немецкого барона Карла Драйва, слесаря из Оберндорфа Филиппа Фишера, каретного мастера из Парижа Пьера Мишо и других.

    В Нижнетагильском музее-заповеднике горнозаводского дела с 1922 года до недавнего времени экспонировался двухколесный, педальный велосипед из металла, на руле которого висела табличка с надписью о том, что этот велосипед "первый в мире" и построен в 1800 году тагильским мастеровым Ефимом Михеевичем Артамоновым. Копия этого велосипеда экспонировалась в Московском политехническом музее.

    В послевоенные годы в связи с бурным развитием велосипедного спорта возник большой интерес к жизни и деятельности Артамонова. В периодической печати появились о нем заметки, статьи и очерки. Имя его как изобретателя прототипа современного велосипеда попало в разные издания Большой Советской Энциклопедии. Несмотря на многочисленные публикации, все же возникла необходимость документального подтверждения приоритета Артамонова, ведь шла речь о "первом в мире" двухколесном педальном велосипеде. Поэтому вполне закономерен вопрос: кем и как на страницах печати создавалась биография Артамонова?

    Установлено, что начало ей положил В.Д. Белов, кандидат прав, уральский историк, происходивший из семьи известных управляющих Нижне-Тагильских заводов Беловых. В 1896 году в "Историческом очерке уральских "горных заводов" без ссылки на источники он написал вот такую строчку: "Во время коронования императора Павла I, следовательно в 1801 году, мастеровой уральских заводов Артамонов бегал на изобретенном им велосипеде, за что по повелению императора получил свободу со всем своим потомством".

    Историк и географ И.Я. Кривощеков в 1910 году эту строчку включил в свой "Словарь Верхотурского уезда", исправив имя императора, поскольку в 1801 году короновался не Павел I, а его сын Александр. Кривощеков при этом ссылается на очерк Белова как на источник, однако не делает пояснения в отношении исправления имени императора. В "Словаре" Иван Яковлевич дважды упоминает Артамонова, а именно: "Так, в 1801 году при коронации Александра I уральский мастеровой Артамонов, демонстрировавший изобретенный им велосипед, есть тип чистого кустаря-изобретателя, своим умом сконструировавший машину и своими руками ее осуществившего..." И о нем продолжает: "Уже Артамонов, опередивший своим изобретением современный велосипед, служит показателем силы народного ума и находчивости; знания и опытность, приобретенные рядом поколений на заводских работах, зарождались в населении частию и вынужденно, стремлением к производству и обработке металлического сырья в изделия".

Велосипед XIX века

Велосипед XIX века

    По сведениям ростовского журналиста В. Попова, в дореволюционном журнале "Нива" (год не указан) будто бы публиковалась заметка о неком Василии Артамонове, совершившем на своем велосипеде путешествие из Верхотурья в Москву и заезжавшем летом 1799 года в Ростов.

    В книге Б. Федоровой "Крепостной Тагил" за 1940 год в подстрочном пояснении к рассказу о тагильском механике Е.Г. Кузнецове (Жепинском) находим еще одно сообщение, раздвигающее рамки биографии Артамонова: "В год окончаний Жепинским дрожек другим уральским слесарем Артамоновым был изобретен самокат (велосипед), на котором изобретатель доехал до Москвы. Это произошло более чем за 30 лет до появления первых велосипедов в Европе. Достоверных сведений об Артамонове пока мало. Известно, что в 1801 году во время коронации Александра I Артамонов был в Москве".

    В 1946 году выходит книга члена-корреспондента Академии наук УкрССР В.В. Данилевского "Русская техника", в которой несколько строк отводится и Артамонову, о котором сообщается, что "сохранились рассказы, как он приехал с Урала в Москву".

    Большая Советская Энциклопедия в 1950-1951 годах подтверждает приоритет Артамонова и приписывает ему изготовление еще нескольких велосипедов. Отметим, что в сороковые годы в литературе изобретатель оставался без имени и отчества, а также дат рождения и смерти. Они появляются в 1954 году в биографическом словаре свердловского профессора, доктора исторических наук Анатолия Григорьевича Козлова, указавшего, что Ефим Михеевич родился в 1776 году, а умер в 1841 году, но, опять же, без ссылок на источники.

    Следующий этап в разработке этой биографии полностью принадлежит Александру Кузьмичу Шарцу, который в пятидесятые-шестидесятые годы работал директором технической библиотеки в Перми и тогда много времени уделял сбору сведений о выдающихся людях Урала. В статьях этого краеведа сообщается, что "помимо велосипеда Артамонов изобрел насос по откачке воды на баржах и "коляску-самоход", прототип автомобиля, только с паровым двигателем, который, как известно, использовался для перевозки грузов на Нижнетагильских заводах. А в одной из своих статей указал, что о Ефиме и его отце Михее "шла слава по всем чусовским и камским плесам" как об искусных строителях барж. Немало внимания уделено Артамонову и в книге С. Охлябинина "Давай изобретем велосипед" (1981 г.), который, вопреки утверждениям Шарца, не только не освобождает изобретателя от крепостной неволи, но и направляет его в ссылку за своеволие и "неразумную трату дерева и железа". Активность в популяризации деятельности "уральского мастерового" проявил и свердловский краевед В.Н. Синцов, хотя все его заметки носят компилятивный характер и ничего нового не дают.

    Наличие в биографии Артамонова противоречий, неточностей и отсутствие ссылок на источники вызвали необходимость проведения работы по документации фактов, опубликованных в печати. Требовались прямые доказательства приоритета Артамонова в изобретении им велосипеда.

    Требование это первым из историков выдвинул московский ученый, доктор технических наук Григорий Николаевич Лист. Сопоставляя артамоновский велосипед с экземпляром английского "паука", изготовленного в 1880 году, он отметил: "Поражает сходство всей конструкции и размеров обеих машин. Только удивительная интуиция или копирование могли породить столь полную конгруэнтность "железного коня" Артамонова с продуктом семидесятилетней эволюции за рубежом "бегуна" Драйза и ему подобных. О том, что конструкция "паука" не есть плагиат с артамоновского самоката, можно судить по многочисленным переходным модификациям, созданным за этот период за границей. Сходство это должно вызвать величайшее поклонение таланту Артамонова и может даже заинтересовать психологов с позиции точности предвосхищения технических мыслей..."

    Не получив в архивах ни одного доказательного документа, Г.Н. Лист еще надеялся на отечественные периодические издания конца XVIII - начала XIX века и рассуждал: "Поскольку Артамонов проехал большое количество населенных пунктов, где его должно было видеть огромное количество людей как на дорогах, так и в столицах, то, несомненно, должны открыться многочисленные мемуары или описания в письмах тех современников, для которых такая машина была не меньшим чудом, чем автомобиль или самолет для жителей начала XX века. Ведь в столицу во время коронации стекались гости, включая и иностранцев. Последние, несомненно, должны были о велосипеде сообщить за рубеж. Должны были появиться о велосипеде публикации в зарубежных газетах..."

    Однако об этом событии не нашлось и строчки ни в отечественных, ни в зарубежных изданиях. Полнейшая безрезультативность поиска материалов об Артамонове заставила Листа взять курс на развенчивание мифа о нем, которое, по его убеждению, должно быть сделано "авторитетнейшим и громогласным образом" с соответствующими поучениями всем на будущее. "Я против критики "неверных позиций" по Артамонову, - писал он в 1982 году, - а за повальный разгром фальсификаторов и исказителей истории техники и за то, чтобы никому спуску не давать, указать все их чины и звания, чтобы всем было видно, кто и какими путями пробивается в "достойные".

    В те же годы, независимо от Г.Н. Листа, работу по документации биографии Артамонова проводили научные сотрудники Московского политехнического музея кандидат физико-математических наук Л.Е. Майстров и Н.Л. Билинова. В статье "О велосипеде Артамонова", опубликованной в №1 журнала "Вопросы истории естествознания и техники" за 1983 год, они указали следующее: "В настоящее время не найдено ни одного документа, который подтверждал бы, что на Урале жил крепостной изобретатель Артамонов. Нет архивных документов об изобретении им велосипеда и о путешествии на этом велосипеде. Нельзя считать доказательством сообщения В.Д. Белова и И.Я. Кривощекова, изданные через 100 лет после предполагаемых событий... Вся литература о велосипеде Артамонова показывает, насколько опасны для истории техники и науки поспешные выводы, не подкрепленные документами и изучением сохранившихся памятников, как они мешают научным исследованиям, как они запутывают и вводят в заблуждение, нанося этим несомненный вред".

    На статью откликнулся журнал "Наука и жизнь", №6 за 1983 год. Соглашаясь с выводами Майстрова и Билиновой, в заметке "Легенда о велосипеде" журнал привел такие строки: "Вспомним патент Нормана Дина на механическую машинку, поднимавшуюся под действием эксцентриковых грузов, или Крякутного, надувшего "фурвин дымом поганым и вонючим" и якобы поднявшегося в воздух в первой трети XVIII века... Но и до сих пор, - заключает автор, - основываясь на старых публикациях, нет-нет да и запустит в печать кто-нибудь пресловутый "фурвин..."

    Однако публикации эти не остановили появление в печати подобного рода "фурвинов" об Артамонове - так силен оказался недуг, именуемый ностальгией по тем ли иным историческим явлениям, утратившим свое былое значение.

    Группа исследователей в лице профессора В. Виргинского и Г.Н. Листа (Москва), научных сотрудников Нижнетагильского музея-заповедника С.А. Клат и Т.В. Комшиловой подытожила свой поиск статьей "Как творятся мифы в истории техники", опубликованной в журнале "Вопросы истории естествознания и техники", №1 за 1989 год, в которой на конкретных примерах была показана несостоятельность биографии Артамонова. К сожалению, некоторые положения статьи не получили должного освещения, поэтому вопрос "Как творятся мифы...", поставленный в заголовок статьи, применительно к Артамонову остался недостаточно раскрытым.

Велосипед XIX века

Велосипед XIX века

    Пишущий эти строки в течение ряда лет принимал деятельное участие в поиске и просмотре массы архивных документов и многих отечественных изданий конца XVIII - начала XIX века. Анализ всего просмотренного позволяет согласиться с выводами В.С. Виргинского и других авторов о бездоказательности артамоновской историографии. Следует добавить, что биография Артамонова создана силой воображения на догадках и предположениях. Она насыщена не только противоречиями, но и грубым вымыслом и даже обманом и рассчитана на неискушенного в вопросах истории науки и техники доверчивого читателя. Чтобы не быть голословным, прокомментируем основные "факты" из этой истории и покажем, как они создавались. Стоит ли говорить о путанице с именами императоров, допущенной В.Д. Беловым, который тем самым как бы благословил своих последователей продолжить начатое им искажение артамоновской истории. А первыми последователями его были, как видим, И.Я. Кривощеков и Б. Федорова.

    Если первый увидел в изобретателе такие штрихи, которые позволяют судить о нем как о человеке недюжинных способностей, то автор "Крепостного Тагила" недвусмысленно заявила о путешествии Артамонова, которое он будто бы совершил на своем велосипеде. Именно сообщения этих авторов подготовили благодатную почву для расширения биографии Артамонова и превращения догадок и предположений в утверждения о нем. Сообщения Кривощекова и Федоровой В. Данилевский уже уверенно повторяет в "Русской технике" как непреложные факты и добавляет, что об Артамонове "сохранились рассказы..." и т.д. Невольно возникает вопрос: а где эти рассказы, если они сохранились? И как закреплены в устной или письменной форме? Может быть, они стали достоянием фольклора, исторических летописей?

    Литературоведами доказано, что в XVIII и начале XIX века возникли фольклорные произведения, которые фиксировали в народной памяти те или иные значительные события, дававшие крепостным пищу для размышлений о социальном неравенстве и подталкивали их к выступлениям против угнетателей. В первом десятилетии XIX века усиление крепостного гнета явилось причиной многих народных восстаний, в том числе и на Нижне-Тагильских заводах. Именно в этот период получил развитие уральский рабочий фольклор, - и особенно такой его жанр, как устный рассказ (сказ), в основе которого лежали конкретные исторические факты, и не только о возникновении заводов и поселений, но и о тяжелых условиях жизни и труда крепостных. В сказах упоминаются участники народных восстаний, мастеровые умельцы из крепостных и особенно те, с именами которых связывалось получение свободы от крепостной неволи. Об Артамонове могли создаваться рассказы как о крестьянине, получившем свободу по повелению императора, тем более что идея доброго царя-батюшки зачастую импонировала крепостным. Известно, что конец XIX века для литературоведения примечателен тем, что в то время устным рассказам и преданиям пристальное внимание уделяли писатели и журналисты Д.Н. Мамин-Сибиряк, Ф.М. Решетников, В.И. Немирович-Данченко и многие другие. Так, в рассказе Мамина-Сибиряка "Платина" находим описание трудового подвига К.К. Ушкова, известного тагильского гидротехника, построившего на свои средства канал длиной в 5 километров для заводов и получившего за это вольную. Артамонов как не менее колоритная фигура в истории уральской техники мог привлечь внимание писателя. Однако ни в фольклоре, ни в произведениях писателей той поры нет имени Артамонова и каких-то сведений о его велосипеде. Наш современник, уральский писатель-краевед Ю.М. Курочкин в очерке о деятельности масонов на Урале отметил, что о них нет никакой информации даже "...ни у всезнающего Чупина, ни у обстоятельнейшего библиографа Смышляева, ни у перерывшего горы документов археографа Шишонко, ни у дотошного Дмитриева, проследившего, кажется, каждый день в истории Перми конца XVIII века. А уж если у них нет, - заключает Юрий Михайлович, - то обычно считается, что и нигде больше нет".

    Так вот, в трудах перечисленных исследователей истории Урала нет ни слова и об Артамонове. Значит, рассказов о нем не возникало ни в начале XIX века, ни в более поздние времена.

    Небрежностью или фальсификацией можно объяснить тот факт, что в Большой Советской Энциклопедии издания 1951 года Артамонову приписывается изготовление еще нескольких велосипедов. При этом в качестве источника дается ссылка на книгу Данилевского "Русская техника", в которой таких сведений нет и в помине. Наконец, пора вернуться к сочинениям А.К. Шарца. В одной из статей об Артамонове он пишет, что изобретатель на своем велосипеде выехал в столицу 9 мая, а 13 мая 1801 года был уже в Перми, преодолев расстояние в 560 километров. Указывая точные даты пробега, сочинитель, видимо, не отдавал себе отчета в том, что на "костотрясе", развивавшем скорость всего лишь 10-12 километров в час, проехать полтысячи с лишним километров за четыре дня практически невозможно. Простой арифметический подсчет показывает, что на "артамоновском" велосипеде от Нижнего Тагила до Перми при идеальных дорожных условиях (асфальт) можно проехать в целом за 46 часов, а это значит, что в течение каждого из четырех дней путешествия велосипедист должен находиться в беспрерывном движении десять-одиннадцать часов. Под силу ли и чего ради было так ехать Артамонову? Следует учитывать и распутицу, которая в это время года на Среднем Урале явление обычное...

    Сообщение Шарца о том, что Артамонов вернулся на Урал свободным человеком, нужно рассматривать как надуманное. Процесс освобождения крестьян, т.е. документальное оформление этого важного акта, проходил тогда длительное время, даже по указу императора, в чем нас убеждает история освобождения семьи тагильского механика Е.Г. Кузнецова, подарившего царской семье изобретенные им музыкальные дрожки (1801-1804).

    А вот С. Охлябинин на страницах своей книги уверяет читателей в том, что Артамонов не только не вернулся свободным из поездки, но был "обвинен в неразумной трате дерева и железа" и сослан в ссылку. "По другим сведениям - опять же туманным и неясным, - поясняет Охлябинин, - заводские приказчики, взыскав с изобретателя за самовольную отлучку, распорядились "оный" самокат уничтожить, а самого Артамонова кнутами бить..." И тут же сам себе противоречит утверждением: "Гораздо больше повезло первому велосипеду, который, несмотря на все приказы и пролетевшие 160 лет, сохранился до наших дней. Этим мы в немалой степени обязаны хозяину уральских заводов Демидову, распорядившемуся диковинное артамоновское изобретение поместить в "музеум естественной истории и древностей", созданный в Нижнем Тагиле. Там прадедушка современного велосипеда благополучно сохраняется до сих пор".

    Грубейший вымысел о "прадедушке современного велосипеда" можно объяснить незнанием уральской истории. Дело в том, что поместить велосипед в "музеум" мог приказать Н.Н. Демидов, при котором могли происходить предполагаемые события. Однако Николай Никитич умер весной 1828 года, а вот "музеум" был сооружен в Нижнем Тагиле в 1840-41 годах. Кстати, вопрос об атрибуции велосипедах прадедушки" длительное время был спорным и невыясненным. Впервые в подлинности этого велосипеда усомнился в 1948 году Данилевский, указавший на него как на поделку не 1800 года, а более позднего периода.

    "...Самокат явно не артамоновский, потому что в нем сочетались признаки нескольких позднейших конструкций. И не "черепановской работы" - груб и тяжел. Вероятнее всего, местное любительское изделие конца 70-х годов", - так писал в 1949 году о тагильском экспонате А.Г. Бармин в своей книге "Тагильские мастера".

    В предположении о любительских поделках велосипедов в Нижнем Тагиле в конце 70-х годов писатель не ошибся: в 1864 году тагильский кузнец С.З. Зеленин построил такой велосипед, который отличался от "артамоновского" всего лишь размерами руля да ободами колес, сделанными из круглых прутков.

    И все же загадка эта была раскрыта. Но предложению Г.Н. Листа научные сотрудники музея-заповедника С.А. Клат и Т.В. Комшилова провели металлографическую экспертизу кусочка металла, из которого был сделан велосипед. Результаты анализа дали возможность кандидату технических наук Н.А. Мезенину сделать вывод о том, что "артамоновский велосипед" является моделью, появившейся никак не ранее 70-х годов XIX столетия , и поэтому связи с предполагаемым изобретением Артамонова не имеет.

    Как видим, все названные создатели артамоновской биографии не смогли указать ни на один надежный источник, подтверждающий хотя бы малую часть написанного об Артамонове. В этом отношении еще более загадочным и, можно сказать, странным было поведение Шарца, который, по замечанию А.Г. Козлова, "упорно отказывался указывать источники своих сведений, хотя своими статьями внес основное разнообразие об Артамонове".

    Настойчивость Нижнетагильского музея-заповедника все же была вознаграждена в 1969 году вот таким сообщением Шарца: "После моих выступлений в печати о жизни и деятельности Ефима Михеевича Артамонова мне стали поступать запросы об источниках биографических данных. Сообщаю, что в делах Свердловского литературного музея хранилось дело №37 на Артамонова... Из указанного дела, где была копия донесения пермского губернатора Модераха, я сделал подробные выписки, которые легли в основу моих публикаций..."

    Если верить Шарцу, то копия донесения Модераха была единственным документом, в котором изложены все факты жизни и деятельности изобретателя и даже данные о его могиле на Суксунском кладбище. В деле могли быть и другие документы, но о них Шарц молчит. Однако спустя пять лет он все же сообщит директору Московского Политехнического музея Г.П. Козлову и укажет источники, которые хранились в деле №37. Пояснит, что дело принадлежало известному уральскому краеведу Александру Алексеевичу Черданцеву (1871-1948), и напишет: "Работая в Свердловске, я поручил сотрудникам литературного музея снять мне копии с некоторых бумаг, касающихся Артамонова... Работники музея сделали для меня не копии документов, а составили краткий биографический очерк на Артамонова со ссылкой на документы из конверта №37:

    1. Рапорт К.Ф. Модераха, пермского губернатора, о передвижении самокатчика Ефима Михеева сына Артамонова по Пермской губернии.

    2. Сообщение Н.С. Попова, выдающегося географа Урала, о его встрече с Артамоновым во время его возвращения из Петербурга.

    3. Письмо И.Я. Кривощекова... к А.А. Черданцеву. В нем Кривощеков пишет, что Артамонова он отнес к Верхотурью потому, что Нижний Тагил по географическому делению относился к Верхотурскому уезду Пермской губернии. Кривощеков также сообщает, что ему удалось только в 1914 году узнать, что Артамонов умер и похоронен в Суксуне. На могиле Артамонова стоит деревянный крест из лиственницы и имеется хорошо сохранившийся рисунок человека на самокате и даты: 1776 - 1800 - 1841.

    4. Письмо О.Д. Форш, известной русской советской писательницы, к А.А. Черданцеву о том, что имя Артамонову - Иван Петрович - она дала произвольно".

    Первые два источника могли бы послужить документальным подтверждением версии об Артамонове и его велосипеде. Но ведь этих документов нет, они существуют лишь в пересказе Шарца!

    Ну а следующие источники следует рассматривать как вымысел Шарца. И вот почему. Во-первых, И.Я. Кривощеков не мог давать пояснения Черданцеву, что отнес Артамонова к Верхотурью, поскольку в своем "Словаре" пишет об изобретателе только как о "мастеровом уральских заводов" и вовсе не упоминает Верхотурья! Не могло быть и объяснения у Ольги Дмитриевны Форш с А.А. Черданцевым по поводу присвоения ею Артамонову имени и отчества "Иван Петрович" в ее романе "Михайловский замок". Если обратиться к истории создания этого романа, то увидим, что к работе над этим произведением Ольга Дмитриевна приступила в 1944 году, т.е. уже год спустя после смерти А.А. Черданцева, а сам роман вышел в свет в 1946 году! А в музей-заповедник Шарц написал, что по поводу изменения имени и отчества Артамонова он объяснялся не с Форш, а с М.С. Шагинян, которой тогда приписывали авторство "Михайловского замка".

    Не иначе как выдумкой следует считать и сообщение о могиле Артамонова на Суксунском кладбище. В 1974 году Шарц писал Г.П. Козлову, что не мог найти могилы Артамонова, а вот музею-заповеднику по тому же самому поводу в ноябре 1982 года сообщил: "В 1925 году, посетив первый раз Суксун (поселок в Пермской области. - С. Г.), я искал следы Суксунского Эрмитажа и был вместе с искусствоведом Н.Н. Серебренниковым. Мы нашли на Суксунском кладбище могилу, на которой стоял крест из дерева, на нем был выжжен рисунок самоката..." А насчет источников буквально огорошил сообщением: "Мои публикации только и основываются на уже опубликованных источниках". И еще приложил копию своего письма в редакцию "Уральского рабочего" с указанием следующих источников:

    1. Нижегородский статистический сборник, Нижний, 1847.

    2. Памятная книжка для русских горных людей, С.-Пб., 1862.

    3. Пермские губернские ведомости, 1871, и т. д.

    Объяснения во многом примечательны. Видимо, забыл Александр Кузьмич и рапорт Модераха, и письма Кривощекова к Форш, и сообщение Н.С. Попова, и конверт №37, которые, по ранним его заверениям, лежали в основе его статей об Артамонове. Отсылая к новым источникам, Шарц, вероятно, надеялся, что вряд ли кто будет их проверять, а ведь проверили! И увидели, что они не содержат и малейшего намека на деятельность Артамонова с его велосипедом и другими выдуманными изобретениями.

    В 1982 году появляется очередная заметка о том, что Артамонов "похоронен в Суксуне". На просьбу конкретизировать источник сведений об этом событии, ее автор -свердловчанин В.Н. Синцов уклончиво ответил, что в последние годы, дескать, выдвинута новая версия, в соответствии с которой изобретателем "первого в мире велосипеда" мог быть тагильский слесарь Артамон Кузнецов. А раз так, считает Синцов, то "фамилии Е. Артамонов или А. Кузнецов надо еще разгадывать".

    "А.Г. Козлов, председатель секции истории науки и техники, - продолжает Синцов, - пока только предполагает. Ведь имя Артамонова указывается знатоками прошлого Урала и спортсменами, доказывающими приоритет нашей Родины в велоспорте. Даже в Верхотурье мне показывали людей, от которых будто бы происходит Артамонов. Загадка, надо доказывать истину", - заключает свои доводы Синцов.

    Отметим, что Синцов, как к Шарц, страдает странной забывчивостью на исторические события. От сделанного им утверждения о том, что "изобретателем первого в мире велосипеда" мог быть тагильский слесарь Артамон Кузнецов, Синцов переходит к делу и в сентябре 1987 года посылает в районную газету "За Победу!" заметку об изобретателе опять же "первого в мире велосипеда"... Артамонове!

    Не выдерживает критики его ссылка и на знатоков "прошлого Урала", хотя бы старожилов Верхотурья и Суксуна. Вот как ответил нам суксунский краевед Ю.В. Матвеев: "Ваше сообщение о том, что Артамонов последние дни жизни провел в Суксуне и похоронен на Суксунском кладбище, нас удивило и заинтересовало. Для всех это было новостью..." Верхотурский музей краеведения данными об Артамонове также не располагает. Но были ссылки В.В. Данилевского, А.Г. Козлова и того же Шарца на дело (конверт) №37, затем на картотеку №35, принадлежавшую А.А. Черданцеву и хранившуюся в Свердловском литературном и историко-революционном музеях.

    В артамоновской историографии картотека №35 занимает особое место, ее история носит почти детективный характер. Г.Н. Лист установил, что с картотекой в разное время работали Данилевский, Козлов и Шарц. Неизвестно, когда и как она исчезла из музеев. В январе 1976 года Шарц писал Листу: "У Черданцева была не картотека, а собрание материалов на замечательных людей Урала. Он собирал материалы для "Уральского биографического словаря". Часть материалов Черданцев передал мне еще при жизни, они сосредоточены в Пермском госархиве. В конверте №35 было значительное количество документов, я запомнил некоторые. Они дали мне возможность писать об Артамонове. Мною назван конверт №37 ошибочно... Куда девался архив из литмузея, сказать не могу". И дает понять, что не причастен к пропаже черданцевских материалов: "Для меня ясно одно, что А.Г. Козлов был знаком с этим архивом. Возможно, что В.В. Данилевский после войны, бывая в Свердловске, увез архив Черданцева..."

    Предположения эти Шарц делал, видимо, в силу стремления скрыть истинные обстоятельства пропажи картотеки. Можно догадываться, какими мотивами он руководствовался, высказывая против Данилевского серьезное, но необоснованное подозрение. Тем не менее имеется уверенность в том, что воровства Данилевский не совершал.

    В декабре 1983 года сотрудница Свердловского историко-революционного музея Л.И. Зорина в фонде фотоматериалов обнаружила пакет с негативом, где было написано: "Список документов о знаменитых людях Урала, переданный Шарцу". Для чего потребовалась фотокопия списка - остается загадкой. Впрочем, дадим слово самой Людмиле Ивановне: "В наших фондах до 1940-х годов хранилась картотека Черданцева, а потом исчезла. Года два назад я поинтересовалась ее судьбой у бывшего в то время хранителя музея В.А. Бородиной. Она рассказала, что на ее глазах картотека была передана бывшим тогда в годы войны директором музея А.А. Пьянковым А.К. Шарцу якобы для работы с ней дома. Картотеку в музей Шарц не вернул. Никаких документов, фиксирующих эту передачу, составлено не было. Другие свидетели этой передачи мне неизвестны".

    Вот, оказывается, кто "прибрал" картотеку, не вернул ее в музей и не сдал в архив! Обнаруженный Л.И. Зориной "Список" все же проливает немного света на источники сведений об Артамонове.

    В этом списке в алфавитном порядке расставлены 285 имен талантливых инженеров, техников, строителей, изобретателей, историков, литераторов, путешественников и др., чья деятельность была связана с Уралом. "Список" интересен еще и тем, что в нем, кроме фамилии, имени и отчества того или иного лица указано и количество документов, которыми располагал Черданцев. Например, первым в список занесен Абельс Герман Федорович - 8 документов, вторым - Абрамов Николай Алексеевич - 4 документа и т.д. Под номером 231 записан тагильский механик Егор Григорьевич Кузнецов (Жепинский). Ну и самое интересное - это Артамонов, который значится под номером 35 без имени и отчества, которые, очевидно, не были известны Черданцеву.

    Указан единственный документ! Документ этот, хотя и остается непрочитанным, источником многих опубликованных "фактов" об Артамонове быть не может. По всей вероятности, документ представляет собой копию сообщения В.Д. Белова, сделанного им в "Историческом очерке уральских горных заводов". Таким образом, "картотеку №35", если ее можно так назвать, источником материалов, составляющих биографию Артамонова, считать не следует. В связи с этим важно иметь в виду следующее обстоятельство. Профессор А.Г. Козлов, будто бы работавший с "картотекой №35" и писавший об Артамонове как о реальной исторической личности, в своем биографическом справочнике "Творцы науки и техники на Урале, XVII -начало XX в.", в справке о Кузнецове Е.Г. отрекся от Артамонова следующей записью: "Примечательно, что появились достаточные основания считать его племянника Артамона Елизаровича Кузнецова (р. 1778) создателем первого уральского велосипеда (1799-1801), что обычно приписывалось неизвестному Артамонову".

    Вот именно, приписывалось, да еще и неизвестному! Поясним, что выдвижение версии об Артамоне Кузнецове принадлежит старейшему тагильскому краеведу Александру Павловичу Звереву. В основе его версии лежит факт изготовления в 1801 году Е.Г. Кузнецовым музыкальных дрожек, подаренных императору Александру I, освободившему все семейство Кузнецовых от крепостной неволи. А по поводу юбилеев и велогонок, устраивавшихся в честь Артамонова, Г.Н. Лист писал: "Престиж нашего государства несовместим с мистификациями, да еще порожденными желанием стяжательства известности или гонораров..."

    ...Когда завершилась работа над этой статьей, по свердловскому радио шла передача... "о первом в мире велосипеде", изобретенном Ефимом Артамоновым! Подумалось, что миф еще жив и кем-то направляется по старой наезженной колее искажения, приписок и обмана в ИСТОРИИ. Может быть, только по инерции?

    ...В связи с развенчиванием мифа об Артамонове Нижнетагильский музей-заповедник внес соответствующие коррективы: артамоновский велосипед сдан в фонды на хранение как техническая поделка конца XIX века.

Сергей ГАНЬЖА.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 06.07.2005.; 27.07.2005.

Велосипед Артамонова: легенды и документы

    Один из наиболее популярных экспонатов историко - революционного музея, так называемый "велосипед Артамонова", уже много лет привлекает внимание историков техники и краеведов. Вопросы: был ли изобретен велосипед на Урале на рубеже XVIII-XIX веков, кто его создатель, какова была конструкция машины, является ли экспонат Нижнетагильского музея оригиналом или позднейшей копией, а если копией, то с какого образца - по-прежнему актуальны.

    Читателям хорошо известны различные интерпретации проблемы. Одни исследователи убеждены, что изобретатель Артамонов - реально существовавшее лицо, а экспонат - оригинальная модель. Другие, отстаивая приоритет уральского мастерового в создании велосипеда, пытаются идентифицировать его личность с личностью тагильского крепостного А.Е. Кузнецова. Наконец, сторонники третьей версии считают сам факт изобретения велосипеда на Урале в начале XIX века недоказанным, а личность Артамонова - мифической.

    Впервые Артамонов упоминается в книге В.Д. Белова "Исторический очерк уральских горных заводов" (издание 1896 г., С.-Петербург): "Во время коронования императора Павла, следовательно в 1801 г., мастеровой уральских заводов Артамонов бегал на изобретенном им велосипеде, за что по повелению императора получил свободу со всем потомством". Как известно, коронация Павла I состоялась 5 апреля 1797 года, сын его - Александр I короновался 15 сентября 1801 года. Следовательно, налицо ошибка или в указании года, или в указании императора. То и другое является по тем временам труднообъяснимой оплошностью. В.Д. Белов, кандидат прав, горный деятель, автор историко-экономических трудов об Урале, член УОЛЕ, происходил из семьи потомственных служащих Нижнетагильских заводов. Вышеприведенный факт он не подкрепил ссылкой на конкретный документ. Не исключено, что автор пользовался не только письменными источниками.

    В пользу этого предположения свидетельствует, например, обнаруженное нами письмо Белова к П.Н. Потанину: "Для составления Вами концентрического учебника Ник. (ольского - Т. К., С.К.) уезда я просил своих товарищей набрать во время каникул деревенских сказок, поговорок и т.п.". Возможно, подобным образом, т.е. путем сбора сказок, легенд, былей, могла попасть к Белову и легенда об Артамонове.

    Допустим и иной вариант: сведения об изобретении Артамонова могли содержаться в семейных преданиях.

    В изданном в Перми в 1910 году "Словаре Верхотурского уезда" краевед И.Я. Кривощеков повторяет сообщение об Артамонове и "исправляет" допущенную Беловым ошибку: "Мастеровой уральских заводов Артамонов в 1801 г, во время коронации бегал на изобретенном им велосипеде, за изобретение Александром I ему была дарована свобода от крепостной зависимости со всем потомством". Имя Артамонова упоминается в "Словаре..." еще дважды, но никаких дополнительных сведений Кривощеков не сообщает. На странице 140 читаем: "Так, в 1801 г. при коронации Александра I уральский мастеровой Артамонов, демонстрировавший изобретенный им велосипед, есть тип чисто народного кустаря - изобретателя, своим умом сконструировавший машину и своими руками ее осуществивший". На странице 154 говорится: "Уже Артамонов, опередивший своим изобретением современный велосипед, служит показателем силы народного ума и находчивости".

    После публикации в "Словаре Верхотурского уезда" легенда об Артамонове была надолго забыта. В советское время его имя в научный оборот было введено В.В. Данилевским. В книге "Русская техника" (Л., 1948 г.) он пишет: "Тогда же в Нижнем Тагиле трудился крепостной мастер Артамонов, о котором сохранились рассказы, как он приехал с Урала в Москву на коронацию Александра I на двухколесном железном велосипеде, изобретенном им задолго до того, как на Западе пришли к подобной идее".

    В примечании на странице 490 Данилевский указывает: "В Нижнетагильском музее хранится железный велосипед, приписываемый Артамонову, но, скорее всего, несколько более позднего происхождения".

    В.В. Данилевский, вслед за Беловым, не указывает ни маршрут поездки Артамонова, ни даты жизни и смерти, не называет имени и отчества изобретателя. Однако он впервые отмечает, что Артамонов "трудился в Нижнем Тагиле", и впервые связывает его изобретение и тагильский образец велосипеда. Но никаких документов, подтверждающих, что машина, находящаяся в экспозиции тагильского музея, является подлинным велосипедом Артамонова или его копией, автор не приводит. Он указывает: "Материалы об изобретении Артамонова см. Свердловский областной краеведческий музей, картотеке Черданцева, № 35".

    Несмотря на более чем осторожное высказывание Данилевского, в позднейших публикациях различных авторов личность изобретателя и история его творения стали обрастать все новыми подробностями загадочного происхождения.

    Появились сначала инициалы, а затем и полное имя изобретателя: Ефим Михеевич, годы рождения и смерти, маршрут велопробега из Нижнего Тагила в Москву, Казань и С.-Петербург.

    Более того, в статье пермского автора А.К. Шарца "Велосипеду 160 лет" ("Уральский следопыт", № 3, 1960) называются другие изобретения Артамонова: "Водяная мельница" для откачки воды из барж на Усть-Уткинской пристани и коляска - самоход - "прототип автомобиля, только с паровым двигателем".

    Характерной чертой всех публикаций шестидесятых годов, посвященных Артамонову, является многозначительное упоминание "документов" при полном отсутствии точных научных ссылок.

    Предположение, что в экспозиции музея Нижнего Тагила выставлен подлинный велосипед Артамонова или, по крайней мере, его копия, стали принимать за непреложный факт. Именно уверенность в подлинности тагильской модели "артамоновского велосипеда" при полном отсутствии документальных данных породила стремление связать мифическую личность создателя велосипеда с реально существовавшим лицом.

    Краеведом А.П. Зверевым была высказана догадка, что изобретателем велосипеда мог быть племянник известного создателя музыкальных дрожек Е.Г. Кузнецова - Артамон Елизарович Кузнецов, получивший в 1804 году вместе со своим дядей свободу от крепостной зависимости.

    Сторонниками этой версии выступили профессор А.Г. Козлов и кандидат технических наук В.А. Блинов. Они основывались на тексте известного письма министра юстиции князя П.В. Лопухина министру финансов графу А.И. Васильеву от 28 мая 1804 года: "Милостивый государь мой, граф Алексей Иванович! Государю императору угодно было высочайше повелеть купить у г-на тайного советника Николая Никитича Демидова принадлежавших к чугуноплавиленному и железоделательному заводам его состоящим в Пермской губернии крестьянина Егора Кузнецова приватно называвшегося Жепинским с женою, и племянника ево Артамона так же с женою, двумя малолетними детьми и воспитаницею Настасьею, из коих Жепинский представил Его величеству изобретение свое дрожки. Исполняя величайшую волю относился я к г-ну Демидову в Париж и требовал от него назначения за них цены...".

    Обычной была практика освобождения за выкуп, или за заслуги одного из членов, всей семьи, как податной единицы. Однако из Ревизской сказки 1795 года известно, что Е.Г. Кузнецов и его племянник жили раздельно и числились при разных заводах: Е.Г. Кузнецов - при Нижнетагильском, А.Е. Кузнецов - при Выйском. Исходя из этого и опираясь на множественное число в дальнейшем тексте письма: "На сие дал он (Н.Н. Демидов - Т.К., С.К.) знать мне, что означенных крестьян с их семейством делает вечно свободными единственно из того, что они делами угодны Государю...", сторонники гипотезы делают вывод, что А.Е. Кузнецов имея самостоятельные заслуги; вероятнее всего, он и являлся создателем велосипеда.

    Нет ничего невероятного в том, чтобы племянник изобретателя мог унаследовать его способности, продолжить традицию изобретательства в семье. Однако известные нам документы не дают оснований сделать подобный смелый вывод.

    Уже из приведенного письма П.В. Лопухина с очевидностью следует: во время коронации было представлено лишь одно изобретение - дрожки. Рапорт управляющих Санкт-Петербургской конторы Н.Н. Демидова П.В. Лопухину, содержащий краткую справку о претендентах на вольную, дает оценку квалификации каждого: "Первый из них (Е.Г. Кузнецов - Т.К., С.К.) знает механическое устроение заводских машин... второй... обучен слесарному мастерству... и при заводах никакого отличия против других равно с ним работы исправляющих не делал".

    На обложке "Дела о увольнении заводского механика Жепинского с семейством и племянником вечно на волю 1804 г." имеется приписка: "Искусного, сведущего и опытного". Эта лестная характеристика, несомненно, относится лишь к "заводскому механику Жепинскому". Очевидно А. Е. Кузнецов не дал повода для подобной же оценки. Наконец, трудно заподозрить в сознательном умалчивании заслуг племянника самого Е.Г. Кузнецова, заинтересованного в скорейшем освобождении обеих семей. Однако в его письме П.В. Лопухину от 26 мая 1801 года мы не находим упоминания об Артамоне даже как о помощнике в постройке "водоворотительной машины".

    "Не маловременным я упражнением обработал для прославления ниского своего имени дрожки чрез которые Государь Император обещал мне и семейству моему свободу. Но как, при возрении Его Величества на старость мою, и будучи я ободрен, обещался сделать еще водоворотительную машину, коя уже сделана, хранится у военного губернатора, но помня я милости монарший и дарование свободы, прошу всенижайше Вашу Светлость! о дарованной мне свободе учинить окончательное решение, дабы, при представлении новой моей машины могла благодарность Государя и к Вам пребыть!". (Публикуется первые).

    Правда, в этом письме речь идет о свободе только для одного семейства. Вероятнее всего, что в отличие от заводских управляющих и чиновников, для которых была важна юридическая сторона вопроса и которые поэтому подчеркивали принадлежность Е. и А. Кузнецовых к разным заводам, Е. Кузнецов считал семьи - свою и племянника - единой; тем более, что, не имея прямых наследников, он мог видеть единственным наследником Артамона Кузнецова.

    Итак, если исходить из текста документов, а не усматривать в них заговор умолчания, как это делает в тенденциозной, на наш взгляд, статье "Загадка Артамона Тагильского" (сб. "Рифей". Челябинск, 1985 г.) В.А. Блинов, очевидно: нет никаких оснований говорить о самостоятельной изобретательской деятельности А.Е. Кузнецова, тем более видеть в нем создателя велосипеда.

    Упомянутые авторы сосредоточили основное внимание на личности изобретателя велосипеда, оставив в стороне вопрос о подлинности модели, хранящейся в Нижнетагильском музее.

    Впервые подверг ее сомнению в 1976 году доктор технических наук Г.Н. Лист. Он обратил внимание на необыкновенное сходство конструкций и размеров "велосипеда Артамонова" и английской модели "паук" образца 1880 года. "Только удивительная интуиция (или копирование?), - пишет Г.Н. Лист, - могли породить столь полную конгруэнтность железного "коня" Артамонова с продуктом 70-летней эволюции за рубежом "Бегуна" Драйза и ему подобных",

    В своей "Справке о изобретении в 1801 г. в России первого в мире железного педального двухколесного велосипеда" Г.Н. Лист разработал программу необходимых исследований проблемы - технических и историко-архивных.

    Наиболее развернутому и строгому анализу обе вышеприведенные версии о создателе первого в мира велосипеда подвергли Л.Е. Майстров и Н.А. Вилинова в статье, написанной при участии доктора исторических наук В.С. Виргинского (журнал "Вопросы истории и естествознания и техники", № 1, 1983 г.). Авторы допускают, что нет ничего невероятного в том, что создание или усовершенствование самоката, а затем и велосипеда, могло происходить в России раньше, чем на Западе, и в этом деле могли принимать участие уральские мастера. Тем не менее тщательное изучение имеющихся публикаций привело их к однозначному выводу: "В настоящее время не найдено ни одного документа, который подтвердил бы, что на Урале жил крепостной изобретатель Артамонов. Нельзя считать доказательством сообщения В.Д. Белова и И.Я. Кривощекова, изданные через 100 лет после предполагаемых событий... Не найдено ни одного научного доказательства, что к изобретательству в этой области имели отношение Артамон Кузнецов или, тем более, Ефим Артамонов, само существование которого не установлено".

    Независимо от Н.Л. Вилиновой и Л.Е. Майстрова к этим же выводам пришли Г.Н. Лист и тагильский краевед С.В. Ганьжа.

    Более других были заинтересованы в разрешении загадки "артамоновского велосипеда" сотрудники Нижнетагильского музея. В частности, многолетние архивные поиски материалов о жизни и творчестве Артамонова вела в 60-70-е годы заведующая историческим отделом Л.П. Лепо.

    Появление новых исследований стимулировало изучение "артамоновской" проблемы. При этом мы руководствовались принципами не новыми, но еще раз отчетливо сформулированными в статье "О велосипеда Артамонова" Л.Е. Майстрова, Н.Л. Вилиновой: "Историк в своей работе всегда должен опираться на достоверные, проверенные факты и данные. Критический анализ источников, подтверждающий их истинность, - необходимейшая предпосылка объективности исторического исследования и его выводов".

    В соответствии с программой, намеченной Г.Н. Листом, исследование шло в двух направлениях: поиск показаний свидетелей - очевидцев демонстрации велосипеда Артамонова (или Артамона Кузнецова) во время коронации Александра I (или Павла I) в архивных документах, частной переписке и публикациях XIX века и атрибуция экспонируемого велосипеда.

    Работа велась в Государственном архиве Пермской области, Центральном государственном историческом архиве СССР (г. Ленинград), Государственной публичной библиотеке имени М.Е. Салтыкова-Щедрина, Институте русской литературы АН СССР.

    В начале XIX века проекты об изобретениях в области промышленности, горного дела, сельского хозяйства поступали в канцелярию Н.Н. Новосильцева, созданную по указу от 7 августа 1801 года. Ее фонды, хранящиеся в ЦГИА СССР, не обнаруживают никаких материалов о велосипеде или устройстве, подобном ему. Данных о демонстрации велосипеда в Москве не удалось найти в материалах о коронации Павла I и Александра I: Камер-фурьерских церемониальных журналах 1796, 1797 и 1801 годов; Повестке по случаю кончины Его императорского величества государя императора Павла Петровича и описании коронации Его императорского величества Александра Павловича; "Списке о всех милостях, излиянных покойным государем Павлом I в день его коронации 5 апреля 1797 года".

    Надеясь обнаружить воспоминания в официальной и частной переписке лиц, близких к Александру I и вдовствующей императрице Марии Федоровне, мы исследовали собрание статс-секретаря управляющего II отделением ее величества канцелярии императрицы Г.И. Вилламова, фонд П.Л. Векселя и собрание разных рескриптов К.Ф. Модераху пермскому и вятскому губернатору. Но и эти поиски не увенчались успехом.

    Нет упоминания об изобретателе велосипеда Артамонове (или Артамоне Кузнецове) и в подборке материалов о крепостных изобретателях, публиковавшейся в "Отечественных записках" П.П. Свиньина (1818-1830 гг.).

    Кроме периодики, современной предполагаемому изобретению, мы посчитали необходимым изучить и периодику конца XIX века: журналы "Велосипед" и "Самокат" - периода увлечения велоспортом. И тоже безуспешно.

    В поисках ссылок на архивные источники были изучены фонды уральских краеведов А.А. Черданцева, А.К. Шарца, А.А. Дмитриева, В.Е. Шишонко.

    Как видим, значительный круг источников не дает ни сведений об изобретателе Артамонове или Артамоне Кузнецове, ни (в начале XIX века) терминов, близких по значению к терминам "самокат" или "велосипед".

    Для атрибуции экспоната по заказу музея лабораторией Нижнетагильского комбината был проведен металлографический анализ образца, вырезанного из колеса "артамоновского велосипеда", и образца металла, датирующегося концом XVIII - началом XIX века.

    В результате идентичность исследуемых образцов не была подтверждена. На основании анализа, кандидатом технических наук Н.A. Мезениным сделано следующее заключение: металл колеса выплавлен в мартеновской печи на кислом поду. Первая же мартеновская печь была пущена в действие на Нижнетагильских заводах в 1876 году.

    Дополнительный анализ по определению процентного содержания азота в исследуемых образцах проведен в Уральском научно-исследовательском институте черных металлов под руководством начальника лаборатории С.Б. Шубиной. Он тоже подтвердил: металл выплавлен в мартеновской печи.

    Окончательное заключение на основании данных анализа сделал инженер-металлург, доктор экономических наук, профессор В.И. Довгопол: "Можно утверждать, что имеющийся образец велосипеда изготовлен из мартеновского металла не ранее 70-х годов XIX века".

    Итак, доказано, что велосипед, экспонируемый в Нижнетагильском историко-революционном музее, не является оригинальной моделью начала XIX века. Результаты металлографического анализа и отсутствие документальных источников подтверждают, что какой-либо связи между тагильской моделью велосипеда и изобретением Артамонова нет.

    Пока не выяснено, копией какой модели является нижнетагильский велосипед. Первые машины имели лишь отдельные металлические детали. Полностью они стали изготовляться из металла с конца шестидесятых годов XIX века. Приблизительно в этот же период изменяется и их конструкция: переднее колесо значительно увеличивается в размерах, заднее, напротив, уменьшается.

    Помимо сходства с ординарным велосипедом Раджа 1880 года (так называемый "паук"), о котором говорит Г.Н. Лист, тагильский образец также напоминает по конструкции модели бициклетов "Ариэль" Старлея и Хиллмана, "Напряжение" Гроута, "Кенгуру".

    Велосипед, о котором идет речь в статье, поступил в Нижнетагильский музей в 1923 году при расформировании Верхотурского музея без сопроводительной документации. Передаточные ведомости до сих пор не обнаружены. Таким образом вопрос об атрибуции модели не снимается.

    Не может считаться выясненным и вопрос об источнике, на который ссылается В.Д. Белов. Если допустить, что факт, приведенный им, имеет под собой реальные основания, встает вопрос о конструкции упомянутого им велосипеда.

    Развитие велосипеда - длительный процесс. Его предком был самокат, к XVII веку представлявший собой брус на двух колесах. Такую конструкцию имел, например, селерифер графа де Сиврака. На таком же принципе был основан и "Бегун" Драйза (1818 г.).

    Не исключено появление подобного аппарата и в России. Быть может, не случайно Белов, а вслед за ним и Кривощеков, упоминая "Артамонова", применяют термин "бегал"?

Т. КОМШИЛОВА, С. КЛАТ.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 14.03.1987, 18.03.1987.

Главная страница