Просветительский потенциал института сестричества в России (середина XIX – начало XX вв.)
Институт сестер милосердия в России начал активно формироваться в середине XIX в. Специфика статуса сестры в России заключалась в совмещении нескольких аспектов жизнедеятельности: религиозного (духовного), нравственного и профессионального (медицинского). В результате такое "пограничное" состояние служения, отсутствие системы специального обучения, а также сам контингент будущих сестер определили общую специфику российских общин сестер милосердия (ОСМ).
Стремление женщин вступать в ОСМ и последующее в них пребывание можно рассматривать как определенный вариант развития процесса просвещения женщин, выраженный в получении практических навыков и, в конечном счете, обретении медицинской профессии. В этом отношении важно проследить взаимодействие и баланс трех указанных аспектов развития ОСМ в России.
Каждый из аспектов характеризовал определенный уровень подготовки сестер как до вступления в ОСМ, так и в рамках новой деятельности, в том числе при прохождении специальных курсов.
Схожие и противоположные тенденции развития мы можем наблюдать как в России, так и в Европе, где общины диаконисс и сестер милосердия сложились намного раньше. В этом случае западные аналоги будут для нас определенным индикатором, способствующим характеристике российских ОСМ.
Во-первых, показательно, что девушки и женщины особенно активно стремились обрести статус сестры милосердия в период военных и других экстремальных действий, пополняя ряды общин на волне патриотизма и духовного подъема. Во-вторых, на служение больным и раненым, пострадавшим от стихийных бедствий шли как представители высших, так и низших слоев, что, естественно, определяло различие базовой подготовки будущих сестер. Нередко девушки решали всецело посвятить себя служению бедным и больным, основываясь на ситуативном опыте. Однако часто они утрачивали интерес, ибо первоначальным стимулом их порыва было простое любопытство [1]. Неудивительно, что организатор общины во Франции Венсан де Поль, всегда приветствующий личное участие женщин в деле благотворительности, был против допуска знатных дам в общины [2]. В-третьих, считается, что западные прототипы в большинстве случаев являлись чисто религиозными организациями, тогда как отечественные ОСМ, по одним оценкам, имели двоякую основу, по другим – обладали исключительно мирским статусом [3].
Однако спор о целесообразности превращения гражданской организации в религиозную и наоборот уместно привести в отношении как западных, так и отечественных общин. Аббат де Булонь, участвующий в восстановлении общины Венсана, писал: "Поистине, это значит желать действия без причины и прямо противоречить самому себе, если считать возможным выстроить здание христианской любви на зыбком основании мирской благотворительности, которая так же относится к христианской любви, как философствование к истинной мудрости" [4]. Электронная версия historyntagil.ru. Этими словами было предрешено одно из основных противоречий общества Красного Креста. Так, хотя в школе Ф. Найтингел и продолжало сохраняться религиозное воспитание сестер, оно не имело значения само по себе. А наличие в поведении сестер российских ОСМ православных ритуалов свидетельствовало о длительных религиозных традициях самого общества [5], а не о религиозных основаниях общин. Уже в период Крымской войны всплеск женского патриотизма способствовал укреплению института сестричества в России, когда сочетание и противодействие трех факторов – науки, войны и религии – создали серьезную предпосылку для развития женского медицинского образования, и уход за больными начинал восприниматься как профессия.
Данные тенденции во многом определяли развитие женщин "на входе" и "на выходе" из статуса сестры милосердия, в том числе по линии обретения профессиональных навыков.
Ритм жизни сестер милосердия во время войн, стихийных бедствий, т. е. обычных трудовых будней, был таким, что времени на саморазвитие практически не было. Так, Ф. Найтингейл описывала свою жизнь в общине следующим образом: "До вчерашнего дня у меня не было времени, чтобы умыться. У каждой из нас – только десять минут на еду... Мы встаем в пять утра…" [6].
Флоренс Найтингел имела хорошее домашнее образование, как и, например, дочь Л. Н. Толстого, не говоря уже о представительницах императорской фамилии. Но такие поправки в описании сестер во время Крымской войны, как "между ними есть и хорошо образованные" [7], свидетельствуют о небольшом количестве таковых. Судя по формулярам сестер в Пермской губернии, большинство сестер Надеждинской общины были малограмотными, как правило, принадлежали к сословиям мещан и крестьян, плохо писали даже свое имя. Некоторые из них оканчивали курсы прогимназий, но часто в карточках значилось, что свидетельства были утеряны [8]. Желающим стать сестрами нередко отказывали, апеллируя к параграфу 13 Устава, по которому образовательный ценз обозначался как "не ниже курса начальных народных училищ" [9]. Единицы обладали "навыками хорошего чтения" [10]. Такие сестры читали вслух раненым Священное писание, душеспасительную литературу, назидательные истории, сказки и даже грамматику латинского языка.
При поступлении предпочтение оказывалось "наиболее развитым в умственном и нравственном отношениях". Наиболее способные поступали на частные фельдшерские курсы [11]. Например, условием поступления сестер в Свято-Троицкую общину, считающуюся полумонашеской, была обязательная грамотность. Последующая подготовка сестер была исключительно практической (знание некоторых лечебных процедур и санитарно-гигиенических правил ухода). К середине 70-х гг. XIX в. в общине существовало пять отделений: сестер милосердия; испытуемых сестер; медицинское; воспитательное и четырехклассная женская школа.
Подготовка фактически всех первых общин в России имела сугубо практический характер, нередко сестры обучались всему во время экстремальной ситуации. В этом отношении большое значение имели базовые знания претенденток на статус сестры милосердия.
Профессиональному становлению сестер в России способствовал Н. И. Пирогов [12], который впервые разделил их на три разряда: перевязывающих, аптекарш и хозяек. Причем, по методике Пирогова, сестры должны были быть взаимозаменяемы, тем самым имея возможность развивать все профессиональные навыки. Поэтому сестры, если бы им разрешили, могли сами производить операции даже при отсутствии специальных медицинских знаний.
В 1880 гг. при некоторых общинах создаются постоянные курсы для подготовки женского медицинского персонала: Мариинской в Киеве, святой Евгении в Санкт-Петербурге, Харьковской и др. Например, в общине святого Георгия план преподавания был ориентирован на программу обучения фельдшериц. В школе преподавали элементарный курс анатомии, физиологии, фармакологии, учение о повязках и краткий курс клиники внутренних и хирургических болезней. Лекции по внутренним и хирургическим болезням читались на примере пациентов из клиники общины. Электронная версия historyntagil.ru. На базе больницы при общине проходили практику врачи, выполняющие научные работы. Персонал общины также помимо преподавания занимался научными изысканиями. Сестры распространяли свой опыт даже в отдаленных регионах Российской Империи [13].
До издания Устава (1903 г.) для принятия соискательниц на службу использовались нечеткие правила ("хорошее образование"), допускались разного рода исключения для женщин из высших сословий. В русско-турецкую войну появились настоящие женщины-профессионалы: фельдшера и врачи, которых было мало, так как систематическое медицинское образование для женщин в России еще не оформилось.
Во время русско-японской войны подготовка была самой разнообразной: от шести недель до четырех лет. Среди сестер по-прежнему были как малограмотные, так и выпускницы иностранных университетов. Естественно, что при такой ситуации, в среднем за 1,5–3 месяца, невозможно было подготовить профессионалов. Выявить знания сестер до вступления в ОСМ было сложно, поэтому случалось, что фельдшерица занималась раздачей пищи, а сиделка участвовала в более серьезных процедурах [14].
К началу ХХ в. российские ОСМ достигли в своем развитии определенного рубежа. Фактически все они вошли в состав Общества Красного Креста, которое базировалось на гуманистических, а не религиозных принципах. Практические занятия назначались в больницах, аптеках или лечебных учреждениях, с которыми у общины существовала договоренность. По окончании курса претендентка подвергалась экзамену по программе Главного управления РОКК (параграфы 40–41 Устава), а затем утверждалась в новом звании Попечительным советом [15].
Вопрос о получении сестрами милосердия профессионального образования нужно понимать с нескольких сторон. Во-первых, основное служение состояло вовсе не в оказании санитарной или медицинской помощи больным и не в административном контроле, а в так называемой способности нести "духовный свет" и заниматься "нравственно-духовным лечением". Во-вторых, полумонашеские-полусветские организации в России имели лишь спорадические проявления и изначально были обречены на распад на светское и монашеское. В-третьих, несмотря на краткосрочность и поверхностность подготовительных курсов в условиях экстремальной ситуации общины сестер милосердия сыграли важную роль в формировании систематического женского медицинского образования, что было частью общих процессов секуляризации общества, обретения женщинами гражданских прав и активного развития медицины.
К началу XX в. общины сестер милосердия в России стали фактически средними медицинскими учреждениями, утратив первоначальное религиозное содержание. Для женщин всех сословий ОСМ предоставили возможность реализовать свои способности, обрести новые знания и применить полученные теоретические сведения на практике. Появление нового института стало значимым этапом формирования системы профессионального женского медицинского образования и активизировало участие женщин в общественной жизни. Таким образом, институт сестричества стал важным элементом процесса просвещения женщин в дореволюционной России.
Примечания
1. Алчевская Х. Д. Передуманное и пережитое. М., 1912. С. 53–55.
2. Карпычева Л. А. Церковь и благотворительность [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://bb.lfond.spb.ru/Files/Catalog/karpycheva1896.pdf.
3. Бураков Ю. Утоли моя печали // Наука и религия. 1991. № 10, 11, 12; Черкасова А. Е., Давыдова Л. П. Общины сестер милосердия: прошлое, настоящее и будущее // Медицинская сестра. 2000. № 1.
4. Постернак А. В. Очерки по истории общин сестер милосердия [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.meduhod.ru/library/Posternak.zip.
5. Никулин М. В. Православная церковь в общественной жизни России (конец 1850-х – конец 1870-х): Дис. канд. … ист. наук. М., 1996; Емелях Л. И. Антиклерикальное движение крестьян в период первой русской революции. М., 1965.
6. Постернак А. В. Указ. соч.
7. Там же.
8. ГАПО. Ф. 136. Оп. 1. Д. 84. Л. 1.
9. Там же. Д. 71. Л. 14, 14 об.
10. Там же. Д. 74; Д. 70. Л. 2а.
11. Там же. Д. 66. Л. 14.
12. Романюк В. П., Лапотников В. А., Накатис Я. А. История сестричества и ухода за больными [Электронный ресурс]. Режим доступа:http://www.randd.ru/Miloserdie_2.htm.
13. Свято-георгиевская община [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.omophor.ru/articles/scstgr.htm.
14. Постернак А. В. Указ. соч.
15. Карпычева Л. А. Указ. соч.
А. М. Олешкова, аспирант Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии.
По материалам II Всероссийской научно-практической конференции "Homo legens в прошлом и настоящем", Нижний Тагил, 22–23 апреля 2009 г. Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия. – Нижний Тагил, 2007. – 345 с.