От Лисогорской улицы к Румянцевскому саду: путешествие по старой Гальянке и Петербургу "тагильскому"
Мало кто из тагильских историков и краеведов сможет ответить вам на вопрос, какая связь между улицей Лисогорской в Нижнем Тагиле и Румянцевским садом в Санкт-Петербурге. Но такая связь существует. Любой петербуржец расскажет вам, что сад на Васильевском острове был назван в честь знаменитого русского полководца и государственного деятеля времён правления Екатерины II, генерал-фельдмаршала, генерал-губернатора Малороссии Петра Александровича Румянцева. Расскажут вам и о том, что прежде на месте сада был расположен парадный плац Кадетского корпуса, а ещё раньше — Меньшиковский рынок. Однако далеко не каждый житель Петербурга расскажет вам, что изначально этот сад носил имя коренного тагильчанина и звался Соловьёвским. Нынче о первом названии Румянцевского сада помнят единицы, а о том, кто такой был этот Соловьёв, чем он был знаменит и откуда взялся, толком не расскажет никто.
О главе семейства Соловьёвых — Петре Семёновиче — и ключевых этапах его биографии на демидовских заводах наш читатель уже знает из очерка об улице Черемшанской. Старообрядец, бежавший "на Камень" от преследования никонианцев, Пётр Соловьёв начинал свою карьеру с простых рудокопов. В 1789 году "за изрядное усердие и многия старания" он был произведён в служащие Главной нижнетагильской заводской конторы, а с 1806 года начал заведовать полицейским отделом в заводском посёлке. В 1821-м он получил должность приказчика Домовой конторы Демидовых в Петербурге, а в 1823 году стал осуществлять надзор за всеми золотыми и платиновыми приисками Нижнетагильского округа.
Проживала семья Соловьёвых на одной из старейших улиц Нижнетагильского посёлка — Лисогорской, что со второй половины XVIII века начала формироваться у самого подножья Лисьей горы. Уже в 1830–1840-х годах на улице насчитывалось около 80 дворов. Проживали здесь в основном работники завода и рудника. Небольшую часть населения улицы составляли ремесленники, занятые плетением корзин, изготовлением и росписью туесов и предметов домашнего обихода. Название своё улица обрела не сразу. Звалась когда-то и Сторожевой (отсюда шла на гору вымощенная крицей тропа, по которой поднимались заводские сторожа — наблюдатели-караульные), и Подгорной, и Лисьегорской.
Улица Лисогорская на плане Нижнетагильского завода, составленного служащими Главной заводской конторы в 1846 году
Дом Соловьёвых стоял в самом начале улицы. В своих записях внук Петра Семёновича, Степан Фёдорович Соловьёв, отмечал:
"Место было худое, сплошной камень. В огороде не росли даже горох и репа. Весной с горы ручьями сходила талая вода, неся в огород песка и мелких камней изрядное количество. Жили тогда на хлебном жаловании родителя моего да его братьев".
Несмотря на статус служащего заводской конторы, дающее ряд привилегий как самому Соловьёву, так и членам его семьи, Пётр Семёнович настаивал, чтобы дети его "познавали жизнь с азов, не гнушаясь чёрной и непочётной работы". Поэтому всех своих сыновей — Фёдора, Ивана и Филарета — по достижении ими 13 лет Соловьёв отдавал в подмастерья. При этом не забывал строго спрашивать с детей и за учёбу в школе, и за работы по дому. Самым способным к труду и наукам оказался старший сын — Фёдор. Кроме того, что он "изрядно знал счёт и письмо", так ещё и обладал даром предпринимательства, который пригодился ему в будущем. Хотя каждый из братьев в конце концов достиг на заводах определённого положения, карьера Фёдора Петровича оказалась самой успешной и закончилась на посту заводского управляющего.
Несмотря на то, что Петр Семёнович и быстро поднимающийся по карьерной лестнице Фёдор Петрович ходили у Демидовых в фаворе, на заводах Соловьёвых не особо любили. Жаловались на них как работные, так и приказчики. Правда, если Пётр Семёнович всегда старался погасить конфликт, то его старший сын чаще всего действовал, как бы сейчас сказали, "административно-командными методами". Не любили Соловьёвых и священнослужители. И Пётр Семёнович, и Фёдор Петрович ходили в большом авторитете у старообрядческой общины, которая, в свою очередь, всячески поддерживала их. Церковники часто писали Демидовым доносы на Соловьёвых. В особенности на Фёдора Петровича. Доносы эти обычно копились в канцелярии правления Нижнетагильских заводов и отправлялись заводовладельцам раз или два в году.
Одной из причин доносов была "старая вера" семейства и его активное участие в жизни старообрядческой общины Нижнетагильского завода. Правда, вероисповедание своих подданных мало волновало Демидовых. Так, в ответ на донос, где Петра Семёновича Соловьёва представляли как раскольника и агитатора "старого обряда", Николай Никитич Демидов написал:
"Нам безразлично, двумя перстами крестится Петр Соловьёв иль тремя, а важно, штоб он оными перстами наши деньги не загребал в свой карман".
Пётр Семёнович положил солидное начало семейному капиталу. Пользуясь покровительством Демидова, он завёл старательское дело, которое всемерно развивал, а позднее ввёл в него и своих сыновей. Известная не одному поколению тагильчан Соловьёва гора, где в XIX веке находились платиновые прииски, а нынче добывают дуниты, получила своё название именно в честь тагильских приказчиков Соловьёвых.
Что касается Фёдора Петровича, как отмечал главный управляющий демидовскими заводами (с 1825 года) Александр Акинфиевич Любимов, "он являл собою копию отца своего лишь видом, но не повадками, был с работными строг, а случись простой какой али поломка, розыском виновных себя не утруждал, а назначал таковых по своему разумению".
Были и более серьёзные обвинения в адрес Фёдора Петровича. К примеру, неоднократно было замечено, что он раздаёт премиальные, выделенные из заводской кассы, только "людям своей веры".
Карьера отца и сына Соловьёвых на Нижнетагильских заводах закончилась вскоре после смерти Николая Никитича Демидова, старший сын которого, Павел, отправил Соловьёва-старшего на пенсию, а над Фёдором Петровичем "учинил розыск и ревизию". Скоро по заводам пошли слухи, что страдает Фёдор Соловьёв "не за веру, а за татьбу" и что новый хозяин намерен строго спросить с него за заворуйство. Вера в доброго барина, как известно, имеет на Руси глубокие, многовековые корни. Старообрядцы с Гальянки и Ключей даже написали Павлу Николаевичу челобитную, в которой всячески оправдывали Соловьёвых. В итоге "розыск" был прекращён, а Фёдор Петрович, хоть и был отстранён от заводской службы, вскоре был приближен к Демидовым и получил должность главного приказчика на золотоносных приисках в Восточной Сибири. Спустя два года он убеждает Демидова организовать старательское товарищество, в которое были объединены все сибирские прииски Павла Николаевича и все прииски самого Фёдора Соловьёва. В тексте устава этого товарищества говорилось, что компаньоны вкладываются в предприятие в равных долях и что первоначальный размер уставного капитала составляет сто тысяч рублей серебром.
Расчётливый Фёдор Петрович, заметив, что его компаньон часто и подолгу недужит, постепенно прибрал управление приисками к рукам, а после того как Демидов в 1840 году скоропостижно скончался, выкупил его долю у убитой горем вдовы бывшего хозяина. Вскоре Фёдор Соловьёв перебрался в Санкт-Петербург и зажил совсем другой жизнью. Он записался купцом 1-й гильдии, снял дорогую квартиру и стал появляться на всевозможных благотворительных мероприятиях, балах и приёмах, которые проходили в столице почти еженедельно. Везде Фёдор Петрович представлялся золотопромышленником из Сибири и вносил на благотворительность деньги. Правда, суммы, которые Соловьёв жертвовал на таких мероприятиях, были небольшие, от 50 до 150 рублей, но фамилии благотворителей регулярно публиковались в петербургских газетах, и имя бывшего демидовского приказчика было всегда на слуху, создавая ему репутацию богатого и щедрого мещанина.
В 1850 году Фёдор Петрович покупает "у иностранного гостя Джеймса Лорера" большой каменный дом, расположенный между 1-й линией и Песочным переулком на Васильевском острове, выложив за него "без лишнего торгу" 57 143 рубля серебром. Год спустя он покупает ещё один дом, на 6-й линии Васильевского острова. Сумма сделки, как и имя продавца, остались тайной. Третий дом, между Песочным переулком и 2-й линией, Соловьёв покупает в 1853 году. Продавец — известный петербургский лесопромышленник Громов — уступил здание за 43 000 рублей серебром. Обзаведясь столь солидной недвижимостью, Соловьёв начинает заводить в Петербурге "торговые дела", суть которых для большинства окружающих оставалась в секрете. Люди, знакомые с ним, могли судить о его доходах только по внешним признакам: новые "платья англицкого сукна", роскошный экипаж, дорогие арабские скакуны, которыми Фёдор Петрович не упускал случая похвастаться. В 1853 году его избирают членом общественного городского собрания.
Вот, что писала об этом газета "Петербургские вести": "Новым членом Комитета для призрения бедных стал сибирский золотопромышленник, купец 1-й гильдии г-н Ф. П. Соловьёв, владеющий тремя доходными домами на Васильевском острове и возглавляющий товарищество золотодобытчиков Иркутска".
Чем конкретно занимался бывший демидовский приказчик на этом поприще, доподлинно неизвестно, но в 1855 году за свои заслуги он был награждён золотой медалью на Владимирской ленте.
Общественность, купечество и петербургская знать были бы немало удивлены, узнай они тогда, что Фёдор Соловьёв на самом деле являлся одним из самых больших должников в Санкт-Петербурге. После его кончины за ним числилось долгов на сумму более 400 000 рублей серебром. Одним из его кредиторов, к слову, был нарвский купец Генрих Шлиман, будущий первооткрыватель Древней Трои. Приехавший на похороны сын купца, Степан Фёдорович, стремясь не допустить огласки, в течении месяца расплатился по всем долговым распискам родителя и, вступив в права наследования, решил остаться в Петербурге.
Степан Фёдорович Соловьёв родился 19 декабря 1819 года в Нижнетагильском заводе. При рождении был крещён по старому обряду, но в возрасте 14 лет по настоянию отца "обратился" в единоверие. Окончив начальную школу и Выйское училище, он получает скромную должность помощника приказчика одного из демидовских золотых приисков. Юношу тяготит жизнь на заводе, его интересуют естественные науки, но в 1837 году, исполняя волю отца, он уезжает в Иркутск, где становится управляющим на золотых приисках. Вскоре оказалось, что Степан Фёдорович не только хороший управляющий, но ещё и удачливый предприниматель. Уже через два года он открывает собственные прииски, прибыль от которых весьма выгодно вкладывает в торговлю, то и дело вступая в различные купеческие товарищества.
Ещё в начале 40-х, посещая отца в Петербурге, Степан Соловьёв познакомился с известным библиофилом, страстным коллекционером редких и старопечатных книг Алексеем Ивановичем Кастериным. В ту пору ни одно книгохранилище Российской Империи не превосходило его коллекцию числом редких книг. Алексей Иванович, видя тягу молодого уральца к знаниям, позволил Степану пользоваться его библиотекой в любое время. Но в 1847 году Кастерин умер, а его наследники вознамерились распродать книги с торгов. Узнав об этом, Степан Соловьёв срочно приехал в Петербург и выкупил всё собрание за 10 000 рублей серебром.
"Наследники Алексея Ивановича, будучи по натуре и повадкам мелкими купчишками, не знали истинной цены сих книг. Их интересовали только деньги. Я предложил им для начала десять тысяч, хотя готов был потратить куда больше, но они согласились и на эту сумму", — вспоминал впоследствии Степан Фёдорович.
Об этом происшествии заговорил весь просвещённый Петербург. Но история кастеринской библиотеки на этом не закончилась.
17 июля 1848 года петербургские газеты писали: "Временный красноярский купец С. Ф. Соловьёв по доброй воле своей преподнёс более тысячи томов из частного собрания мещанина А. И. Кастерина в дар Императорской публичной библиотеке. В их числе более 700 редких изданий".
Среди этих книг было более трёхсот старопечатных изданий на церковно-славянском, русском и сербском языках. Одних только раритетов, изданных в период с 1451 по 1700 год, в коллекции насчитывалось 557.
Директор Императорской публичной библиотеки Д. П. Бутурлин ходатайствовал о награждении молодого мецената, и Степан Фёдорович был награждён золотой медалью "За усердие" на Владимирской ленте. Это известие застало его уже в Иркутске, куда Степан Соловьёв вернулся сразу же, как только передал книги из библиотеки Кастерина по описи Бутурлину, и до 1856 года в столицу не возвращался.
Тем не менее едва ли не каждый год известия о его деяниях попадали на страницы петербургских газет. В 1852 году Степан Фёдорович основывает в Иркутске детский приют для сирот, учреждает попечительский фонд приюта и вносит в него личный взнос в размере 20 000 рублей. Ещё один взнос, в сумме 9000 рублей, он вносит на счёт Амурской экспедиции. В 1854 году он финансирует учёную экспедицию по реке Вилюй в Якутскую область. Год спустя он пожертвовал казённым запасным складам Туруханского края более 7000 пудов хлеба. В 1855–1856 годах Степан Соловьёв передаёт правительству России два пуда золота на оказание помощи семьям убитых и раненых русских солдат. В 1855 году ещё полпуда золота переданы им Восточно-Сибирскому отделу Русского географического общества для организации второй экспедиции по Амуру. Экспедиция собрала богатейшие материалы о природе и народах, населявших Приамурье. Желая познакомить соотечественников с краем, столь важным для России, С. Ф. Соловьёв принял на себя расходы по изданию книги руководителя этой экспедиции Ричарда К. Маака "Путешествие на Амур, совершённое по распоряжению Сибирского отдела Русского географического общества в 1855 году" (СПб., 1859). Книга была богато иллюстрирована великолепными рисунками флоры и фауны Приамурья, видов левого берега Амура, зарисовками аборигенов, их жилищ и быта. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьёв-Амурский ходатайствовал "о достойном награждении Соловьёва, который не в первый раз уже содействует денежными способами развитию учёных исследований в отдалённых краях Сибири". И 7 апреля 1856 года императором был подписан указ о награждении С. Ф. Соловьёва золотой медалью на Андреевской ленте.
9 октября 1856 года в Петербурге скончался Фёдор Соловьёв и Степан Фёдорович переезжает в столицу. Здесь он приобретает ещё несколько домов и переоборудует их в многоквартирные. Квартиры эти он бесплатно предоставляет беднейшим жителям Васильевского острова.
Сам же Степан Соловьёв увлёкся коллекционированием живописи русских и европейских художников. На январь 1863 года его собрание картин насчитывало уже около двух сотен полотен, включая работы таких известных мастеров, как Рубенс, Рембрандт, Лампи, Щедрин, Венецианов, М. Иванов. По выходным дням "соловьёвская галерея" была открыта для всех желающих.
В 1864 году Степан Фёдорович избирается гласным Петербургской городской думы. Он состоял сразу в семи комиссиях и везде принимал деятельное участие. В частности, благодаря его участию на Васильевском острове был устроен водопровод, что значительно облегчило быт здешних жителей.
Последним крупным благодеянием Степана Соловьёва явилось создание на Васильевском острове сада. В 1863 году Городская дума приняла постановление "О создании сквера на Румянцевской площади за счёт обывателей, проживающих в её районе". Однако за два года ничего не было сделано. Тогда 26 марта 1865 года Степан Фёдорович письменно уведомил городскую думу, что принимает на себя всё благоустройство Румянцевской площади с разбивкой на ней сада и сооружением ограды, с окончанием всех работ через 15 месяцев и с первоначальным пожертвованием на эти работы 25 000 рублей. Работы на площади начались 28 марта того же года — спустя всего два дня. Благоустройство сада велось днём и ночью. В октябре
территория сада была обнесена ажурной чугунной решеткой протяжённостью почти 470 метров, сделанной по проекту академика Академии художеств архитектора Николая Ковригина.
Историю с этой решёткой Степан Фёдорович описал в своих дневниках: "Ограду сада заказали в Гатчине, но тамошние мастера не успевали выполнить в срок весь заказ. Я выехал в Гатчину и выяснил, что решётки для ограды завод сделает, но чугунные столбы, механизмы ворот и напольные плиты к октябрю изготовить не успеет. Тогда я поехал на Урал, на Тагильский завод, где ещё помнили моих деда и батюшку и где ещё был жив один из моих дядьёв — Иван Петрович".
Ограда бывшего Соловьёвского сада, ныне Румянцевского сквера
Некогда на месте калиток, ведущих внутрь, находились ворота
Столбы ограды, изготовленные на демидовских заводах в Нижнем Тагиле
По периметру сада были установлены 52 чугунные тумбы, на которых впоследствии появились мраморные вазоны с декоративными цветами. Кроме того, по проектам известного петербургского скульптора Давида Ивановича Йенсена на территории сада были построены чугунный павильон и два чугунных фонтана, для работы которых был устроен отдельный водопровод. В павильоне работал буфет, где подавали чай и кофе, а также на его сцене проходили выступления музыкальных оркестров и ансамблей.
"Музыкальный" павильон Соловьёвского сада
Петербургские газеты писали, что и оба фонтана, и "музыкальный" павильон были изготовлены по заказу Степана Фёдоровича во Франции и обошлись меценату в сто тысяч рублей. Сам Соловьёв утверждал, что детали павильона и оба фонтана отливались на Выйском заводе демидовскими мастерами, но по эскизам и чертежам Йенсена. Происхождение фонтанов впоследствии не раз оспаривалось исследователями. Версии выдвигались самые различные, и точка в этом спорном вопросе до сих пор не поставлена.
Фонтаны Соловьёвского сада после реставрации 2002–2010 гг.
Внутри сада были разбиты клумбы и цветники, высажены саженцы липы, дуба, ясеня, клёна, лиственницы, ивы. По периметру ограды были проложены водопроводные трубы с кранами для поливки газонов. Внутри периметра, на аллеях и перед чугунным павильоном, было установлено 70 скамеек. Вскоре после открытия в саду появились газовые фонари.
Несмотря на то, что строительство сада обошлось устроителю в сумму, превышающую 100 000 рублей, он настаивал, что вход в сад должен быть бесплатным в любой день для лиц любых сословий. Весной 1867 года сад был торжественно открыт и фактически сразу стал одним из самых любимых мест отдыха жителей Васильевского острова. А 10 августа того же года Степан Фёдорович Соловьёв скоропостижно скончался в возрасте 48 лет.
В течение трёх лет после смерти Степана Соловьёва сад содержался на средства его двоюродной сестры и наследницы всех капиталов Елизаветы Ивановны Переяславцевой. В 1871-м сад был принят в ведение и на содержание Санкт-Петербургского городского общественного управления. А 5 марта 1871 года Песочный переулок, соединяющий сад Соловьёва со Средним проспектом, был переименован в Соловьёвский.
Елизавета Ивановна Переяславцева прожила до декабря 1897 года. Занималась ли она управлением золотоплатиновыми приисками брата, доподлинно неизвестно. Зато известно, что занималась она весьма неблаговидным для лиц своего сословия делом — финансовыми махинациями. Пользуясь имиджем богатой наследницы, стремящейся развить семейный бизнес, она брала в долг крупные суммы денег — от 10 до 50 тысяч рублей, использовала их для своих нужд, а долг отдавала, перезаняв денег у другого кредитора. Смысл этих манипуляций долгое время был совершенно непонятен и современникам Переяславцевой, и впоследствии историкам: ведь Елизавета Ивановна, унаследовав от брата колоссальное состояние, совершенно не нуждалась в деньгах. В конце концов её объявили в имперский розыск, но скоро выяснилось, что за пять месяцев до того женщина умерла и прах её был перевезён на Урал её сыновьями — Петром и Фёдором.
В советское время сад был переименован в Румянцевский сквер ввиду того, что на его территории находился известный обелиск "Румянцева победам", перенесённый сюда с Марсова поля ещё в 1818 году. А в 1952 году с городских планов исчез и Соловьёвский переулок — его переименовали в улицу Репина.
"Музыкальный" павильон и фонтаны работали в саду до июня 1941 года. После войны благоустройством сада никто не занимался. В 60–90-х годах он оставался любимым местом неформального отдыха горожан и студентов — поблизости находились университет и Академия художеств. А в конце 90-х Румянцевский сквер (прежнее название к тому времени было давно предано забвению) пополнился двумя памятниками — бюстами великих русских художников Репина и Сурикова.
Бюст Ильи Репина
Бюст Василия Сурикова
В 2002 году в сквере начались реставрационные работы. Были посажены новые деревья, отреставрированы водопроводная система фонтанов и сами фонтаны, отремонтирован чугунный павильон, в котором с июля 2011 года по выходным опять звучит классическая и народная музыка.
В Румянцевском сквере после реставрации (фото 2013 г.)
А что же Лисогорская улица?
После того как Фёдор Петрович Соловьёв окончательно перебрался в Петербург, дом его родителя опустел навсегда. До 1862 года он числился за дочерью Ивана Петровича Соловьёва — Елизаветой. Дальнейшая его судьба неизвестна. По некоторым данным, он был продан на слом кому-то из соседей. Начиная примерно с этого же времени улица начала разрастаться и к началу ХХ столетия протянулась до самого Гальянского болота. В те годы на ней насчитывалось почти полторы сотни дворов. А в 1900 году на месте нынешнего жилого комплекса, именуемого в народе "Глобус", было построено здание церковно-приходской школы, которая год спустя получила имя великих христианских проповедников Кирилла и Мефодия. В советское время границей Лисогорской улицы стала улица Декабристов.
Улица Лисогорская на карте Нижнего Тагила 1960 г.
Вид на Лисью гору с улицы Лисогорской (фото 1978 г.)
В настоящее время Лисогорская относится к так называемому жилому району "старой Гальянки". Здесь мало что изменилось за последнюю сотню лет. Те же одноэтажные деревянные дома, та же немощёная и узкая дорога.
Начало улицы Лисогорской (фото 2012 г.)
Улица близ пересечения с Черноисточинским шоссе (фото 2012 г.)
Конец Лисогорской улицы, выезд на улицу Декабристов (фото 2012 г.)
При подготовке материала были использованы следующие источники:
Аксонометрический план Санкт-Петербурга 1765–1773 г.г. П. де Сент-Илера, И. Соколова, А. Горихвостова и др. — СПб: Крига, 2003.
Венюков М. И. "Из воспоминаний". — Амстердам, 1859.
Весть. — 1867. — № 97.
Известия С.-Петербургской общей думы. — 1866.
Машков В. А. "Благотворители Соловьёвы". — 2005.
Путеводитель: 60000 адресов из С.-Петербурга. — СПб, 1854.
РГИА. — Ф. 1343. — Оп. 27, 39, 60.
РГИА. — Ф. 37. — Оп. 43.
РГИА. — Ф. 1265. — Оп. 5.
Романов Н. С. Летопись города Иркутска за 1881–1901 гг. — Иркутск, 1993.
Русский биографический словарь. — Т. 8.
Саитов В. И. Петербургский некрополь. — СПб, 1912–1913. — Т. 2.
Сибирская жизнь. Иллюстрированное приложение. — 7.09.1903.
С.-Петербургские сенатские объявления: 1850 г. — № 22, № 93250; 1851 г. — № 19, № 7668; 1852 г. — № 83, № 42828.
Ундольский В. Каталог славяно-русских книг церковной печати библиотеки А. И. Костерина. — М., 1848.
Торговый сборник. —1867. — № 33.
ЦГИА СПб. — Ф. 781. — Оп. 4.
ЦГИА СПб. — Ф. 2188. — Оп. 1.
Все фото заимствованы из открытых источников.
Сергей Волков и Дмитрий Кужильный для АН "Между строк"
25.08.2018