Поездка в Нижний Тагил
...Шел 1933 год. Едем с приятелем моего отца Дад Дадычем Шишкиным в Нижний Тагил купить мне и братику обувь. Скоро 1 сентября, а мы, дети, бегаем босиком.
В единственном местном магазине под названием "Торгсин" продается что-то из раграбленных магазинов бывших хозяев, но товар ужасно скуден. Ни мыла, ни сахара не купишь. Только с трехлитровой бутылью водки дают в придачу кусок сарпинки (линючего ситца). Так советская власть спаивала население.
Едем в красивом бывшем демидовском поезде. Купейный вагон обшит объемной французской бумажкой. Кое-где уже дыры. На чистых окнах бордовые шторки с бомбошками. Жалею, что не конфетки висят. Дад Дадыч сидит за маленьким откидным столиком, читает газету. Мне страшно скучно. Хочется пить и есть.
Наконец прибываем в Нижний Тагил. Мрачный и грязный город. Направо, вдали, разрушенная церковь. На ее развороченном куполе болтается красный флаг.
Высокое крыльцо станции загажено. Кругом мусор. Ногам больно от раскиданной щебенки. Дад Дадыч крепко держит меня за руку. На пути, с левой стороны, маленькая часовенка из красного кирпича. Пусты ее оконные проемы, и черная дыра вместо дверей. Запах туалета.
- Ироды, совсем совесть потеряли, - ворчит Дадыч.
Построенный из плитняка склад-холодильник превращен в магазин "Ударник". Злой и ругающийся вышел из холодного подвала Дад Дадыч.
- И этот тухлый, зеленый, треснутый сыр, каменные конфеты, чай в грязной бумаге только ударникам и депутатам?
Он долго ворчал. Сняв роговые очки, прикладывал носовой платок к своим подслеповатым глазам, шмыгал носом. Я не понимала, кто и за что так сильно обидел доброго Дадыча.
Двугорбый мост через Тагилку ужасно стонет и качается. Весь в заплатах, сломаны перила. Через громадные щели внизу видны пыхтящие паровозы. Горячий пар согревает мои босые ноги. Сильно хочется есть и плакать. Заводская пыль попадает в глаза.
С трудом дошла до дома Дад Дадыча. На кривых сломанных воротах болтается красный флаг. Нас встретила бабушка, видимо - мама Дадыча. Она с ужасом взглянула на меня.
- Господи, Дадочка, где ты подобрал эту замарашку?
Я возненавидела грязный город и бабушку, похожую на злую ведьму.
Дом был разделен на трех хозяев, шло великое уплотнение. Злые, неряшливые соседи не могли угомониться ни днем, ни ночью. Я спала за печкой, на каком-то тряпье, не раздеваясь. Утром, чтобы не видеть злой взгляд бабушки, уходила в сад. Когда-то он был ухожен и красив, теперь же беседки сломаны, вырублены деревца, под каждым кустиком помойка.
Наконец идем в магазин по улице Шамина. Некогда красивый и богатый, он превращен во что-то чудовищное. Двери искорежены, вместо красивых ручек скобы, окна забиты досками. Когда-то он славился одеждой и обувью для детей и взрослых. Теперь первый этаж забит рваной мебелью, хламом. На второй этаж ведет широкая лестница. Запах старого подвала. Я не перестаю чихать.
За стеклянным прилавком стоит женщина-продавец. Она дует на руки, согревая их своим дыханием, и с ужасом смотрит на меня, на мои босые ноги.
- Видите, - говорит Дадыч, - девочка из деревни, ей нужна обувь…
- А я при чем, где возьму я вам…
Я не слушаю их. За стеклянным прилавком лежит резиновая куколка-мумия. Вот оно, мое счастье. Не нужны мне ботинки или тапочки из белой парусины на голубой подошве с хлястиком и пуговкой на боку. Кукла – мечта всей маленькой жизни. Сами шили тряпичных, смешных кукол, а тут - настоящая.
Еду домой, крепко прижав к груди это советское изобретение. Боюсь потерять. Катя, двоюродная сестра, встретила меня на станции Висима.
- А где твои туфельки? – закричала она. – А это что?
Сестра взяла из моих рук это резиновое чудовище и бросила на дорогу. Оно подпрыгнуло и шлепнулось в лужу.
- Не реви, - сказала мудрая Катя. – Таких уродов не бывает. Ни платья, ни штанишек не надеть.
Сестра обняла меня, причесала мою голову осколочком гребенки. Так закончилась наша мечта о настоящей красивой кукле. Больше мы ни о чем не мечтали, кроме горбушки душистого черного хлеба.
Людмила ГАГИНА.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 10.07.2013.