Курс на "военизацию" городского населения Урала и его реализация на рубеже 1920–1930-х гг.: стратегии властного и низового дискурса
Осложнение внешнеполитической ситуации на рубеже 1920-1930-х гг. обусловило начало нового этапа взаимоотношений власти и общества. В условиях нагнетаемой атмосферы "военной угрозы" руководству страны для проведения твердой линии в отношении с капиталистическими державами необходимо было "заручиться" всесторонней поддержкой населения, используя для этого механизмы милитаризации индивидуального и коллективного сознания. В условиях осложнения международной ситуации, вызванной, прежде всего, разрывом отношений с Англией в 1927 г., содержание советской политики определял тезис о "враждебности всех империалистических стран к СССР и необходимости использования их взаимных противоречий для обеспечения мирного развития внешнеполитических отношений" [1]. Исходя из сложившегося положения в резолюции XV съезда ВКП(б) была высказана рекомендация проводить дальнейшую линию международной политики на основе: а) осуществления неуклонной стратегии мира и борьбы с опасностью империалистических войн; б) всемерного укрепления братских связей рабочих СССР с рабочими западных государств; в) дальнейшего развития экономических связей с капиталистическими странами при обеспечении роста хозяйственной самостоятельности СССР; г) непрерывного укрепления обороноспособности страны; д) накопления необходимых хозяйственных резервов (хлебных, товарных, валютных) [2].
В действительности в сложившихся условиях руководство страны было вынуждено не только усиливать военный потенциал страны, повышать боеготовность армии, но и искать новые стратегии взаимодействия с населением, которые бы обеспечили всестороннюю поддержку правительственного курса.
Основными шагами властей, направленными на реализацию данных задач, являлись следующие мероприятия, приобретавшие традиционную для рубежа 1920–1930-х гг. форму массовых политических кампаний: формирование представления о "враждебности" западных стран по отношению к СССР; создание образа "миротворческого" характера советской внешней политики; регламентация деятельности добровольных военизированных обществ (ОСОАВИАХИМа, МОПРа, РОККа); проведение "Недель Обороны", способствовавших милитаризации общественного сознания и формированию представления о "непобедимости" РККА; повышение боевой подготовки всех категорий городского населения. В целом, стратегии власти можно условно разделить на три направления: "нагнетание атмосферы военной опасности", "мобилизация ресурсов", "военизация населения".
Партийно-государственное руководство страны, выбрав концепцию "военной угрозы" в качестве одного из механизмов мобилизации, существенное внимание в реализации данного курса уделяло распределению "политических ролей". Первоочередной задачей властей в условиях роста напряженности международных отношений, быстрой смены "партнеров" во внешнеполитической игре было формирование "положительного имиджа" советской внешней политики. Официальным лозунгом проводимой кампании руководством страны был объявлен тезис: "Мы войны не хотим, но если на нас нападут, мы к войне готовы". В качестве основного канала трансляции официальной интерпретации международной ситуации использовались средства массовой информации (местные и центральные периодические издания, радио, выходившие большим тиражом специальные "библиотечки" литературы), целью издания которых было создание образа СССР как позитивной альтернативы Западу.
Принимая во внимание изменение внешнеполитической ситуации, в августе 1930 г., руководствуясь решениями XVI съезда ВКП(б), агитационно-пропагандистский отдел ЦК ВКП(б) провел совещание редакторов центральных газет по вопросу "постановки иностранной информации в печати". В принятом постановлении ставилась задача обеспечивать "интернациональное воспитание трудящихся в духе солидарности с борьбой международного пролетариата и внедрение в их сознание правильного понимания процессов внутри мирового капитализма" [3]. Для этого требовалось посредством широко и систематически поставленной, надлежащим образом комментированной и обработанной информации "в максимальной мере показать отрицательные стороны капиталистической системы".
В соответствии с принятым постановлением официальная пропаганда на рубеже 1920–1930-х гг. создавала все условия для формирования у населения страны новой картины мира, которая складывалась из набора довольно устойчивых стереотипов, которые в момент своего возникновения в какой-то степени отражали подлинную ситуацию, но скоро оторвались от постоянно изменявшейся реальности [4].
Власть прилагала все усилия для формирования у населения представления о "враждебности" намерений западных государств. Место прежних, часто складывавшихся стихийно и лишенных идеологической окраски стереотипов, занимали идеологемы, "возвышающие собственные политические ценности и культивировавшие чувство враждебности к "чужим" идеологическим и политическим ценностям" [5].
Особенно остро обсуждался на страницах местных и центральных газет вопрос о всеобщем разоружении. Советскими идеологами были четко расставлены необходимые акценты. Политика СССР, сторонника концепции разоружения, презентовалась как единственно верная, стремление же западных стран обсудить отдельные рабочие моменты переговоров преподносилось как попытка срыва работы комиссий, доказательство враждебности намерений. Приведем типичные идеологические клише, встречавшиеся в большинстве статей различных периодических изданий: "В Женеве переговоры о разоружении ни к чему не привели. В то же время Англия укрепляет границы в Афганистане – строя форты и посылая танки в новые части", "Не толковать о разоружении, а разоружаться! – вот смысл выступления товарища Литвинова на заседании подготовительной комиссии к конференции по разоружению в Женеве", "Лишь Германия и Турция поддерживают советский проект по разоружению", "Великие державы хотят сорвать советский проект. Они считают его неосуществимым", "Литвинов срывает маску миролюбия с лица представителей западных держав", "Советское предложение обсуждалось лишь для того, чтобы его отвергнуть. Сессия закрылась, ни на шаг не продвинувшись в вопросе разоружения".
Для создания образа агрессивной внешней политики западных государств советские идеологи санкционировали перепечатку отдельных статей из зарубежной прессы, подбор и редактура которых позволяли расставлять необходимые идеологические акценты. Приведем пример использования партийной пропагандой метода "от обратного". В прессе было разрешено цитировать выдержки из материалов итальянской газеты "Тевере", публиковавшей проект по разоружению под заголовком "Разоружение на службе русской революции, или умелая пропаганда". Приведем текст итальянцев: "Провал в декабре предложения Литвинова дал СССР повод развить усиленную пропаганду против лживой европейской демократии, говорящей о мире, но не делающей практических шагов к его обеспечению. СССР, используя представленный случай, ныне представляет целый проект конвенции о разоружении, менее радикальный, но такой же "упрощенный". Конечно, женевская демократия отклонит этот проект с элегантной и иронической мотивировкой какого-нибудь Бонкура, и СССР найдет в этом оправдание для своего вооружения" [6]. Содержание статьи не комментировалось редакторами газеты в текстовой форме, но использовался более эффективный прием идеологического воздействия. Как в данном, так и в последующих случаях, при освещении сложных вопросов внешней политики использовался наиболее доступный для малограмотного населения способ восприятия информации – карикатуры, выполненные в стиле "народного лубка".
Из дискурсивного пространства при раскадровке политических шаржей "стирались" лишние детали и смысловые акценты, которые могли быть поводом для двоякой трактовки внешнеполитического эпизода. Для однозначного восприятия сюжета изображение предельно упрощалось и схематизировалось. В художественной композиции шаржа присутствовало только два активных действующих лица – СССР и "капиталистические страны". Действия каждой из сторон прорисовывались в необходимом идеологическом контексте для того, чтобы изначально у читателей возникало ощущение "правоты наших" и "злонамеренности чужих". Текст диалогов, размещаемый в подстрочниках, также предельно упрощался, не выходил за пределы одного смыслового оборота, кратко "разъясняя" читателю содержание политического контекста.
Милитаризации общественного сознания способствовало также стилистическое оформление газетных текстов. В качестве ключевого кода-символа, встречающегося во всех анализируемых периодических изданиях – газетах "Уральский рабочий", "Рабочий", "Правда", "Путь к коммуне" – использовалось емкое выражение, легко "рисующее" желаемый агитационный образ: "Неприступной крепостью должна стать страна советов!" К основному текстовому символическому образу в качестве подзаголовков присоединялись смысловые выражения, содержащие "слово-глагол", "подсказывающий" требуемое от гражданина конкретное действие. Например, "Неприступной крепостью должна стать страна советов. За станком и машиной, на заводе и руднике, в поле за плугом и дома помни об обороноспособности страны", или "Неприступной крепостью должна стать страна советов. Рабочая и крестьянская молодежь, иди, пополняй ряды красных командиров!" Тексты, часто сопровождаемые иллюстративными изображениями, были стилизованы под военную риторику. В лозунгах, плакатных и транспарантных слоганах, преобладали слова-символы "боевой план", "боевая задача", "боевая подготовка", "борьба", "боец". Ключевыми словами были глаголы повелительного наклонения – "выполнить", "отчитаться", "подготовить", "обеспечить".
Отражением усвоения населением идеологически отретушированного образа западной внешней политики может служить стихотворение тагильского поэта Сергея Зверева "Под вывеской":
"У Лиги Наций – вид невинный –
При скверной шулерской игре.
Народам всем кричит о "мире",
Готовясь яростно к войне.
Но, карты ваши мы раскрыли,
И не поверит вам рабочий –
Хотя кричите вы о мире –
Но зубы щелкают по-волчьи" [7].
Стихотворение, опубликованное в передовице газеты "Рабочий", сопровождалось заметкой, где анализировались основные тенденции внешней политики, характеризуемые как агрессивные по отношению к СССР. Такой пример соединения официальной трактовки и "народного творчества" был одним из наиболее эффективных способов формирования необходимых власти мифологем, влияющих на поведение населения.
Активно обсуждалась на страницах газет и тема "английского присутствия", вызванная изменением характера политического диалога с Англией после разрыва отношений в 1927 г. Трансформируя прежнее представление о взаимоотношениях стран, пресса посредством визуальных образов и текстовых компонентов, формировала антибританские настроения. В общественном сознании уральцев, регулярно читавших местные и центральные газеты, закреплялся негативный политический образ Англии как главного агрессора, ведущего активную "кампанию лжи против СССР".
Изменение международной ситуации, вернее отношения к ней руководства страны, являлось одним из основных информационных поводов для проведения городских, заводских, партийных собраний, на которых через тексты докладчиков транслировалась официальная трактовка политики Запада, отношение власти к изменению политического дискурса.
Новые стереотипные представления о внешнеполитической ситуации, догматизированные и воспроизводимые при каждом удобном случае, постепенно заменили собой идею "мировой революции" [8]. Если в лозунгах 1920 г. количество символов "мировой революции" более чем в 10 раз превосходило число национальных символов, то с 1929 г. прослеживается рост удельного веса национальной символики, с 1931 г. – непрерывное падение интереса к "мировой революции", а к 1943 г. все, что связано с мировой революцией, в советской пропаганде практически сошло на нет" [9].
Отходя от явной пропаганды идеи "мировой революции", правительство по-прежнему акцентировало внимание на необходимости поиска союзников и популяризовало концепцию "коллективной безопасности". На страницах газет постепенно выстраивается баланс между количеством публикаций, посвященных проблеме международного компромисса и материалами, способствующими созданию атмосферы военной угрозы и "капиталистического окружения".
Систематическое акцентирование внимания населения на осложнении международной ситуации обусловило изменение низовых стратегий, начало циркуляции слухов о неминуемой и скорой войне, которые обостряли и без того сложную социальную ситуацию в городах, способствовали росту панических настроений. В сводках ОГПУ, сообщениях рабкоров и добровольных информаторов упоминалось, что в связи с возможностью войны многие бросились запасать продукты питания, мануфактуру [10]. Отмечались также анекдотичные ситуации: находились люди, которые в связи с приближением войны стремились съесть и выпить побольше вина и пива, т. к. считали, что если начнется война, то всего этого не будет.
Угроза войны выявила целый спектр общественных настроений: от искреннего желания немедленно встать на защиту социалистического государства до ожиданий войны и иностранного вторжения как единственного способа свергнуть власть "ненавистных коммунистов". Активную циркуляцию подобных слухов и настроений обуславливало нарастание социальной неудовлетворенности, вызванной "синдромом обманутых ожиданий", который остро проявился при подготовке кампании по празднованию 50-летия революции. Настроения разочарования населения в успешности "построения социализма" зафиксированы в сводках органов ОГПУ и партийных комитетов, представляющих собой срез негативных оценок, полученных в ходе мониторинга общественного мнения. Приведем наиболее типичные высказывания: "Если не будет войны, то совсем замучают нас с голоду. Плохо зажимает Китай. Скорей бы война. Тогда может быть будет лучше, а то коммунисты только стремятся ограбить да обмануть рабочего"; "Война будет обязательно и очистит наше государство от всех коммунистов, а также убийц и беспредельщиков, кто стоит за советской властью", "Скорей бы война, тогда скорей бы свернули коммунистам голову", "Скоро придет наша власть из Китая, тогда зададим всем жару, а коммунистов перевешаем" [11]. Характерной чертой всех высказываний было желание войны не как военного действия, а как способа изменить режим, свергнуть власть коммунистов. В неизбежности этого события антисоветски настроенная часть населения не сомневалось, а отдельные ее представители открыто заявляли: "Мы не сомневаемся, что война будет, тогда все изменится" [12]. В подтверждении своих слов они приводили аргументы из собственных наблюдений: "Потому как хлеб и другие продукты заготовляются для снабжения Красной Армии, скоро будет война" [13]. Эта часть населения, живущая в ожидании войны, в качестве возможных агрессоров воспринимала Китай, Англию и даже Румынию, "радостно" заявляя: "Румыны объявили войну СССР, а на китайской границе стоят вооруженные войска, ждущие чтобы начать поход на СССР" [14].
Объективно оценивая ситуацию, необходимо отметить, что позитивное отношение к началу возможной войне было характерно для незначительной части населения региона. Основная масса городских жителей, помня последствия революции и Гражданской войны, не желала их повторения, допуская возможность развязывания конфликта только в исключительном случае. В анонимном письме, обнаруженном в Алапаевском райкоме ВКП(б), автор, снимая с себя моральную ответственность за предложенный вариант вооруженного развития событий, аргументировал свой выбор исключительными обстоятельствами: "Не хочется нам войны – голод заставляет, малые дети ревут, просят хлеба. Передай товарищам ответ, а терпенья больше нет" [15].
Осознавая провокационность слухов, способных как повысить готовность населения к защите государства, так и усилить пессимистический настрой, мешающий хозяйственному развитию, руководители агитационно-пропагандистских отделов ВКП(б) ("двуликие Янусы советской системы") были вынуждены "жонглировать" политическими аргументами. С одной стороны, необходимо было успокоить население, убедить его в возможности мирного решения проблем, с другой стороны, необходимо было продолжать мобилизационную стратегию. Классическим вариантом решения вопроса в стиле идеологической демагогии можно считать доклад заведующего АПО Тагильского окружкома ВКП(б) Аксенова. Он, характеризуя международное положение, диалектически связывал два тезиса: во-первых, констатировал "неминуемость" мирного развития внешнеполитического взаимодействия ввиду противоречий между западными странами и усиления классовой борьбы в капиталистических государствах, во-вторых, резюмировал: "Однако это не должно затушевать военной опасности. Стремясь к миру, мы должны быть готовы к войне. Мы войны не хотим. Наше правительство и компартия боролись и будут бороться за мир, но если на нас нападут, мы должны будем дать сокрушительный отпор нашим врагам" [16]. Данная фраза, хрестоматийная по своему содержанию, отражала суть дальнейшей оборонительно-мобилизационной стратегии власти, призванной создать общее настроение мобилизационной готовности. Советские пропагандисты, постоянно подчеркивая миролюбивый и антиимпериалистический характер внешней политики советского государства, умудрялись трансформировать "мирный образ" в атмосферу военной угрозы.
Для выполнения поставленных задач партийно-государственным руководством была начата реализация программы оборонно-массовой работы, направленной на "военизацию" городского населения. Лозунг "военизации страны" был выдвинут еще в 1924 г. М. В. Фрунзе в качестве насущной задачи государства. Содержание кампании раскрывалось в резолюции I Всесоюзного съезда военно-научных обществ (ВНО), согласно которой готовность населения к военным действиям обеспечивалась посредством реализации ряда мер: обеспечения проникновения идей защиты страны в толщу населения; "культивирования населения" (выработку выносливых, физически развитых людей, бесстрашных, воодушевленных идеей мировой социалистической революции); овладения знанием тактики военных формирований всем гражданским населением; обеспечения населения в мирное время техническими средствами; точной выработки планов мобилизации [17].
В качестве основных форм проведения оборонительно-мобилизационной работы выступали организация "Декад обороны" и популяризация деятельности военизированных добровольных обществ. Наиболее активно на Урале на рубеже 1920–1930-х гг. развивалось Общество содействия обороне и авиационно-химическому строительству (ОСОАВИАХИМ), образованное в результате слияния в 1927 г. ОСО и АВИАХИМа. Одной из основных задач общества являлась "ликвидация военной неграмотности всех групп населения", что воспринималось и пропагандировалось советским и государственным руководством как залог обороноспособности страны [18]. ОСОАВИАХИМ представлял собой новый тип добровольных организаций, выполняющих в советской системе роль своеобразного проводника решений ВКП(б) и правительства [19].
Уральские осоавиахимовские организации развивались наиболее интенсивно (см. таблицу № 1). Партийно-государственным руководством региона была озвучена цель увеличения роста численности осоавиахимовских организаций до 1,5 млн чел.
Таблица 1
Численность и состав осоавиахимовских организаций по Уральской области в 1929-32 гг.*
Критерий для сравнения |
1929 г. |
1930 г. |
1931 г. |
План на 1932 г. |
|||
абс. число |
% |
абс. число |
% |
абс. число |
% |
||
Всего членов осоавиахимовских организаций |
213 728 |
100 |
423 150 |
100 |
1 060 000 |
100 |
1 475 000 |
Из них: рабочих |
81 815 |
38,3 |
156 132 |
36,9 |
422 100 |
39,8 |
716 000 |
Членов ВКП(б) и ВЛКСМ |
73 413 |
34,3 |
134 985 |
31,9 |
270 000 |
25,4 |
|
Женщин |
49 225 |
23,0 |
97 324 |
22,9 |
241 500 |
22,7 |
474 000 |
* Информационная сводка № 2 от 27 февраля 1932 г. "Об итогах проверки перестройки работы ОСОАВМИАХИМА бригадами лыжной эстафеты Всеуральского рейда" (ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 10. Д. 701. Л. 1–2).
Если количественные показатели роста ОСОАВИАХИМа были вполне достижимы, и мы можем констатировать положительную динамику роста численности этой организации, то иная тенденция отмечается при анализе качественных характеристик ее членов. В регулировании численности осоавиахимовских организаций руководство области обращало внимание на процент участия в работе ОСОАВИАХИМа следующих категорий: рабочих, членов ВКП(б)/ВЛКСМ и женщин. Сопоставление данных таблиц № 1 и № 2 позволяет констатировать рост представителей этих категорий в количественном измерении, но снижение их процентного соотношения в общем числе членов ОСОАВИАХИМа. Особенно ярко эта тенденция проявилась в процентном соотношении общего числа осовиахимовцев к численности членов ВКП(б) и ВЛКСМ, которое сократилось с 34,3 до 25,4 %. Также отсутствовала положительная динамика в увеличении процента женщин среди членов организации, а увеличение доли рабочих среди общего числа осоавиахимовцев составило менее процента при отрицательной динамике роста в 1930 г.
Данные официальной статистики позволяют говорить о более активном участии в работе осоавиахимовских организаций населения крупных городов и заводских поселков, где размещались наиболее рентабельные предприятия уральской промышленности:
Таблица 2
Численность осоавиахимовских организаций по отдельным округам Уральской области в 1930–1932 гг.*
Административно-территориальное образования (город и близлежащая местность) |
Число членов |
|||
в 1930 г. |
в 1931 г. |
прирост численности членов по сравнению с 1931 г. (%) |
план 1932 г. |
|
Челябинск |
5697 |
25 273 |
343,6 |
57 680 |
Березники |
2879 |
10 422 |
262,0 |
26 250 |
Мотовилиха |
- |
14 702 |
- |
15 150 |
Тагил |
5617 |
11 463 |
104,01 |
32 730 |
Лысьва |
4538 |
8659 |
90,8 |
29 875 |
Магнитогорск |
8500 |
13 388 |
57,5 |
56 300 |
Пермь |
32 000 |
40 492 |
26,5 |
49 200 |
Свердловск |
31 086 |
65 244 |
109,99 |
67 000 |
* Информационная сводка № 2 от 27 февраля 1932 г. "Об итогах проверки перестройки работы ОСОАВМИАХИМА бригадами лыжной эстафеты Всеуральского рейда" (ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 10. Д. 701. Л. 1–2).
Для усиления осоавиахимовской работы использовались все проводимые на Урале политические и социально-экономические кампании. К популяризации деятельности общества привлекался партийный, советский, комсомольский и профсоюзный актив. Формами реализации идеологических и патриотических задач ОСОАВИАХИМА являлись военные игры, тактические учения, отчетно-перевыборные собрания по избранию актива общества, работа аэро-, мото-, и стрелковых клубов [20].
Повседневная работа осоавиахимовских организаций осложнялась рядом существенных проблем, прежде всего связанных с недостаточным развитием материальной базы. Заявляя в качестве основной задачи ОСОАВИАХИМа повышение военной подготовки населения, местное руководство не могло обеспечить секции необходимым инвентарем. Так, тагильское окружное отделение ОСОАВИАХИМА, куда входили 15 тыс. чел., располагало только 200 винтовками устаревших образцов, не хватало учебной, методической и технической литературы, наглядных пособий, а также помещений для подготовки.
Недостаточное развитие материальной базы, личная незаинтересованность преподавательских кадров в результативности своей деятельности существенно сказывались на активности рядовых членов добровольного общества. В заметках рабкоров, статистических отчетах АПО комитетов ВКП(б) регулярно сообщалось о снижении участия населения в деятельности добровольных обществ. Рабкор "Эпн" констатировал: "Вовсе заснули, собираются раз в 3 месяца. На свердловском прииске членов ОСОАВМОХИМА 80 человек, но никакой работы не ведется. Лишь морят ребят лекцией о единственной имеющейся английской винтовке" [21]. Рабкор "Н." сообщал в тагильский "Рабочий": "Алапаевцы сумели развернуть работу, они подают пример другим районам. Сейчас работают кружки: спортивный, химический, санитарный, стрелковый. Благодаря умелой вербовке число членов ОАХ выросло до 3600 человек, но активно участвуют только 600" [22].
Формализм и бюрократический подход к вопросу об организации деятельности добровольных обществ существенно препятствовали росту популярности последних, что отмечалось в воспоминаниях членов ОСОАВИАХИМа и заметках, присланных в корреспондентские отделы местных и центральных газет. Рабкор "Делегатка" описывала типичный, как она отмечала, случай для Урала: "На собрании женского актива 14 делегатов на Верхне-Шайтанском заводе решили записаться в ОСО, но их без путевки из женотдела не стали записывать… Председатель ячейки ОСО Богданов сказал, что ему некогда ими заниматься" [23].
Существенно снижала популярность осоавиахимовской организации практика постоянных денежных отчислений в различные фонды и общественные организации. В сводках добровольных информаторов систематически появлялись жалобы на постоянное увеличение размера отчислений в различные фонды. Приведем типичный вариант жалобы, поступившей из Бюро ОСО Ирбита, в которой перечислена только малая часть возможных адресатов отчислений: "Провели субботник ко дню Красной Армии, собрав средства в подарок Дальневосточной военной школе, сдали полдневный заработок добровольным порядком на подарок райкомиссии по проведению Международного коммунистического дня 8 марта, также добровольным порядком отчислили полдневный заработок, который передан МОПР для зарубежных революционеров, каковые в коммунистических тюрьмах" [24].
Для популяризации осоавиахимовских организаций советское и партийное руководство разработало целый комплекс агитационных мероприятий. В качестве одного из наиболее эффективных способов привлечения внимания к деятельности общества местные органы власти использовали конкурсы на лучшую секцию ОСОАВИАХИМа [25]. Популяризации деятельности общества способствовало проведение ОАХ–лотерей, приобретение билетов которых являлось прямой обязанностью всех граждан. Принудительный характер распространения лотерейных билетов среди населения позволил организаторам кампаний за весь предвоенный период собрать по стране 1183 млн руб. [26].
В рассматриваемый нами период проходила вторая авиалотерея, билеты которой распространялись среди населения менее активно. Снижение покупательной способности граждан было обусловлено с точки зрения комитетов ВКП(б) "неблагоприятными условиями", а именно одновременным распространением сразу нескольких займов (индустриализации и укрепления сельского хозяйства). Само население открыто высказывало свое нежелание покупать билеты, аргументируя свой отказ заявлениями, что они "выполнили свой моральный долг перед Родиной", участвуя в сборе средств на самолеты в рамках компании "Наш ответ Чемберлену". Несмотря на низкую активность горожан в ходе второй авиалотереи было реализовано 215 435 полученных из центра билетов (100 %) на сумму 107 717 руб. 50 коп. Лидером по распространению билетов явился Свердловский округ, в котором было распространено облигаций на сумму 48 760 руб., далее следовал Пермский округ – 47 тыс., Верхнекамский и Курганский – по 17 тыс., Златоуствоский – 14 тыс., Тобольский и Коми-Пермяцкий округа – по 1 тыс. – 3 тыс. руб. [27].
Популяризируя следующий тираж авиалотереи, руководство страны через прессу создавало имидж уникальности лотереи, в которой можно было выиграть не только значительные денежные призы (в тираже 2-й всесоюзной авиалотереи было разыграно 11 093 выигрыша на сумму 210 000 руб.), но и альтернативные уникальные выигрыши, в частности: два путешествия вокруг света маршрутом "Москва – Берлин – Париж – Сен-назар – Вера-круц – Сан-Франциско – Токио – Владивосток – Москва", которые могли быть заменены денежным вознаграждением стоимостью 5 тыс. руб.; два путешествия маршрутом "Москва – Афины – Москва" с недельным пребыванием в Афинах (1,5 тыс. руб.) или "Москва – Париж – Москва" с недельным проживанием в Париже (1350 руб.) [28]. Особо почетным выигрышем в лотерее была возможность получить "воздушное крещение" – совершить полет на агитсамолете [29].
Моральные и материальные преимущества вступления в осоавиахимовские кружки, пропагандируемые властью через прессу, лекторские группы, беседы, обусловили массовый характер вступления в общество и повысили общественный престиж и социальную роль организации в деле "военизации" населения. Но в то же время мероприятия, направленные на милитаризацию сознания, вызывали внутреннюю обеспокоенность граждан, чувство страха, эмоциональный дискомфорт, неуверенность в возможности защитить Отечество. Среди мужской части городского населения все чаще циркулировали разговоры: "Дело обороны страны, есть дело самих трудящихся. Мы тратим миллионы рублей на постройку новых фабрик и заводов, но мало что делаем для их защиты. Сможем ли мы предостеречь от гибели жен и детей?" [30]. Нагнетание атмосферы военной опасности вызывало у представителей всех категорий населения чувство неуверенности в благоприятном варианте разрешения конфликта. В городской среде постоянно циркулировали вопросы: "Если будет война, то какие результаты получит советская власть?", "Могут ли капиталисты убить Советский Союз?", "Если нас разобьют, что партия будет делать?" [31].
Получая своевременную информацию о возникновении подобных "провокационных" слухов, руководство страны и региона особое внимание вынуждено было уделять усилению политической и психологической подготовки населения к войне. Анализ существовавших проблем доказал необходимость пересмотра программы поэтапной "военной социализации" населения, поскольку на рубеже 1920–1930-х гг. мероприятия, стимулировавшие военизацию социума, проводились без плана, а политика "военизации" городского населения представляла собой совокупность отдельных мероприятий, проводимых исключительно в контексте кампаний, что в то же время не снижало их эффективности.
Общая атмосфера военной опасности способствовала милитаризации даже детского сознания, которая проявлялась в самой распространенной форме – в виде игр, наиболее популярной из которых была игра в аэропланы. В углу площадки сооружались аэропланы из опрокинутых стульев. Держа их над головой, дети бегали, изображая шум самолетов. Когда "самолеты" залетали на вражескую территорию, они садились на корточки, это означало, что они прилетели. Затем "летчики" превращались в "красноармейцев", которые штурмом брали страну (например, "Германию") и устраивали там детские коммуны. Не менее популярными были игры в "войнушку" и "разведчиков", в которых в ходе абстрактно разыгрываемых ситуаций при использовании самостоятельно изготовленных макетов различных видов оружия отрабатывались конкретные тактики ведения боя.
Поскольку подростковый возраст был периодом наибольшей восприимчивости для усвоения новой системы ценностей и норм, идеологической подготовке пионеров уделялось особое внимание организаторов "Недель" и "Декад обороны" [32]. Окружные и городские комитеты ВКП(б) рекомендовали всем пионерским организациям принять самое активное участие в "Неделе обороны", предлагая в качестве основных форм участия организацию экскурсий в воинские части, приглашение на сборы отрядов красноармейцев и участников Гражданской войны. В планах, разосланных по районам, указывалась необходимость открытия военных уголков и выставок, массовых военных игр и соревнований между военными кружками, устройство детских праздников [33].
Исходя из решений июльско-августовского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 1927 г., признавшего неизбежность войны капиталистических стран с СССР и ее вероятность в ближайшем будущем, особый упор в программе военизации населения был сделан на подготовку молодежи. Согласно рассылаемым инструктивным письмам в ближайшее время предполагалось завершить программу общей физической подготовки в допризывном возрасте и программу психофизической подготовки; массово организовать военные уголки в школах, военно-технические кружки во втузах, военные кружки в клубах; "популяризовывать" историю Гражданской войны, Красной армии, общие военные знания [34]. В качестве основной формы военизации молодых людей превалировала организация военных кружков (стрелкового, авиамодельного, санитарного), в которые советское и партийное руководство стремилось вовлечь все молодое поколение страны.
Для популяризации лозунга повышения обороноспособности страны использовались новые молодежные праздники, в частности Международный юношеский день (МЮД), отмечавшийся 2 сентября и проходивший, как указано в информационных отчетах окружного комитета ВЛКСМ за сентябрь 1928 г., "на фоне обнаженной подготовки к войне против СССР" [35]. Целенаправленно в атмосферу всеобщего праздника включались "печальные ноты", выражения озабоченности судьбой своей страны и дружественных народов. Обязательным элементом речей ораторов на митингах было обращение к проблеме несправедливых войн: "В то время как мы празднуем свой праздник – тысячи людей гибнут".
Формой выражения поддержки общесоюзных лозунгов должна была стать "примерка" молодыми людьми новой социальной роли – "солдата пролетарской революции", который должен был уметь владеть винтовкой и проявлять готовность "защищать завоевания пролетариата" [36]. Репетиции новых социальных ролей проходили во время традиционных военных сборов. Корреспондент тагильского "Рабочего" С. М-в в рубрике "Декада обороны" с воодушевлением рассказывал о военных маневрах, неоднозначно воспринимаемых населением: "В тихом вечернем воздухе идут колонны. Сначала неловко, неуклюже, подбирают ногу, а потом крепче и крепче, четким гулом отдается дружный шаг. "Вперед заре навстречу, товарищи в борьбе штыками и картечью" – запевает кто-то несмело. Бодрые голоса подхватывают и песня ширится. Растет, эхом отдается на соседних улицах. Навстречу идет рота железнодорожников, их человек 150. Рота образцово построена, загорелые лица настроены по-праздничному, на их лицах широкие улыбки. Вечер, уже часов 9. По улице, вздымая пыль, идет первый батальон, рота, а за ней пулеметный взвод в одиночку. Дальше следующие роты и конец батальона замыкает рота женщин. Они идут твердым шагом под песню "коробейники". Удивленно смотрят обыватели на это невиданное зрелище. Вот одна старушка спрашивает:
– "Че, милый, али опять война, о господи, хоть бы не было".
– "Нет, бабушка, это рабочие военизируются".
– "И бабы тоже?"
– "Да и работницы тоже!" [37].
В целях патриотического воспитания молодежи, а также взрослого населения партийно-государственное руководство страны рекомендовало использовать годовщины крупных военно-революционных событий [38], участие в которых, как и в остальных анализируемых мероприятиях, являлось для населения обязательным компонентом проявления лояльности к власти.
В целом же, характеризуя кампании по милитаризации общественного сознания, отметим, что принудительный и массовый характер "военизации" городского населения в период первой пятилетки был обусловлен, прежде всего, сугубо субъективной реакцией партийно-государственных властей на изменение внешнеполитической ситуации. Факт существования "военной опасности", трактуемый историками либо как действительный политический факт, либо пропагандистский механизм манипуляции обществом, определил дальнейший контекст адаптации населения к новым условиям, в то время как актуальным для партийно-государственного руководства оставался вопрос поиска новых стратегий взаимодействия с гражданами, определения наиболее эффективных механизмов получения общественной поддержки реализуемого курса. В условиях "военной опасности" в политическом дискурсе в качестве основных стратегий формирования необходимого политического продукта использовались нагнетание атмосферы опасности и возможного военного вторжения, мобилизация ресурсов и военного потенциала, а также милитаризация общественного сознания в контексте всеобщей "военной социализации" населения, проводимой на Урале как одной из наиболее широко-организуемых мобилизационных кампаний рубежа 1920–1930-х гг.
Примечания
1. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 4. 1927–1931. М., 1970. С. 14.
2. Там же. С. 16.
3. Российский государственный социально-политический архив (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 85. Д. 444. Л. 114.
4. Россия и Запад: формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины ХХ в. М., 1998. С. 98.
5. Чугров С. В. Идеологемы и внешнеполитическое сознание // Мировая экономика и международные отношения. 1993. № 2. С. 40.
6. Рабочий. 1 марта 1928 г. № 52 (644).
7. Рабочий. 5 апреля 1928 г. № 81 (673).
8. Россия и Запад: формирование внешнеполитических стереотипов. С. 98.
9. Иголкин А. Пресса как оружие власти // Россия ХХI. 1995. № 11–12. С. 68–86.
10. Государственный общественно-политический архив Пермской области (ГОПАПО). Ф. 1095. Оп. 1. Д. 297. Л. 35; Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО). Ф. 2. Оп. 8. Д. 343. Л. 14–15.
11. Нижнетагильский городской исторический архив (НТГИА) Ф. 21. Оп. 1. Д. 811. Л. 317, 234, 320, 326.
12. ГОПАПО. Ф. 1095. Оп. 1. Д. 297. Л. 35; НТГИА. Ф. 21. Оп. 1. Д. 1162. Л. 93.
13. НТГИА Ф. 21. Оп. 1. Д. 811. Л. 308.
14. Там же. Д. 1162. Л. 173.
15. Там же. Д. 811. Л. 273.
16. Там же. Д. 472. Л. 13.
17. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 9403. Оп. 1. Д. 16. Л. 126.
18. Санаев П. А. Коммунисты – организаторы осоавиахимовской работы на Урале накануне Великой Отечественной войны // Из истории социалистического строительства на Урале. Свердловск, 1975. С. 39.
19. Бредли Д. Добровольные общества в Советской России, 1917–1932 гг. // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1994. № 4. С. 38.
20. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 2516. Оп. 1. Д. 313. Л. 1–5.
21. Рабочий. 26 апреля 1928 г. № 97 (689).
22. Там же. 12 марта 1928 г. № 62.
23. Там же. 26 апреля 1928 г. № 97 (689).
24. ГАСО. Ф. 2516. Оп. 1. Д. 324.
25. Рабочий. 10 февраля 1928 г. № 35 (627).
26. Санаев П. А. Указ. соч. С. 44.
27. Рабочий. 22 июня 1928 г. № 143 (735).
28. Там же. 2 июня 1928 г. № 127 (719).
29. Там же. 1 марта 1928 г. № 52.
30. НТГИА. Ф. 21. Оп. 1. Д. 1146. Л. 128.
31. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 514. Л. 123.
32. Крепи оборону страны // Путь к коммуне. 27 ноября 1930 г. № 42 (1409).
33. Рабочий. 17 июля 1928 г. № 164.
34. ГАРФ. Ф. 9403. Оп. 1. Д. 16. Л. 78, 85–85 об, 98–99.
35. ЦДООСО. Ф. 1452. Оп. 1. Д. 128. Л. 193.
36. Там же. С. 194.
37. Тагил готов // Рабочий. 1 августа 1928 г. № 168 (670).
38. ГАРФ. Ф. 9403. Оп. 1. Д. 16. Л. 120.
Ильиных Ирина Викторовна, старший преподаватель кафедры управления и права НТГСПА; работает в академии с 2003 г. Автор 21 публикации, в т. ч.: Стратегии активного сотрудничества власти и населения индустриального города на рубеже 1920–1930-х гг. (к опыту создания базы данных "Депутаты") // Архивные документы как источник формирования представлений об истории отечества. СПб., 2005; Аспекты политической социализации городского населения Урала в контексте мобилизационных кампаний рубежа 1920–1930-х гг. // Историческое образование на современном этапе: проблемы и перспективы модернизации. Екатеринбург, 2006; Отношение рабочих Урала к социалистическому соревнованию в условиях насаждения мобилизационных форм организации труда в 1928–1932 гг. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия "История России". 2007. № 1. Область научных интересов: социальная история советского общества, проблемы взаимодействия власти и общества, количественные методы исторического исследования