"При мне танк родился, я его испытывал"
С балкона Германа Анатольевича Моргунова открывается вид на площадь Танкостроителей. Вот уже девять лет, как в ее центре на постаменте возвышается T-72.
– Это моя судьба, – размышляет Герман Анатольевич, усаживаясь за широкий письменный стол. – При мне танк родился, я его испытывал. Моргунов 53 года проработал в Уральском конструкторском бюро транспортного машиностроения УВЗ. В 1970-м испытывал танк Т-72. "Изделие", как говорили из-за строжайшей секретности, подвергалось дикой жаре и глубокому минусу. Лихорадочные скачки температур испытывали на себе и люди, которые, увы, не обладали железным панцирем.
"Харьковцы" и "тагильцы"
...Еще до появления легендарной машины в Харькове был разработан танк Т-64. Замечательный по всем параметрам. Объем моторно-трансмиссионного отделения у него был в два раза меньше, чем у громоздкого американского аналога.
– А чем больше танк, тем легче в него попасть, – рассуждает Герман Анатольевич.– Следовательно, чтобы его сохранить, нужно больше брони. Это вес. Чем больше брони, тем более мощный двигатель необходим. Представляете, сколько топлива нужно возить на себе?
Совет Министров и ЦК КПСС постановили: на УВЗ запускать производство Т-64. Но на Вагонке начали разработку собственного, уральского танка.
– Чем взял Т-34? Парни, которые в своей жизни ничего кроме телеги не видели, ремонтировали его запросто. Мы должны были сделать уральский танк максимально простым, надежным и в то же время отвечающим требованиям времени. Нам это удалось, – вспоминает ветеран.
В 1970-м по инициативе главного конструктора Валерия Венедиктова на УВЗ было создано бюро эксплуатации. И в том же году Моргунова отправили на первые конструкторско-доводочные испытания: зимой – в Даурию, а летом – в пустыню Каракумы.
Каракумы: на термометре плюс 50
Бригаду тагильских конструкторов разместили на полигоне в Каракумах, в нескольких десятках километрах от Теджена.
Герман Моргунов
– За несколько дней рубашки побелели от соли – столько воды уходило из организма! – начинает свой рассказ Герман Анатольевич. – Началось обезвоживание. Все худели, чернели, высыхали. Хотелось пить, пить, пить... Но горло пересыхало сразу же, как заканчивалась струя. Живот полон, булькает. Мы заваривали верблюжью колючку. Выпьешь литра три горячего напитка – и на два часа забываешь о жажде.
Местных жителей, туркменов, можно было узнать по стеганым халатам, шароварам, бараньим шапкам и сапогам. Мы, собираясь в пробег, надевали зимние шлемофоны с мехом внутри, чтобы влага хоть как–то увлажняла кожу. И обязательно перчатки. Танк нагревался до 80 градусов.
Еду готовили сами. С одной стороны стояла бортовая машина, с другой – соорудили стену из ящиков запчастей, сверху натянули брезент. Вот и вся столовая.
Однажды из Ашхабада к нам приехал связной. Удивился: "Почему это у вас брезент не зеленый, а черный?" Я говорю: "Это не брезент черный, это мухи...Толя, поешь". Он как глянул на меня: "Не буду". Ему дали консервную банку. Он с головой накрылся полиэтиленовой пленкой и ел.
В столовой завели жесткий, неукоснительный порядок: сварили еду, два часа прошло – выливаем. Не дай бог, отравление.
В Туркмении очень грязно. В лагере, особенно в первое время, маялись дизентерией. Заехал майор–медик: "Вы люди взрослые, грамм по 50 спирту, и все будет нормально". Я попал в тот же полк через 17 лет. Всюду, куда ни ступишь, была насыпана хлорка, а офицеры болели гепатитом почти поголовно.
...Пустыня – ровное, как стол, место. Но фауна там поразительно богатая! Дикобразы, шакалы, летучие мыши, ежики ушастые... Каждый из нас держал свой "зоопарк". В баночках сидели фаланги и богомолы. А сколько черепах натащили в казарму!
Даурия: ниже минус 40
– Ужасно холодно, – продолжает Герман Анатольевич. – Голая, бесснежная земля трескалась от мороза. Реки промерзали до дна. На окнах – лед в два сантиметра. Спали в одежде. Как-то принесли веточку багульника в казарму. Поставили в воду. Через полторы недели на ней распустился розовый цветок. Хоть какая–то отдушина.
Днем и ночью проводились пробеговые испытания. От ударов опорных катков о промороженный грунт гнулись балансиры. Помню, как в пробеге водитель весело сообщает: "Впереди нас чей-то каток прыгает!" Невесело комментирую: "Так это наш каток".
У нас с собой имелась канистра с жидкостью для борьбы с переохлаждением. Сделав такое открытие, командир полка, в котором "квартировала" наша бригада, живо заинтересовался нашей работой. Подарил бочонок превосходной селедки, хотя сам никогда не закусывал. Багровея, он информировал: "В сорок один с половиной буду генералом".
Спирт обменивали на бензин для танков.
На берегах Онона не видно больше халцедона...
Во всех командировках, как только выдавался свободный денек, Моргунов устраивал "охоту" за камнями. Так у Германа Анатольевича образовалась большая коллекция минералов: лазуриты, сердолики, ониксы, яшма... Есть даже обломок метеорита, найденный в кратере Жаманшин в Казахстане, халцедон из Забайкалья и его разновидность красного цвета – сердолик.
– Эпоха неолита, пятый век до нашей эры, – поясняет Герман Анатольевич, вкладывая ромбовидный сердолик в мою ладонь. – Из этого камня древние люди пытались сделать наконечник для стрелы, скалывали отщепы, но потом заготовку забраковали.
– Где нашли такое богатство, ведь не на дороге же валялось? – мой вопрос у ветерана вызывает улыбку.
– Халцедон как раз на дороге валялся! Зимой в Забайкалье резко понижается уровень воды в реках. А снега нет. Вот и выходят камешки наружу. Вместе с товарищем из московского института двигателей ходили на реку Онон. Я – в воскресенье утром, он – вечером. Однажды спрашиваю: "Ну как успехи, Слава?" А он мне: "Сегодня на берегах Онона не видно больше халцедона. Весь халцедон с реки Онон уж Моргуновым унесен".
У Германа Анатольевича хранятся советские календарики. В них отмечены даты командировок. Впервые заводчанин командировался в 1959-м в Белоруссию. Три месяца бригада, которой руководил Моргунов, вела работы по замене носовых топливных баков.
– Когда я прикинул, сколько лет непрерывно ездил в командировки, оказалось – сорок. Бывало, за год проводил больше времени в казармах, нежели дома, в Тагиле. Три новых года встретил в Забайкалье.
Конструктор объехал всю Россию, был в Туркмении, Грузии, Казахстане, Белоруссии, Киргизии, Украине...
Кстати, Россия – единственная в мире держава, которая выпускала сразу три однотипных танка: Т-72, Т-64 и Т-80. Чтобы выявить совершенную машину, с 1979-го по1986 год были развернуты массовые сравнительные испытания во всех климатических зонах.
Боевые машины всюду ждали "сюрпризы". Кварцевый песок в Белоруссии "резал" ходовую часть –зубчатку ведущего колеса, траки. В пустыне эти и другие обрезиненные детали плавились. На Украине танки вязли в черноземе. Шли с трудом по стерне: соломинки и полова забивались в двигатель.
Тагильские конструкторы, бывшие на испытаниях, выискивали причины поломок, чуть ли не ежедневно отчитываясь перед Валерием Бенедиктовым. Главный конструктор расспрашивал с пристрастием: почему наши танки отстают по глубокому снегу? Как идет забор воздуха в двигатель? Что требуется улучшить?
На УВЗ танк дорабатывался. Беспрестанная генерация идей, поиск нестандартных решений – адский труд.
По воспоминаниям Германа Анатольевича, однажды во время войсковых испытаний в государственную комиссию поступило замечание, что в воскресенье тагильчане пьют:
– Профессор Развалов тогда сказал: "Чего вы хотите? Это тагильцы. Они или работают, или пьют. Третьего не дано". Действительно, мы работали как звери. А ленинградцы? Они хоть и пели романсы, когда выпивали, но работать с такой отдачей, ответственностью – не умели.
По результатам испытаний Т-72 обошел своих конкурентов Т-64 и Т-80. Производство танка было поставлено на конвейер. Всего в период с 1974-го по 1992 годы СССР выпустил порядка 30 000 "семидесятидвоек". В 1998 году на выставке сухопутных вооружений в Ле Бурже под Парижем Т-72 был признан самым лучшим и самым массовым танком в мире второй половины XX века. Он стоит на вооружении более чем 30 стран мира.
Анастасия ВАСИЛЬЕВА.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 17.04.2013.
Испытание пустыней
Знаменитый Т-72
Машина техобслуживания на базе ЗИЛ-131 тормозит, и мы оказываемся на полигоне в Теджене (июнь 1970 г.). Над головой пылает готовое все сжечь ярило. От жары, от совсем не наших кишечных палочек в желудке творится что-то невообразимое. Встречающий офицер четко проясняет: "Обедать вон туда – в "крематорий". "Шутка. Черный дым – от солярки над головой". "В каком часу обед?". "Когда подвезут воду. Уже уехали вчера". "Где тут туалет?". "Туалет начинается в 30 метрах отсюда в любую сторону". А кругом, куда не погляди, ровная, как стол, пустыня. Ни бугорка, ни кустика, ни ямки. Не на чем задержаться взгляду. Зато, сказать правду, в самый зной, когда воздух у поверхности начинает рядить, нам "показывали" один и тот же надоевший мираж. Как раз в это время в отдалении проходил состав с нефтью. И нам видится, что пространство до железной дороги заполнен голубой прозрачной водой и, несмотря на то, что солнце в зените, от каждой цистерны на воде протянуты длинные тени, которые скользят по воде, сопровождая движение состава. Пора в пробег. Надеваем зимние шлемофоны с мехом внутри, чтобы сохранить хоть какую-то влагу, респираторы и очки от пыли и, конечно, перчатки, чтобы не обжечь руки (как-то приложил термометр к надгусеничной полке, так он показал +80°С).
Однажды во время ходовых испытаний в районе Келяты (Туркмения) загорелся наш танк. Система противопожарного оборудования (ППО) автоматически сработала. Двигатель, как и положено, заглох. На пульте загорелась лампа "30" (пожар в заднем отделении). Механик-водитель Михаил Болтинов пулей вылетел из люка. Подняли крышу над двигателем. Горение еще продолжалось несмотря на то, что произошла подача огнегасящего состава (фреон 114В2) в моторно-трансмиссионное отделение. Ручным огнетушителем окончательно погасили пламя. Обнаружили, что произошел разрыв шланга в топливной трассе к форсункам ТДА, и струя дизтоплива попала на раскаленный выхлопной коллектор двигателя. Несколько успокоившись, Михаил Терентьевич произнес: "Хорошо, что мы с тобой не летчики". Недаром, напутствуя летчиков желают, чтобы количество взлетов всегда равнялось количеству посадок. При срабатывании ППО экипажу предписано "насколько возможно задержать дыхание, приоткрыть крышки люков и дышать только через них, а при возможности покинуть танк". Это потому, что фреон – тяжелая бесцветная жидкость по характеру действия является наркотиком и вызывает отек легких. Этот же огнегаситель применяется не только в танках. 31.10.08 г. при ходовых испытаниях атомной подводной лодки "Нерпа" произошел несанкционированный вброс фреона во второй отсек лодки. Тогда погибло 20 человек. И в субмаринах военно-морских сил НАТО установлены аналогичные нашим ЛОХ (лодочные объемные химические) системы пожаротушения с тем же фреоном. А недурно было бы заменить этот состав на что-то такое же эффективное по результативности гашения огня, но меняя опасное для жизни экипажа.
Герман Моргунов.
На первых образцах объекта 172 были установлены поддерживающие ролики (в дальнейшем катки) харьковской конструкции, ресурс которых не обеспечивал пробег изделий в объеме 10 000 км (отчет по испытаниям 15 харьковских изделий от 14.11.71 г.). Главный конструктор Валерий Венедиктов понимал, что это серьезный недостаток, так как ресурс всего танка до первого капремонта был установлен в объеме 12 000 км. В КБ шла напряженная работа по совершенствованию поддерживающего катка. Разработанные конструкции проходили стендовые испытания, а затем их самолетом срочно доставляли в Каракум для испытания в условиях экстремально высоких температур и повышенной запыленности воздуха. Опытные образцы поддерживающих катков различного конструктивного исполнения проходили испытания так: на правый борт устанавливали три катка одной модификации, а на левый – три катка иной конструкции. Таким образом, при пробеговых испытаниях по одной и той же трассе, при одних и тех же температурах окружающего воздуха, одинаковых высокоуровневых возмущениях, передающихся от гусеницы на катки, и одинаковых скоростях движения сравнивались и объективно оценивались различные модификации поддерживающих катков в минимально сжатые сроки. Вспоминаю, как перед отлетом из Туркмении наш конструктор Анатолий Шелгачев попросил передать главному тетрадный листок в клеточку с рисунком поддерживающего катка. После изготовления и испытания этой конструкции Анатолий Шелгачев был назначен заместителем главного конструктора. Так был отработан поддерживающий каток, ресурс работы которого в два раза превысил ресурс танка и составил 24 000 км.
В пустыне непросто ориентироваться. И чтобы облегчить себе эту задачу, решили провести марш, направив бег нашего ретивого коня параллельно полотну железной дороги в сотне метров от него. Трасса проходила по глинистой поверхности такыра. гусеницы размалывали поверхность грунта в мельчайшую пылевидную массу, которая поднималась в воздух и создавала за танком гигантский шлейф. Мелкодисперсные частицы витали в воздухе, не опускаясь часами. разворачиваясь для движения назад, каждый раз уходили в сторону на колею, чтобы не попасть в пылевое марево. Ветра не было, но стена пыли, тихо смещаясь, окутала железнодорожную насыпь, и идущий по ней состав встал. Встал, несмотря на ослепительное туркменское солнце и включенный прожектор тепловоза. Машинист в этой непроницаемой туче пыли не видел ни зги. Трассу пробега пришлось срочно менять. Пыль пустыни преследовала нас всюду, поэтому предметом наших постоянных забот был воздухоочиститель (ВО). Циклонный аппарат ВО (первая ступень очистки) недостаточно полно очищает воздух, идущий в двигатель, от мельчайших частиц лессовой пыли в виду их малой массы. И поэтому три кассеты, составляющие вторую ступень очистки, забивались пылью с завидной регулярностью. В те часы интервал работы кассет составлял 16,3?29,2 часа. Для контроля за степенью запыления кассет наш танк имел практически действенный диагностический прибор – сигнализатор предельного сопротивления ВО с лампочкой "ВО" у механика-водителя. Если лампа "ВО" загоралась – необходимо менять кассеты. При этом допускается продолжать выполнение боевого задания в течение 4-х часов. Специальных устройств промывки кассет, забитых пылью, тогда еще не было. расстилали полиэтиленовую пленку, раскладывали кассеты и, включив МЗН-2, промывали их дизтопливом. Я тоже участвовал в процессе: босиком проливал кассеты из шланга. Летели брызги, ноги до колен были в дизтопливе. С водой, чтобы омыть ноги после техобслуживания ВО, в пустыне непросто, а кассеты требовали обслуживания постоянно. По молодости все эти неудобства предавались забвению. зато теперь каждой зимой мучает меня обострение дерматита, не позволяя забыть былое и по-своему замечательное время рождения новой уральской машины – знаменитого танка Т-72.
Герман Моргунов, ветеран УКБТМ.
Фото Людмилы Ивановой
Литература: Газета "Машиностроитель" от 09.08.2013, №30.