Война разлучила навечно
Евгения Жбанова, коренного тагильчанина, в августе 1941 года призвали на службу в армию. Старший сержант, командир радиоотделения, он погиб за три недели до Победы, пройдя с боями от Москвы до ближайших подступов к Берлину. В декабре текущего года семья отметит 100-летие со дня его рождения. Как бы сложилась его судьба? Об этом можно только догадываться, перебирая пожелтевшие от времени письма, вчитываясь в фрагменты переписки. Они – голос истории, она говорит с теми, кто умеет слышать.
"5 сентября 1942 года. Здравствуйте, дорогие сестренки Маруся и Соня! Я пока жив и здоров, служу при артиллерии по своей военной специальности радистом. Письма от Нины получаю регулярно. Живут они хорошо. Мама чувствует себя прекрасно, чему сама удивляется, и говорит: "Хворать не надо – война, да и Женю хочется дождаться из армии, а то Нине будет плохо одной с ребятишками, без своего человека". Я, конечно, этим очень доволен. Жизнь моя идет по-прежнему, раз-два. На днях прилетал снаряд близко, один раз оглушило, а в общем ничего. Все в порядке".
"6 января 1944 года. Здравствуйте, дорогие Нинуська, мама и дочурки Риточка и Лидочка! Шлю пламенный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, а главное – здоровья. …Пока немец на нашей земле, не будет мне покоя и я не смогу работать в тылу. Если судьба мне вернуться домой, то только по окончании войны. Хочу видеть конец войны здесь, на фронте. Нинусь, ты просишь рассказать об эпизодах на войне. Они нужны только тому, кто до сих пор не понял, что такое война. Кончится война, вернусь домой, тогда расскажу тебе все эпизоды, только слушай, хоть день и ночь. Все расскажу от самого начала и до конца. Красиво не убивают на войне. Конечно, ты не знаешь всю правду о войне, многое не можешь себе представить, но со временем ты поймешь все это. Пиши, Нинуська, как провели встречу Нового года, где была? Как провели праздник мои дочурки? Жизнь моя идет по-прежнему, боев больших у нас пока нет. Хотя были, но прошли. Пробовал "фриц" лезть к нам со своими "Тиграми" и "Фердинандами", но мы его урезонили". "26 июля 1944 года. Дорогая Ни-нуська! Сегодня имею возможность черкнуть тебе пару строк. Вчера мы перешли, вернее, переехали новую нашу границу через реку Западный Буг. Выехав на ту сторону и миновав пограничный столб, полунасмешливо-полусерьезно поздравили друг друга с вступлением за границу. Кто-то пошутил о том, что даже аисты здесь не такие, как на той стороне Буга. Мы у стен большого города, железнодорожного узла и древней крепости. Возьмем его и дальше – путь на Варшаву и Берлин. Война подходит к заветному концу. Немец еще неистовствует и, чувствуя свою гибель, дерется отчаянно, но его помощники, с которыми было хорошо грабить, не хотят вместе с немцем умирать, например, мадьяры при первой возможности сдаются в плен. Борьба предстоит еще трудная, мы это знаем. В гостях хорошо, а дома всегда лучше. С каким бы я удовольствием поговорил сейчас на завалинке со старичком-сибиряком, почувствовал его живой наблюдательный ум и широкую, как сама тайга, душу. О чем можно говорить с поляком, все интересы которого сосредоточены на его маленьком участке земли вокруг дома с вишнями и парой яблонь во дворе, маленьком огороде и клочке посева с чахлыми колосьями ржи, купающимися в песчаной пыли, и плачущими о живительных соках чернозема, и страдающими от недостатка влаги. Влага здесь настолько быстро уходит в песок, что хлеба не успевают ею насытиться. Зелени и декоративных деревьев здесь много, особенно в низинах, где близко уровень грунтовых вод и имеется более плодородная наносная почва. Вообще земля незавидная, не сравнишь с раздольем и плодородием нашей Сибири и Урала. Друзья мои пока все живы и здоровы. Шлют привет".
Евгений и Нина Жбановы
"7 августа 1944 года, Польша.
...Вчера, когда я крепко и сладко спал, Анатолий начал меня будить и показывать голубой конверт со словами: "Вставай скорей, тебе письмо от Нинусика". Был ранний час, изумрудная роса лежала на травах и деревьях, но в классе школы, где мы остановились, было достаточно светло, чтобы прочитать письмо. Сейчас надо мной пролетели наши штурмовики (над самыми крышами) и сопровождающие их "Ястребки". Несмотря на ранний час, летчики уже выдали фрицам "завтрак". Идем по Польше, встречаем не только деревни, но и живописные местечки и города. Все утопает в зелени. Склад их жизни, обычаев и нравов такой, как в нашей царской России. Но поляки мне как-то не нравятся: молока жалко, чуть ли не на граммы его согласны мерить, а у нас на Украине или в Белоруссии, бывало, попросишь пить, тебе несут молоко. Нет, Нинуська, лучше нашего советского народа, видно, нет на свете".
"14 августа 1944 года, Польша. ...Вчера был жаркий боевой день, отбили 16 контратак немецкой пехоты и танков. День казался очень длинным, а солнце как будто нарочно не торопилось к закату, будто хотело смотреть бой. Мы бьем "СС" "Мертвую голову" и "Викинг", а в 1941–1942 годах это казалось невероятным, потому что это одна из самых лучших немецких дивизий по боеспособности. По натиску и храбрости, с которыми лезли вчера немцы на нас со своими танками, они достойны были победы, но мы, русские, остались непобедимыми. Сегодня сравнительно тихо, доносятся звуки оркестра, играющего похоронный марш. Это наши хоронят героев вчерашних боев, но мне уйти туда нельзя… Изредка слева и справа ухают разрывы снарядов. Стоим в сосновом бору, палатки, машины, повозки, орудия замаскированы. Вот картина нашей жизни".
"3 сентября 1944 года, Польша. Пишу письмо в окопе, ночь, легкий ветер, стреляют наши орудия, а в ответ им с той стороны с воем и свистом прилетают снаряды и мины и рвутся в расположении наших войск. Зелеными, желтыми и белыми змеями вползают на небо немецкие ракеты и падают на землю, затухая. Изредка взлетает к небу наша ракета малинового цвета и рассыпается в небе на несколько маленьких. Это наша пехота просит у нашей артиллерии "дать огня" по немцу, и артиллерия дает и дает, день и ночь ухают орудия. В стенке окопа у меня сделана маленькая "печурка", в ней стоит свеча и дает мне свет только туда, куда нужно. Так что с воздуха и с земли мой свет никто не видит. Сверху закрыта плащ-палаткой. Изредка ко мне подходит часовой прикурить, на фронте свои законы, и часовому можно курить только так, чтобы никто не видел. У меня вышел табак, и я пользуюсь моментом, прикуриваю. Потянул утренний холодок, на востоке белеет заря, стреляют реже, и сюда прилетают снаряды реже, вероятно, и наших, и немецких артиллеристов к утру одолевает сон, и они стреляют лениво, как бы в злобе на то, что не приходится спать. А знаете, как хочется спать на заре! Такова наша жизнь, но я бы не хотел ее менять, видит Бог, и потому воюем с остервенением. Да, Нинуська, пошел четвертый год с тех пор, как я поднялся на борт парохода "Карл Либкнехт" и поехал на войну. Сколько пройдено дорог за это время, сколько пережито, и никак не верится, что напрасно, что и под конец войны осколок или пуля убивает молодого человека без разбора. Но конец войны недалек, и я по-прежнему надеюсь вернуться домой. Какие выросли без меня дочери, ведь сейчас Лидочке больше лет, чем было Риточке, когда я уезжал? Как хочется быстрее вернуться домой".
"8 сентября 1944 года, Польша. Живу на станции в большом каменном доме, когда-то хорошо оборудованном, а теперь с разбитыми стеклами, изрешеченной пулями штукатуркой и разбитой снарядами печкой из кафельного кирпича. Когда хожу на кухню за обедом, то перехожу пути на станции. На сердце становится грустно. Вот она, дорога, вправо на восток убегают рельсы в родную страну, влево на запад – в логово врага. Рельсы от безделья потускнели, поржавели, полотно во многих местах взорвано немцами, семафор закрыт последним движением бежавшего стрелочника. Иду, и кажется мне, вот-вот послышится с востока гудок паровоза. Может быть, и я когда-нибудь поеду в поезде с запада на восток. А пока здесь нет места паровозу. Методично поухивают, посылая снаряды на головы немцев, да оттуда, с запада, со свистом прилетают снаряды и со злобным аханьем разрываются, калеча осколками дома, деревья и проволочную связь. Началась новая полоса беспрерывных боев, и я, вероятно, не буду писать писем, пока они не кончатся".
"7 октября 1944 года, Польша. В моей жизни изменений нет, по-прежнему жив, здоров, а это главное, что будет завтра, никто не знает, скоро начнутся такие бои, каких еще сроду не было, надо кончать с Германией, пора, пора. Нинусь, я тебе, кажется, уже писал о том, что я награжден орденом Красной Звезды. Так что можешь меня поздравить. Где-то еще третья награда, давно ушла на утверждение. Может быть, скоро будет и четвертая, если уцелеет на плечах голова. Но самая большая награда была бы та, чтоб кончилась война и вернуться домой живому. Будь здорова, не унывай и не тоскуй – скоро окончится война".
"15 октября 1944 года, Польша. Нет ничего милее родной страны. Я окончательно укрепился во мнении, что чужеземец никогда не будет патриотом чужой страны, и потому не следует доверять иноплеменникам. Несмотря на наш интернационализм, я считаю, что Россией должны управлять только русские, Украиной – украинцы, Польшей – поляки и т.д. Проходим интересные места, и столько нового, необычного для русского глаза. Живу надеждой на возвращение домой, и никакой Европой и Германией меня не удивишь, мне бы сейчас увидеть вас. Пиши, Нинок".
"24 декабря 1944 года. Сегодня случилось событие, которое не забудет ни один из военнослужащих. Наше соединение награждено за боевые успехи высокой наградой – Красным знаменем и орденом Красного Знамени. Стоя на коленях, мы все как один произносили клятву на верность Родине, повторяя слова за генералом, который тоже стоял на коленях с врученным знаменем и, прежде чем встать на колени, поцеловал знамя. Потом это знамя несли по войскам, от левого фланга до правого и поставили во главе колонны. Мы прошли под этим знаменем церемониальным торжественным маршем мимо трибуны, после чего разошлись по частям. Под этим знаменем мы пойдем по Германии".
"1 марта 1945 года, Германия. Здравствуйте, дорогие Нинуська, мама и дочурки Риточка и Лидочка! Сегодня вечером вышел на улицу. Солнце закатывалось за сосновым бором, и верхушки сосен были ярко обозначены на розовом небе заката. Стало сразу приятно и грустно. Вот такие же сосны и там, у нас. Как много раз приходилось их видеть, и они здесь даже кажутся родными и близкими. Как будто те сосны прибежали сюда для того, чтобы будить в душе воспоминания прошлого. Нина, помнишь весну: на суйтинском кордоне нас каждое утро навещали глухари. И вот здесь уже почти весна – тепло и без малого сухо, погода ясная, теплая. Только ветерок еще холодный, пронизывающий… Идем по городам, я иду не в хвосте, во втором или третьем эшелонах. Когда входим в город, то жизни в нем нет, все замерло. Только видишь пожары, пустые дома и магазины. В конюшнях скот: бараны, овечки, коровы, индюшки, утки. Коров доить некому. Только позади нас восстанавливается жизнь и порядок. Через три-четыре дня на улицах уже стоят регулировщики, и во всем чувствуется, что начинается другая жизнь".
Той жизни, о которой мечтал боец Евгений Жбанов, ему не пришлось увидеть. Он героически погиб в бою. "Мы были бы счастливы, если бы могли уменьшить горе, постигшее Вас", – написали Нине Федоровне боевые друзья. – Мы клянемся Вам, что до последнего дыхания будем защищать Родину. Воспитывайте Ваших дочек, пусть они вырастут такими же мужественными и верными Родине, как их отец".
Раиса Колесникова.
Фото из архива Лидии Порохиной
Литература: Газета "Машиностроитель" от 08.05.2014, №17.