У высоких берегов Амура
Я родился в Одессе в 1926 году (по паспорту 2 мая, а отмечаю 2 августа, в Ильин день) и не помню ни отца, ни мать. Правда, смутно припоминаю: ребенком сижу на полатях, а мама лежит на скамье у окна. Видно, болела. Рядом находились мои сестры, Анна и Анастасия, и брат Вася. В горнице русская печь. Уверенно, конечно, не помню. Мама три раза кашлянула, и все. Сестры убежали, пришли женщины-соседки. Больше ничего не помню.
Итак, был у меня брат, старше меня, мы с ним ездили на поездах, я попрошайничал, ходил по вагонам, по домам в селах и деревнях, ночевал в стогах сена, на вокзалах. Запомнился такой случай. Иду по вагону, а одна женщина с гусями-утками в корзинах как закричит: "Это бродяга, заберите его!" Оказавшийся рядом милиционер схватил меня, вывел в тамбур, распахнул дверь и вытолкнул на ходу поезда. Упал я мягко, на кусты. Еще была встреча с цыганами у ночного костра. Они звали меня к себе, хотели накормить, но я, выхватив хлеб, в страхе убежал, опасаясь, что заберут с собой.
А брат в это время подрабатывал разными работами, в том числе сапожничеством. Но однажды он решил, что хватит бродяжничать, и мы уехали в Сибирь. А, возможно, было и так: брат разыскивал меня и обнаружил уже в Сибири. Было это в 1934-1935 гг. в Киселевске Кемеровской области. И вот встретил я своего брата Василия, он меня привел в деревянный барак, это был Детский дом №1 города Киселевска, и сдал туда, наказав, чтобы я отсюда никуда не убегал. "А я, – сказал он, – поеду в Одессу, окончу школу шоферов и заберу тебя из детского дома". Так началась моя настоящая, благородная, чудеснейшая жизнь. Меня помыли, одели во все чистое. Это был, видимо, июнь. На улице слышались детские голоса, за бараком стоял еще такой же барак, как потом выяснилось, в нем жили девочки.
А.М. Василевский
В детдоме в общей сложности находилось 75 воспитанников – 40 мальчиков и 35 девочек. В 1935-1936 годах выстроили новое кирпичное двухэтажное здание, и мы зажили в этом дворце просто замечательно. Нас одевали, кормили очень вкусно четыре раза в день. Но однажды Толя Парфенов сказал: "Плохая каша". А я подумал: "Каша, как каша, вкусная. Просто Толе надоела гречка". Тут подошла воспитательница Мария Ивановна: "В чем дело, Илюша, Толя?"
Вскоре после этого случая нас всех собрали и представили нового директора детского дома Василия Ивановича Макеева. Возможно, прежнего убрали из-за наших жалоб, возможно, из-за разбирательства с порчей портрета Сталина в Пионерской комнате: кто-то разбил в нем стекло. Дети в это время были на "тихом" часе, и подозрение пало на завхоза. Он занимался в детдоме возведением спортивных сооружений из металлолома с Киселевского машиностроительного завода, выпускавшего оборонную продукцию. Возможно, поиск металла для детского дома был лишь поводом для остроглазого завхоза. А стекло он разбил, чтобы подумали на Витю Кудрявцева, Толю Парфенова и меня.
Как-то гуляли мы с тем же Витей Кудрявцевым и встретили на улице пацанов – одеты плохо, выглядят неважно. Отдали им свои пальто, а в детдоме нам немедленно выдали новые.
Вспоминаю некоторое высокомерие прежнего директора, который ругал нас. А вот воспитатели, няни, как мы их звали, были очень внимательны ко всем воспитанникам. Помню душевную и добрую Марию Ивановну, стройную, строгую цыганского облика Галину Леонтьевну, полную Валентину Ивановну, Розу Николаевну. Еще был завхоз дядя Федя ("Илюша, надо лошадей напоить"). Копчик, Серко и еще одна лошадка обеспечивали детский дом продуктами, возили нас в городскую баню зимой – по десять человек в санях. По субботам и воскресеньям мы гуляли. Напротив детдома, через дорогу, был продовольственный магазин, там бабушки продавали семечки, и нам, детям, тоже хотелось их полузгать. Павел и Яша Якимовы, которым было уже по 17-18 лет, подходили к нянечкам Валентине Ивановне или Галине Леонтьевне и спрашивали: "Как бы угостить всех детей?", и даже покупали семечки и каждому выдавали.
В детском доме я находился до 1941 года. Как только объявили войну, меня, Толю Парфенова и Семена Дурнева выпустили, вернее, сопроводили в образованное от механического завода ремесленное училище № 22, откуда в 1943 году по повестке Киселевского горвоенкомата призвали в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. В ремесленном училище мы на токарных станках вытачивали из труб заготовки для стволов минометов и снарядов для "Катюш". Впоследствии в Благовещенске на учебных стрельбах из минометов я сказал командиру, что точил эти стволы, и мне было приказано произвести первый выстрел. Командир – помкомвзвода старший сержант Аркадий Григорьевич Запрудин, 1916 года рождения, душевный человек, узнал, что мне не пишут письма (некому), сделал запрос в Центральное справочное бюро, откуда пришел уточняющий запрос лично мне.
Итак, 6 ноября нас призвали в РККА, погрузили в вагоны, отвезли в Читу, помыли, переодели в военную форму, а в декабре этого же года я уже был на Дальнем Востоке, в 60-70 км от города Благовещенска Амурской области. Наша часть 57-го стрелкового полка 12-й стрелковой дивизии находилась в степи, в обустроенных под землей казармах. Я – "второй номер" станкового пулемета "Максим" красноармеец Юрьев. Так началась моя армейская жизнь.
М.А. Пуркаев
Военное мастерство приходилось изучать в условиях пересеченной местности: на дальневосточных холмах, при форсировании великих рек – Амура, Зеи, Хунгари, преодолении величайшего хребта Сихотэ-Алинь. Не раз были на берегу Тихого океана, где волны, порой высотой до пяти и больше метров, плескались на берег, а потом уходили назад, вылизывая песок.
Помню, сидишь у амбразуры дота и смотришь на ледяной Амур, а с другой стороны за тобой наблюдают неприятели, причем нагло выстраиваются во фронт с вынутой наголо саблей, а потом с криком "Банзай!" бегут в нашу сторону. А ты сидишь и думаешь: "Неужели сейчас раздастся боевой клич на родном языке "Амур бушует!"? Это значит, что второй фронт открылся на Дальнем Востоке. Однажды на учебных стрельбах, уже глубокой осенью, было очень ветрено и холодно. Красноармейцы мерзли в ожидании приказа. Я предложил разжечь костер. А кругом – сухая трава чуть не в рост человека. И занялось! Бросились тушить, сняв шинели и сбивая ими пламя. Согрелись все, а я получил выговор.
8 августа 1945 года нас подняли по боевой тревоге. Отечественная война на западной границе уже закончилась, а мы сидели в дотах на границе у Амура в ожидании происков восточного врага.
Верховный главнокомандующий И.В. Сталин направил на Дальний Восток выдающегося полководца – Маршала Советского Союза А. М. Василевского, который совместно с Командующим войсками Дальневосточного фронта генералом армии М.А. Пуркаевым разработали план по ликвидации Японской империи на дальневосточных рубежах нашей Родины.
Командование готовилось к возможным боевым действиям, и нам было приказано развернуть полевую взлетно-посадочную полосу (ВПП) в степи. Привезли на грузовиках американские металлические пластины размером примерно 2,5х1 м, оборудованные ловкими сцепками, из которых мы в считанные часы сложили ВПП. Но она не пригодилась.
9 августа 1945 года СССР объявил Японии о начале военных действий. Наш полк находился под Благовещенском, где советские войска, овладев городом Бикин, остановились. Наша часть осталась в Бикине, а остальные подразделения, танки, самоходные орудия и минометы пошли вглубь Манчжурии. После победы над Японией нас направили в город Свободный, где я закончил службу в апреле 1951 года.
Незадолго до окончания службы меня с напарником направили сопровождать опломбированный вагон с военным грузом в Центральную Россию. На одной из станций я чуть не отстал, заскочил на площадку уже другого вагона и перебирался по крышам и сцепкам к своему. Упал между вагонов, зацепился за сцепку, меня болтает на ходу, полушубок порвало от подола до отворота рукава. Физическая подготовка, а также маленькие рост и вес выручили меня: зацепившись завернутой манжетой рукава, я улучил паузу, сгруппировался, вытянулся по оси вагона и отцепился, упав между рельсами. Поезд уехал, а я по заснеженным шпалам побежал ему вдогонку. На станции меня уже потеряли и облегченно вздохнули, когда я вскоре пришел самостоятельно живым и здоровым. Не избежать бы мне наказания, будь со мной оружие: мою отлучку тогда квалифицировали бы иначе.
Отец героя
В мае 1951 года я прибыл в Нижний Тагил, поступил на работу в органы МВД – меня приняли сотрудником милиции в село Николо-Павловское. Здесь же встретил и полюбил сероглазую, очень веселую и жизнерадостную молодую женщину Ольгу. Ее сына от первого брака Володю я потом усыновил. Мы жили в доме мамы супруги – Евдокии Дмитриевне Серовой. Жили дружно, в полном уважении и согласии, теща относилась ко мне, как к сыну, и даже дом переписала на меня.
В зоне моей ответственности находились не только Николо-Павловское, но и Грань, Анатольская, Монзино, Шиловка. Служба в органах очень дисциплинировала, к тому же я был спортивным человеком. Так, выступая на спортивном празднике за роту 13-й ИК, где нес дальнейшую службу, я выполнил упражнение "подъем переворотом" на перекладине 150 (!) раз. В городском клубе "моржей" на берегу городского пруда тоже бывал не от случая к случаю. Дружил с основателем зимнего закаливания в нашем городе Василием Дмитриевичем Требухиным, участвовал в пробеге "Нижний Тагил – Свердловск".
Однажды начальник УВД Нижнего Тагила подполковник В.А. Поляков вызвал меня и предложил работу в поселке Дальний за Черемшанкой, где велись лесоразработки и находилось пять лесоучастков – населенных пунктов, которые я должен был обслуживать.
Дальний находился от Тагила в 30 километрах, транспорт – только узкоколейка. Вскоре мне и двум моим добровольным помощникам Владимиром Латышевым и Владимиром Узловским (тогда ДНД называлась БСМ – бригадой содействия милиции), удалось отличиться при задержании вора, который в новогоднюю ночь залез на чердак дома, где находился смешанный магазин. За это меня отметили благодарностью.
Герой Российской Федерации Василий Юрьев
Жители Дальнего относились ко мне с теплом. Кроме выполнения непосредственных обязанностей участкового, я организовывал для них концерты, номера в которых исполняли сотрудники из всех райотделов милиции Нижнего Тагила: кто-то читал стихи, кто-то пел.
Частенько в любую погоду и пору ходил в поселки и деревеньки пешком. Как-то иду по дощатому настилу через болото в Гаревое, смотрю, а на моем пути лежит волк. Я за кобуру. Волк нехотя поднялся, характерно повернулся и спрыгнул с тротуара. Видел и свежий след медведя. Однажды, тоже недалеко от Гаревой, ехал верхом на лошади, и она провалилась по брюхо в болото, еле выбрались.
В 1957 году меня направили в Новочеркасскую школу милиции на Украину, по окончании которой присвоили звание младшего лейтенанта милиции и перевели снова в село Николо-Павловское, где жила моя семья, и где в 1955 году родился мой сын Василий Ильич Юрьев.
В школе Вася Юрьев отличником не был, но время после уроков проводил с большой пользой. Любимым занятием были походы в лес. Когда подрос, купили ему ружье, но он ни разу не пришел с добычей: не мог стрелять по живой цели. Любил вырезать из дерева поделки, играть в шахматы, в бильярд. Принимал участие во всех спортивных состязаниях и играх, с удовольствием подтягивался на перекладине, которую я ему установил возле дома.
Василий ушел в армию, уже имея семью: в 17 лет он женился на своей однокласснице Розе, у них родился сын Андрей.
Случилось так, что, проводив Васю в армию, мы с его мамой расстались. Но поддерживали еще отношения, даже ездили вместе в воинскую часть к сыну в Николаев-на-Буге (Украина). Там нас разместили в гостинице, а сына привезли повидаться буквально на считанные часы. Как впоследствии выяснилось, Василий получил серьезные ожоги, когда тушил пожар на заправке. Поэтому и встреча была очень короткой. Нам он ничего про этот случай не сказал.
Далее я нес службу в третьем отделении милиции Сталинского района Нижнего Тагила на Вые. В один из дней все тот же начальник УВД города Поляков выдал мне ордер на две комнаты для размещения кабинета участкового. Со мной в паре находился молодой лейтенант, с которым я зашел по пути к нему домой проведать заболевшего ребенка и увидел бедственное жилищное положение семьи. Отдал ордер этому лейтенанту, о чем и доложил Полякову. Тот покачал головой, позвонил в райисполком и потребовал еще один ордер. Потом на оперативке привел меня в пример, но больше ордеров не доверял.
В 1977 году я вышел на заслуженный отдых. Имею медаль "За победу над Японией", медаль "За победу над Германией", медали "30 лет Вооруженным силам СССР", "50 лет Вооруженным силам СССР" и другие.
С моим характером на пенсии быть не должно, поэтому устроился завхозом на базу отдыха МВД, что на берегу Верхне-Выйского пруда. Построил там баньку "под свой рост". Спуск к пруду из баньки был выполнен из полноценного бетонного лестничного марша, брошенного строителями в лесу. Мы с сыном Васей его по бревнам-круглякам опустили к пруду. Сын часто навещал меня, да и жил неподалеку – в 5-этажке возле Казанской церкви на Вые.
Отслужив срочную и вернувшись в Тагил, Василий пошел во внутренние войска, в ту же часть, где когда-то служил и я. Дослужился до старшего прапорщика, а потом поехал со своим четвероногим другом в Чечню, где погиб 15 марта 2000 года. За время командировки сын вынес из-под обстрела подполковника Донцова Владимира Сергеевича, спас детей в горящем доме и написал "Дневник" своих боевых будней в Чечне.
Указом Президента Российской Федерации от 8 августа 2000 г. № 1474 Василию Ильичу Юрьеву присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).
У Василия осталось двое детей – сын Андрей от первого брака и дочь Ольга от второго. Так уж сложились отношения, что ни внуки, ни правнуки (у Андрея сынок и дочка, у Ольги дочь) со мной не общаются. Не стало и Розы – первой жены Василия. Войны изломали отношения, притупили чувства?
Существует Фонд Героя России Василия Юрьева, но ни он, ни поисковый отряд "Соболь" не ищут контакта со мной. Видно, все думают, что меня уже нет… Только воинская часть ежегодно к 15 марта – дню памяти Василия – организует поездки на захоронение. Выражает знаки уважения Союз ветеранов локальных войн. Сыну поставлен красивый памятник из черного мрамора.
В последние годы я собираю материалы о погибших в Чечне товарищах сына. Думаю собрать материалы о Горбунове Алексее Ивановиче, капитане ФСБ, которого Вася вынес с поля боя, и он, Горбунов, умер на его руках.
Кое-какие материалы и личные вещи сына я сдал в музей памяти тагильчан, погибших в локальных войнах планеты, и в музей школы № 5 в Николо-Павловском, где Вася учился: его мундир, гитару, шахматы, бильярдный кий и другие.
Провожу встречи со школьниками, работаю на садовом участке, выполняю посильные гимнастические упражнения, с весны по осень практически ежедневно топлю баню. И, конечно, самая большая заслуга в моем здравии в 88 лет принадлежит супруге Евдокии Ивановне Вахрушевой, окружившей меня искренней заботой и вниманием.
С черновиков и слов ветерана Великой Отечественной войны Ильи Сергеевича Юрьева записал Ю. Исупов.
Фото из архива И. С. Юрьева.
Литература: Газета "Тагильский вариант" №9(192) от 12.03.2015; №11(194) от 26.03.2015.