Спасибо, учитель!

Нам очень повезло – у нашего класса были замечательные учителя, Но самым выдающимся и любимым – Борис Гельруд

Борис Гельруд

Борис Соломонович работал в пединституте, но больше всего любил школу и одаренных детей. В 1969 году по приказу министерства образования закрыли специализированные классы, в том числе и математические, которые были в школе №35, где работали по совместительству многие преподаватели вузов. Полагаем, Борис Соломонович оббил много порогов, доказывая необходимость сохранения специализированных классов для одаренных детей.

В результате он организовал негласный математический класс в школе №9. Дополнительные часы математики велись за счет уроков труда. Пригласили сильных учителей из других школ – Фаину Иосифовну Фридман, учителя русского языка и литературы, Евдокию Ивановну Мудрую, учителя истории. Классным руководителем назначили Клару Анатольевну Бойм. В школе был и свой сильный учитель математики – Нина Васильевна Сальникова. Ей оставили в математическом классе уроки геометрии.

Так появился наш 9-й "А" класс. Ребята были все сильные, эрудированные. Приносили интересные задачи, старались найти оригинальные решения. Борис Соломонович подбрасывал материал. Ритм жизни класса был очень напряженным. После долгих колебаний несколько человек ушли, остались 37, которые выстояли до конца.

Борис Соломонович так умел на ярких примерах преподнести материал, что он запоминался на всю жизнь. Например, была "теорема о двух милиционерах": "Если два милиционера идут в милицию, а между ними идет пьяный, то куда он идет? Тоже в милицию!" Так интерпретировалась теорема о пределах трех последовательностей.

Часто уроки давались в нетрадиционной обстановке: в школьном дворе, плацкартном вагоне, в городском транспорте. Борис Соломонович рассказывал нам о великих математиках, математических открытиях, об олимпиадах и задачках, принесших награды его ученикам. Он организовывал нам встречи со своими бывшими учениками, которые рассказывали о своих вузах. Как-то был у нас участник экспедиции на Северный полюс. А еще проходили литературные вечера, организованные Фаиной Иосифовной и Борисом Соломоновичем: в полумраке звучали стихи, музыка. Были общие походы в кино, в лес на лыжах.

Особенно запомнился первый поход, когда планировалось на лыжах перейти от станции Антоновский до Монзино. Несчастья нас преследовали всю дорогу. Сначала остановился трамвай, на котором мы ехали. Все-таки нам удалось добраться вовремя на вокзал, и в вагоне Борис Соломонович читал нам стихи Блока, рассказывал какие-то истории. Потом мы вышли на остановку раньше, не доехав до Антоновского, но педагог никогда не терял присутствия духа. Предложил нам дойти на лыжах до следующей станции.

Дошли, устроили привал. Времени у нас оставалось мало, сторож пионерского лагеря предложил сократить путь и идти не по дороге, а по тропинке. Да, видно, тропинка оказалась не та... На нашем пути "выросла" горка. С радостными криками мы стали карабкаться на нее. Только горка эта оказалась горой Белой, одной из самых высоких на Уральском хребте. Скоро должно было темнеть. И тут у одного из нас сломалась и потерялась дужка от крепления лыжи. Борис Соломонович принял решение – спускаться с горы и возвращаться на дорогу. Спускаться, как оказалось, было намного сложнее, чем подниматься. Борис Соломонович предложил новый вид спуска – "от березки к березке": отпускаешься от березки и катишься вниз, а когда чувствуешь, что несешься слишком быстро, то хватаешься за другую и останавливаешься.

С приключениями добрались до Дома рыбака и охотника. Родители наши, конечно, развили бурную поисковую деятельность: нас искали отряд лыжников и вертолет. Когда мы утром вышли на дорогу, навстречу мчался автобус с нашими папами и мамами.

Думаете, после этого Борис Соломонович отказался от походов и от поездок с нами? Наоборот, он поверил в нас, как в надежных людей, которые всегда придут на выручку друг другу. А мы поверили в него и в себя, в свою дружбу.

А потом Борис Соломонович стал готовить нас к поездке в Ленинград, собирал после уроков, чтобы рассказать о городе. Он был великим рассказчиком. На поездку требовались деньги, но не все родители могли их выделить для своих детей. Тогда Борис Соломонович устроил нам работу на почте (мы разносили телеграммы) и в школе (мыли полы). В классе висел график. Не было случая, чтобы кто-нибудь подвел или отказался.

Аеще он хотел нам показать и Москву. Два дня мы провели в столице, где нас встретил и помог устроиться в гостинице ВДНХ один из учеников Бориса Соломоновича, он же заранее купил для нас билеты в МХАТ. В дальнейшем у нас сложилось такое впечатление, что у Бориса Соломоновича во всех городах страны есть ученики, а значит, и люди, всегда готовые прийти на помощь. Ему удалось достать для нас входные билеты в Театр на Таганке на "Павшие и живые": чтобы рассадить нас в зале, вынесли стулья из служебного помещения.

В Ленинграде мы провели только пять дней, но где только за это время не побывали! Зимний дворец, Аничков мост, Петропавловская крепость, Русский музей, дом-музей Пушкина, "Аврора", Исаакиевский... Конечно, был и Эрмитаж, вечерами театры. Уставали до того, что в транспорте засыпали стоя. Но в Ленинград влюбились все!

Летом – поездка в Крым. И, как всегда, проблемы с жильем. Борис Соломонович повез нас туда на свой страх и риск. А по дороге мы еще заезжали в Москву, Тулу и Ясную Поляну.

В Симферополе Борис Соломонович пошел в горком комсомола, поставил перед фактом нашего прибытия. И нашли нам место! Совхоз "Виноградный" принял нас, устроил в общежитии, предоставил работу в саду. Вставали в 6 утра. Борис Соломонович выгонял нас на зарядку, хотя нам и не хотелось вставать. В саду убирали черешню, вишню, яблоки, абрикосы. По выходным изучали Крым: Севастополь с панорамой Севастопольской обороны, Малаховым курганом и памятником затонувшим кораблям, Бахчисарай с его гаремами, Ханским дворцом и фонтаном слез, Ялту с домом-музеем Чехова...

В совхозе нашей группой остались довольны. В последующие годы Борис Соломонович возил туда и другие классы. Школьниками мы еще не понимали, сколько сил, энергии, нервов тратилось на все эти поездки.

Потом был выпускной 10-й класс. Снова замечательные уроки, олимпиады, встречи с интересными людьми, походы и поездки, песни, чтение книг, стихов, решение задач, подготовка к поступлению в вузы, и везде с нами Борис Соломонович. Кроме того, он договорился с преподавателями пединститута, и мы туда ездили на занятия фотокружка, а Ия Петровна Фролова вела у нас факультатив по программированию.

Борис Соломонович постоянно фонтанировал идеями. Он предложил нарисовать на одной из стен школьного коридора карту Ленинграда, а в столовой – картину Кустодиева "Купчиха за чаем", организовал выставку репродукций картин знаменитых художников. После "последнего звонка" повел нас возлагать цветы к Вечному огню, и это стало традицией, которую теперь продолжают лицеисты.

Борис Соломонович писал стихи, принимал участие в конкурсах по решению задач, которые проводил журнал "Математика в школе", писал диссертацию, статьи об образовании в газету "Тагильский рабочий". С последующими выпусками он собрал громадный материал о выпускниках школы №9, создал музей и оформил выставку в одном из коридоров школы. Собирал материал по истории образования в городе.

Но самое главное, он постоянно общался с нами, к нему можно было подойти с любым вопросом. Он никогда не читал нотаций, не ругал нас. Если же кто-то все-таки набедокурил, то он рассказывал это со смехом, называя провинившегося "поганцем". На "поганца" никто не обижался, потому что это говорилось без всякой злости.

Детьми, девочками и мальчиками, он называл нас всегда, даже когда мы стали взрослыми. На вечерах встреч тоже многое рассказывал, объяснял: "Понимаете, дети."

Мечтой Бориса Соломоновича было открытие в городе лицея для одаренных детей. Сколько он потратил нервов! Как и у любого выдающегося человека, у него были не только друзья, но и недоброжелатели, завистники. Как поется в песне Юрия Визбора: "Слава богу, есть у нас враги. Значит есть, наверно, и друзья!" Друзьями его всегда оставались благодарные ученики, во всем поддерживала Фаина Иосифовна Фридман. Верным подспорьем была жена Лидия Анатольевна Гельруд, тоже замечательный учитель и чуткий человек.

Во времена "перестройки" появилась, наконец, возможность создать лицей. Большую помощь в этом оказывал начальник городского отдела образования Борис Давидович Гейцан. Но были и люди, которые мешали, вставляли палки в колеса. Сердце Бориса Соломоновича не выдержало, оно остановилось 19 декабря 1991 года.

Живы ученики Бориса Соломоновича, жива память о нем. Живет и развивается детище – лицей №51. Бывая на могиле учителя, мы видим, что на ней всегда лежат свежие цветы, а в снежные зимы всегда протоптана тропинка. И приходя туда, мы каждый раз говорим: "Спасибо, Учитель!"

ФОТО ПРЕДОСТАВЛЕНО АВТОРАМИ.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 15.12.2016.

Трудно и интересно

Перенесемся в конец шестидесятых годов. Мы учились в десятом классе средней школы № 9 в Нижнем Тагиле. Класс наш был необычным – экспериментальным математическим, единственным в городе – в него пришли ученики из разных школ. Имя математика, организовавшего это чудо, – Борис Соломонович Гельруд. Это был необыкновенный во всех смыслах человек. Он был готов говорить о математике 24 часа в сутки.

Главному герою моего повествования – всего сорок, но мне в то время он казался очень взрослым, хотя солидным он никогда не был. Сейчас я понимаю, как он был молод! Это был единственный Учитель в моей жизни. В школе были учителя, в университете преподаватели, а вот Учитель случился только один.

А начиналось все это так. В седьмом классе на итоговой контрольной по геометрии получил трояк. Моя мать вне себя от ужаса побежала советоваться к своему школьному приятелю. Этим приятелем был великий и ужасный Борис Соломонович Гельруд, про которого в то время уже ходили легенды. В его математических классах "тройка" выглядела вполне достойной оценкой. Даже серьезнее, чем пять с плюсом у обычного учителя. Мне было велено летом заниматься математикой, а осенью показаться на прослушивание. Я начал решать задачи повышенной трудности и полюбил математику. Через год я оказался в девятом математическом классе у Бориса Соломоновича и твердо решил, что поступать буду только в университет на математический факультет. Это был поступок, потому что родители других вариантов, как работа инженером на заводе, для меня не рассматривали. Я и сейчас не разочарован в том давнем решении, потому что математика – самое увлекательное занятие. И сформировал меня так именно Учитель.

Вспоминая его сейчас, я не перестаю поражаться масштабу личности и обаяния Бориса Соломоновича. Его ученики почти каждый год брали призовые места на всесоюзных олимпиадах по математике и физике. В Москве образовалась целая "колония" выпускников Гельруда, закончивших мехмат и физфак МГУ, а также МФТИ. На уроках Учитель так увлеченно и ясно объяснял сложные для школьников концепции высшей математики, что они становились почти очевидными. А как он препарировал трудные задачи и показывал их логику, как по-детски радовался, когда кто-нибудь подхватывал его мысль. Его любимый клич на уроках – "у кого какие мысли?" – был звуком боевой трубы, зовущей на приступ. Трудно и интересно – это воздух гельрудовских уроков.

Он был намного больше, чем просто талантливый учитель математики. Это Гельруд создал традицию каждому матклассу в весенние каникулы посещать город на Неве – настоящий европейский город на краю Московии. Это Гельруд придумал для матклассов в летние каникулы на целый месяц ездить в Крым – работать в саду, бесплатно есть фрукты до отвала и купаться в море.

Это Гельруд начал собирать выпусников школы по классам на традиционный вечер. Мы были первым десятым классом, который осуществил этот проект под его опекой. Мне с моим одноклассником было поручено оповестить выпускников первых двух послевоенных лет. Это были дети эвакуированных из Харькова вместе с заводом №183 семей. Я с товарищем ходил по родственникам и узнавал адреса, потом мы писали приглашения в другие города. Самое удивительное, что многие приехали из Харькова и еще откуда-то. Они собрались вместе почти через четверть века.

А еще Гельруд создал при школе музей учеников, погибших на войне, он добился, чтобы перед школой поставили памятник с именами погибших. Это Гельруд вместе с учениками еще в шестидесятые годы в Москве встретился с Булатом Окуджавой, который в то время жил в скромной квартирке в отдаленном районе. Тогда только единицы знали, что с 1932 по 1935 год Окуджава жил на Вагонке, потому что его отец был парторгом ЦК на строительстве Уралвагонзавода. В 1937-м Шалва Окуджава был арестован и вскоре расстрелян в подвалах НКВД. У Окуджавы есть повесть "Упраздненный театр" об этих кровавых временах.

Гельруд основал лицей. В небольшой и уютной школе он собрал действительно творческих учителей, лично руководил набором нескольких старших классов и сам был в радостном ожидании нового взлета. Первого сентября состоялся праздник открытия, а всего через три месяца в кабинете директора висел его портрет в траурной рамке.

Лицей существует и сейчас. И не просто существует. В конце девяностых, незадолго до переезда в Америку, я в очередной раз путешествовал из Нижнего Тагила в Екатеринбург. Случайно я разговорился со своими соседями, приятными молодыми людьми. Это были первокурсники матмеха Уральского университета, возвращающиеся на занятия после короткой побывки дома. Они все оказались выпускниками гельрудовского лицея. Мгновенно исчезла разница в возрасте и чинах, оказалось столько приятных тем для общения, связанных с математикой, лицеем и университетом, столько много общих знакомых. Им было интересно в лицее и интересно в университете. Мы все были опять учениками Гельруда, хотя он у них не провел ни одного урока.

Илья КЕРЖНЕР (США), выпускник 1971 года школы № 9.

Литература: Газета "Машиностроитель" от 30.09.2016, №38.

"Высокая болезнь"

    Я учился в десятом классе средней школы № 9 в Нижнем Тагиле. Хоть класс наш и был математическим, но классным руководителем являлась преподаватель литературы Фаина Иосифовна Фридман. Стройная, почему-то седая в тридцать с небольшим лет, она нам казалась неимоверно обаятельной. Ее уроки настолько отличались от нудных учебников, что в них мы и не заглядывали. Кроме обычной программы, Фаина Иосифовна давала нам тонну литературы для обязательного прочтения. И это совсем не был официально рекомендованный список! Кузнецов "Огонь" и "Бабий Яр", Мерас "Вечный шах", Айтматов "Белый пароход"... Поэзия Гумилева, Анненского, Минского, Гиппиус, Ахматовой, Мандельштама. Все это мы читали в маленьких машинописных книжечках, которые нам раздавала Фаина Иосифовна. Заметьте, это или запрещенные, или полузапрещенные авторы! Вечерами мы собирались в классе, зажигали свечи и читали символистов, акмеистов, футуристов. Впервые из уст нашего Учителя я услышал жуткие рассказы Кафки "Превращение" и "В исправительной колонии".

    Зимой 1970 года Фаина Иосифовна собрала и сказала: "Ребята! Исполняется 75 лет великому поэту Перецу Маркишу. Давайте организуем вечер его поэзии!" Имя Маркиша нам не говорило абсолютно ни о чем. Она увидела нашу реакцию, достала из сумки коричневый том и сказала: "Слушайте!". И мы стали слушать. Это было какое-то волшебство. Стихи проникали в душу. Полчаса она читала нам стихи Маркиша, после чего спросила: "Ну, будем делать вечер?" Конечно же, какие могли быть сомнения! И мы сделали этот вечер. На сцене актового зала школы висел большой портрет Маркиша, срисованный из книги по клеточкам. Мы выходили и читали стихи. Я не думаю, что где-либо в Советском Союзе в это время со сцены читали стихи Маркиша. Да и не только в это время.

Средняя школа № 9. Отзвучал последний звонок, впереди - выпускные экзамены. Май 1971 года. В первом ряду крайний слева - Б.С. Гельруд, третья - Ф.И. Фридман

    Я всегда относился к стихам скептически. Но после двух лет учебы в классе Фаины Иосифовны я стал писать стихи! Первый раз это произошло на сочинении "Тема любви и труда в произведениях советских поэтов 60-х годов". Я знать не знал никаких советских поэтов, а тем более их стихов. Тогда я написал просто сочинение, отметил для себя места, где нужны были цитаты, подтверждающие написанное, и, сочинив эти цитаты, я их вписал в текст. Подписи под цитатами я ставил произвольно, беря их из списка рекомендованной литературы – Кайсын Кулиев, Давид Кугультинов и т.д. Поди проверь, настоящая это цитата или нет! Результат – "пятерка" и похвала от Фаины Иосифовны.

    Сейчас у меня выходят книги, меня переводят на разные языки, но первую прививку этой "высокой болезни" я получил от нее – моего Учителя.

* * *

    Смотри, какая на дворе

    Сегодня тихая погода –

    О это время перехода

    В безмерно желтом сентябре!

    На смену прежним именам

    Всплывают в памяти иные,

    И, не почувствовав вины, я

    Плыву по новым временам.

    Я выбираю день любой

    И погружаюсь без оглядки,

    И, слава богу, все в порядке...

    Но что же делать мне с тобой,

    С твоими "нет" и "почему",

    С твоей улыбкой полудетской

    И с сентябрем, где все нерезко

    И одиноко одному?

    Ты будешь жить и не поймешь,

    Что время лечит и калечит,

    Что вечно бьется человечек

    В другими созданную ложь.

    Несутся дни и облака,

    Сгорают помыслы благие.

    И только лица дорогие

    Нетленны будут на века...

Михаил СИПЕР.

    Литература: Газета "Машиностроитель" от 30.09.2016, №38.

Главная страница