"Все на выборы":

Особенности электорального поведения тагильчан и стратегии формирования политического активизма в ходе избирательной кампании 1929 года

    Политическая пассивность российского общества является одной из наиболее актуальных проблем, широко обсуждаемых политологами, социологами и историками в преддверии "избирательного марафона" 2007–2008 гг. Анализируя причины аполитичности современного социума, научная общественность все чаще обращается к историческому опыту государственного строительства и национальной идеологии, пытаясь в дореволюционных и советских политических сценариях выявить эффективные стратегии формирования политического активизма.

    Для Уральского региона одним из наиболее важных периодов для формирования массовой политической культуры является рубеж 1920-х–1930-х гг., когда в городах, в том числе и в Нижнем Тагиле, начали складываться новые правила "социальной игры", в рамках которых население было вынуждено осознанно выбирать стратегии позитивного взаимодействия с властью, нивелируя как прежний опыт тактик сопротивления, характерный для революционной эпохи, так и адаптационные модели первого десятилетия советской власти.

    В качестве вариантов проявления "обязательной" общественной активности властью предлагались следующие модели "включения" населения в политическое пространство: вступление в Коммунистическую партию; работа в профсоюзных, комсомольских организациях, добровольных обществах; деятельность в составе городских Советов депутатов, участие в отчетно-перевыборных кампаниях различного уровня.

    Именно избирательные кампании, организуемые для сохранения социальной иллюзии о "советской демократии", при которой каждый человек мог влиять на процесс управления государством, презентовались властью как один из важнейших и обязательных элементов политических практик. Рассмотрим особенности стратегий формирования политического активизма тагильчан на примере кампании по избранию депутатов городского Совета созыва 1929 года.

    Согласно Постановлению Президиума Уральского областного исполнительного комитета (решение от 3 октября 1928 г.) отчетно-перевыборная кампания в Нижнем Тагиле состояла из двух этапов: отчетно-информационного периода (с октября 1928 г. по январь 1929 г.) и избирательного периода, включавшего проведение перевыборных собраний (январь-апрель 1929 г.) [1]. На первом этапе не только шло формирование представления об эффективности работы городских Советов рабочих и крестьянских депутатов, но и ставилась задача всеобщей политизации населения. Главным критерием при организации этого этапа кампании была массовость, которая являлась основным условием реализации идеологических функций выборов, в ходе которых все граждане становились соучастниками в создании политической фикции, мнимой действительности, которая благодаря участию в ней громадных масс, приобретала черты реальности. В целях политизизации населения агитационно-пропагандистским отделом горисполкома было организовано 62 собрания, на которых присутствовало 10605 чел., 19 бесед с охватом 690 чел., 15 совещаний, 2 вечера вопросов и ответов (548 чел.), 19 женских собраний (1071 чел.), 50 комсомольских собраний (525 чел.), несколько радиопередач, поставлено 4 живые газеты (1350 чел.), 9 бесед-читок (730 чел), несколько "летучих" митингов (8000 чел.).

    Для привлечения населения на избирательные участки по Нижнему Тагилу было распространено свыше 10000 агитационных листовок, потребкооперация издала 45000 лозунгов, Госстрах отпечатал перевыборные лозунги на извещениях, посылаемых плательщикам [2]. Окружным комитетом ВЛКСМ было выпущено 5000 экземпляров обращений к молодежи, 2400 лозунгов, 1500 воззваний к членам Международной организации помощи борцам революции (МОПР). Окрпотребсоюзом было издано 20000 экземпляров обращений к пайщикам, Уралторгом отпечатаны лозунги на кульках и специальные рецепты с пропагандистскими клише. Поступавшая на почтовые отделения корреспонденция штамповалась призывами к участию в выборной кампании.

    Примечательно оформление воззваний, в которых использовались как собственно текстовые, так и внетекстовые способы воздействия на различные категории читателей. Лозунги печатались на цветной бумаге, использовалась императивная подача текста, повелительное наклонение, выделялись жирным шрифтом ключевые слова–лозунги: "Рабкоры, улучшайте работу секций СОВЕТОВ в печати"; "Работница, используй наравне с мужчиной право управлять страной Советов – ИДИ работать в секцию"; "Рабочий, через активное участие в секции, УЛУЧШАЙ РАБОТУ СОВЕТОВ".

    Традиционная роль информатора и организатора масс в рамках избирательных мероприятий отводилась прессе. Лидерами по количеству заметок, публикуемых для активизации отчетно-выборной кампании, являлись местные издания (см. табл. 1).

    Через местные СМИ организовывались соревнования-переклички по активизации "избирательных масс", горизбиркомы принимали не только "внутриобластные" вызовы по организации 100 % явки населения, но и вызовы избирательных комиссий Ленинграда и Москвы. Фактор соревновательности, действовавший в сочетании с материальным стимулированием (за победу в конкурсе были обещаны денежные премии, радиоприемники, велосипеды и т. д.) давал ощутимые результаты.

    К организации кампании активно привлекалась молодежь. Из комсомольцев, по инициативе Н. И. Бухарина, создавались отряды "легкой кавалерии", которые ставили своей задачей проверку и активизацию участия в кампаниях отдельных организаций, оказывали помощь в распространении повесток избирателям [3]. В этот период для реализации пропагандистских задач среди тагильчан организовывались группы "синеблузников", "красной рубахи", проводились карнавалы, демонстрации, лыжные пробеги с агитационными материалами (листовками, плакатами, лозунгами).

    Представители местных советских органов стремились создать во время перевыборных кампаний атмосферу праздника и всеобщей сплоченности, используя традиционные элементы русской праздничной культуры. В воспоминаниях тагильчан описываются сценарии организации кампаний, типичные для большинства уральских городов и заводских поселков: "В день выборов в 11 часов раздался ружейный залп. Это был условный сигнал. Сразу явилось 3 повозки, запряженные парами лошадей, с галунами, колокольчиками, красными флагами, а вслед кавалерия из 7 всадников, гармонисты. Кавалерия галопом проскакала с криками – "собирайся на собрание". Вслед за кавалерией показались повозки с молодежью и гармонистами. В 12 часов снова проскакали – "Иди на выборы". Вскоре начала двигаться демонстрация, которая на обратном пути забирала всех избирателей. Явка 100 %. Один старик "обескуражившись" зрелищем, говорил – "отродясь не видели столько миру на собраниях!" [4].

    В городе в дни перевыборной кампании для создания праздничного настроения массово украшались здания, "лилась" музыка. Например, по воспоминаниям рабочих Нижнетагильского завода, "после работы заиграл оркестр, бодрые звуки марша заставляли рабочих идти на перевыборные собрания. Комсомольцы заранее рассчитали, что звуки музыки не смогут охватить все цеха, поэтому они достали баян и с ним пошли в электрический цех. Организовали там пляску и, увлекшись молодым задором, старики также пустились в пляс" [5].

    Комплекс агитационных мероприятий существенно повышал избирательную активность населения, которая по-разному определялась в статистических и аналитических источниках. В материалах к отчету правительства на V съезде Советов при подведении итогов отчетно-перевыборной кампании 1929 г. отмечалось, что в избирательной кампании приняло участие 73,3 % населения страны [6]. Несколько отличаются данные Т. П. Коржихиной, по мнению которой в общероссийском масштабе показатель избирательной активности при выборах в Советы в 1929 г. вырос на 30,5 % по сравнению с 1927 г. и составил 79,6 % [7]. Сопоставляя общесоюзный уровень избирательной активности населения с данными региональных источников можно констатировать соотносимость общесоюзных и региональных показателей по выборам 1929 г., но значительно меньший рост избирательной активности на Урале в 1929 г. по сравнению с 1927 г., что отражено в таблице 2.

    В целом, материалы сводки позволяют говорить о более высокой избирательной активности жителей крупных окружных городов, где не только на более высоком уровне были организованы отчетно-избирательные кампании, но и население, рост которого шел за счет активного переселения сельских жителей, оказавшись оторванным от привычного жизненного окружения, испытывало зависимость от власти, было вынуждено проявлять большую мобильность, демонстрируя политическую лояльность, активность и благонадежность. Как отмечают С. П. Постников и М. А. Фельдман, основная масса новых рабочих оказалась в городских поселениях вне привычного уклада жизни, на положении маргиналов. Закрытие церквей, мест религиозных культов, отсутствие привычки к городской жизни, неблагоустроенность жилья и социальной сферы затрудняли приобщение к культурным ценностям. Отсутствие у большинства из них собственного хозяйства и жилья делало рабочих более зависимыми от государства, чем местных жителей, и, как следствие, более послушными [8].

    Значительный уровень избирательной активности тагильчан был также обусловлен рядом обстоятельств: страхом лишиться того минимума прав и социальных гарантий, которые обеспечивала политическая лояльность; формированием психологии "наемника", зависимого от государства; ростом уровня организации перевыборных кампаний, усилением идеологического давления на избирателя.

    Необходимо разграничить два показателя – политическая активность и политическая лояльность. Население было вынуждено ходить на перевыборные собрания, поскольку игнорирование этого компонента проявления лояльности к власти означало нарушение правил политической игры и грозило "провинившемуся" репрессиями, потерей определенных прав и привилегий, но при этом у гражданина оставалось право внутренней политической пассивности и возможности ее проявления в другом контексте. Начиная с рубежа 1920-х–1930-х гг. при характеристике массового сознания тагильчан мы можем констатировать формирование нового типа горожанина, видимая активность которого не соответствовала внутренней политической пассивности, что известно в науке как парадокс ла Пьера (несоответствие мнения (внутреннего, не выраженного суждения) и внешнего поведения).

    Несмотря на выдвижение задач по формированию "нового политически активного гражданина", тагильчане, участвуя в перевыборных кампаниях, в большинстве оставались пассивными в отношении личного участия в работе местных органов власти. Делегируя властные полномочия "вновь избранным", горожане устранялись от прямого участия в управлении местными делами. Это, в частности, отражено в городском фольклоре:

    Что хотите делайте".

    При этом добавлялось:

    По кустам не бегайте" [9].

    Пассивность мы можем констатировать и в качестве особенности участия населения в ритуалах "политического послушания", в частности отчетных собраниях депутатов, при характеристике организации которых стоит отметить типичный "поведенческий диалог" власти и населения: органы партийной и советской власти "созывали", а народ – не желал идти. Рабкоры местных печатных изданий часто акцентировали внимание читателей на массовых случаях срыва собраний. Тагильчанин Радионов в традиционной журналисткой манере описывал типичный для Нижнего Тагила случай: "В клубе "Металлист" на собрании к назначенному времени, 12 часам, был "полный кворум": докладчик от Горсовета, я и сторож клуба. Через час подошло еще 3–4 человека, которые, не дождавшись собрания, были вынуждены уйти, ругая организаторов" [10].

    Срывы мероприятий часто становились сюжетами городского фольклора:

    На собранье ж... никого [11].

    Сопоставление данных официальных статистических документов, свидетельствующих о массовой активности населения, с личными источниками, акцентирующих внимание на индивидуальной пассивности горожан, позволяет констатировать существенное расхождение в преобладании доминантной стратегии электорального поведения. Подобное отношение было обусловлено постепенным формированием в сознании тагильчан представления о декоративности работы городского Совета, что объяснялось рядом обстоятельств: во-первых, трансформацией советской управленческой политики. Как отмечалось в материалах информационного отдела ЦК ВКП(б) "О работе городских Советов депутатов", "низовые партийные организации в практической работе подмяли собой Советы, выполняя их функции" [12].

    Во-вторых, в работе Совета были существенные недостатки, отмечаемые тагильчанами в прениях на отчетно-выборных собраниях. К наиболее часто обсуждаемым относились: неоперативное реагирование на политические события, о котором красноречиво говорят заголовки газет ("Важнейшие политические кампании проходят без участия Советов", "Обращение ЦК от 3 сентября Пленум горисполкома обсудил спустя 44 дня") [13]; отсутствие четко организованного управленческого аппарата; частая сменяемость председателей Совета и текучесть кадров. Негативно сказывались на эффективности работы городского Совета неблагоприятные условия деятельности депутатов, а также невнимание к ним заводской администрации. Зачастую избранники "распылялись" по разным сменам, не получали освобождения от основной работы, им приходилось несколько раз обращаться к администрации цехов и "буквально вымаливать" содействия для отлучки или перевода из смены в смену для возможности посещать заседания.

    Возникновение представления о "декоративности" Совета было также обусловлено недостаточным пониманием депутатами собственных функций. Как отмечал П. А. Лебедев: "Мы все в Совете очень заняты, только непонятно чем". Немаловажным фактором было и пассивное поведение народных избранников. По замечанию члена тагильского городского Совета рабочих и крестьянских депутатов Чулкова, избранные активисты и выдвиженцы "ничего не делают, говоря: нам деньги платят, и ладно" [14]. На отчетных собраниях часто звучало мнение, что "депутаты городского Совета таковы, каких не должно быть в советской действительности" [15]. Пассивность и неавторитетность депутатов не раз становилась предметом обсуждения на страницах местных газет. Рабкор В. Хабаров отмечал, что только единицы членов Совета – ударники труда, работают на заводах и рудниках, активно участвуют в социалистических соревнованиях, подавляющая же масса не только никак не проявляла себя на производстве, но даже работающие с ними коллеги не знали, что они члены Совета [16]. Автор статьи также заявлял, что секции работают плохо, только некоторые собираются и участвуют в практической работе, а большинство "распадается и не подает признаков жизни".

    Оценивая причины депутатской пассивности, стоит отметить и сохранение у населения города элементов психологии горнозаводских рабочих: не только традиционного представления о характере участия в политической жизни, но и "инстинкта невмешательства" в государственное управление, "зацикленность" на индивидуальных повседневных проблемах.

    На степень политической поддержки и участия населения в массовых избирательных кампаниях существенно повлияло сохранение специфики "горнозаводской" модели управления. Инструкторы окружных исполнительных комитетов Советов рабочих и крестьянских депутатов отмечали "своеобразие экономико-бытовых условий труда в горнозаводских районах, где заводоуправление обычно само обслуживало основные пункты [нужд – И. И.] рабочих: коммунальные потребности (жилища, дрова) и здравоохранение, поэтому рабочие за власть больше почитали заводоуправление, чем Совет" [17]. Подобная ситуация снижала активность тагильчан при выборах в Совет и корректировала его отношение к этому учреждению как в большей степени формально-декоративному органу.

    Под влиянием обозначенных факторов на Урале сформировалась специфичная система политического диалога, сложился широкий спектр выбора моделей и стратегий общественного поведения уральцев, были нормативно сформулированы новые "правила политической игры" на два поля, определившие стратегии действия как для населения, так и для властей.

    Изначальный приоритетный для жителей городов и заводских поселков вариант пассивного сотрудничества был невыгоден партийно-государственному руководству, которому для реализации курса форсированного развития страны необходимо было перестроить модель властных отношений, изменить механизм проведения в жизнь решений и "воспитать политически активного гражданина", задействованного в системе городского самоуправления. Управленческими структурами ставилась задача создания "новых людей власти", которые бы обеспечивали социальную базу поддержки выбранного политического курса и формировали лояльное общественное мнение в отношении политики партии и государства, что осуществлялось в ходе организации массовых избирательных кампаний.

    1. Сборник руководящих материалов к перевыборной кампании советов по Уральской области. Свердловск, 1928.

    2. Нижнетагильский городской исторический архив (НТГИА). Ф.Р-70. Оп. 2. Д. 66. Л. 135.

    3. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф.Р-245. Оп. 1. Д. 293. Л. 21.

    4. Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО). Ф. 4. Оп. 7. Д. 417. Л. 78.

    5. НТГИА. Ф. Р-21. Оп. 1. Д. 811. Л. 90.

    6. СССР от съезда к съезду (апрель 1927–май 1929 гг.) // Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 3316. Оп. 11. Д. 32. Л. 121.

    7. Коржихина Т. П. История государственных учреждений СССР. М.:, 1986. С.160.

    8. Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900–1941 гг.). Екатеринбург, 2006. С. 345.

    9. НТГИА. Ф.Р-21. Оп. 1. Д. 811. Л. 93.

    10. Не состоялось // Рабочий. 1928. 21 марта. № 68. (660).

    11. Зверев Сергей. Уважительные причины // Рабочий. 1928. № 67(659).

    12. ЦДООСО. Ф. 9. Оп. 1. Д. 1146. Л. 258.

    13. [О эффективности работы депутатов] // Рабочий. 1930. 19 октября. № 273 (434).

    14. НТГИА. Ф.Р-70. Оп. 2. Д. 99. Л. 94.

    15. НТГИА. Ф. Р-70. Оп. 2. Д. 225. Л. 78.

    16. Рабочий. 1930. 19 октября. № 273 (434).

    17. Государственный архив Пермской области (ГАПО). Ф.Р-122. Оп. 1. Д. 1192. Л. 165.

И. В. Ильиных

Главная страница