Загадочные Старковы

    Моей прабабушкой со стороны отца была Аполлинария Васильевна Титова, в девичестве Старкова. Она умерла в Нижнем Тагиле перед самой войной, когда ей было за восемьдесят от болезни, которую называли антонов огонь.

    От прабабушки в семье остался альбом фотографий, который она хранила с молодых лет. В этом альбоме есть фото немолодого мужчины с густой длинной бородой в проседь, в облике которого угадываются фамильные черты. Мне кажется, что я похожа на него. Не мой ли это прапрадед Василий Иванович Старков? Давно умерли те, кто мог бы ответить на этот вопрос.

    На соседней странице со снимка на меня смотрит молодая женщина в шелковом платье с пышной юбкой. Рядом с ней девочка лет двенадцати и белокурый мальчик года на три помладше. Возможно это моя прапрабабушка с дочкой Аполлинарией и сыном Семёном.

    А вот этого молодого человека я знаю. Это повзрослевший Семён Васильевич. Хорошее мужественное лицо. Говорят, он служил в гвардии и на императорской яхте, плавал вокруг света.

    Сколько себя помню, любуюсь на необыкновенно выразительное лицо младшего прабабушкиного брата Александра. Кому ни покажу этот снимок, слышу одну и ту же фразу: "Ах, какой красавец!" По семейному преданию он был артистом и из-за своей яркой внешности исполнял и женские роли. Сохранился шуточный снимок дяди Саны, как его звали в семье отца, в балетной пачке и пуантах. Говорят, слишком красивые долго не живут. Александр умер совсем молодым, простудившись в дороге во время бесконечных гастролей.

    В юности прабабушка была влюблена, и не без взаимности, в некоего молодого человека. Но в семье Старковых произошли какие-то трагические события, пошатнувшие их благосостояние, возможно ранняя смерть отца. Молодую девушку выдали замуж за нелюбимого. То ли это было стремление поправить материальное положение семьи, то ли бесприданнице не было другого выбора. До глубокой старости помнила прабабушка свою первую любовь и тосковала о несостоявшемся счастье, однако это не помешало ей быть заботливой женой и нежной матерью.

    Её муж Иван Афанасьевич Титов, мой прадед, некогда преуспевающий торговец кожевенным товаром, однажды разорился. Закупленный им на большую сумму товар, кажется в Польше, не пришёл к месту назначения. Может быть, шалили разбойники, а может, то были злые козни конкурентов. Пришлось за долги пустить с молотка немалое имущество семьи и сменить богатую губернскую Пермь на забытый богом Нижнетагильский завод, где неудачливый предприниматель получил место доверенного лица кунгурского купца Дмитрия Ивановича Ёлтышева. От огорчения Иван Афанасьевич вскоре слег в параличе. Аполлинария Васильевна самоотверженно ухаживала за больным семь лет до самой его кончины.

    Живя в Нижнетагильском заводе в отрыве от родственников, прабабушка очень тосковала о былом житье в губернском городе с его театрами, парками и величественной Камой. Будучи уже немолодой, она очень интересовалась астрономией и даже посещала некий кружок, где в ясные ночи энтузиасты лицезрели звезды в телескоп на вершине Лисьей горы. На досуге Аполлинария Васильевна играла на каком-то старом музыкальном инструменте, возможно клавесине, который после ее смерти долго пылился в чулане у родни.

    Прабабушка слыла отличной хозяйкой и искусной рукодельницей. Увлекалась она и новинками земледелия, для чего выписывала из столицы редкие сорта овощей, с успехом выращивая их на приусадебном огороде.

    Среди ближайших друзей Титовых в Нижнем Тагиле было семейство Хорьковых. На Дунечке Хорьковой Аполлинария Васильевна мечтала женить старшего сына Ивана. В альбоме есть фото и Дунечки, и её брата Александра. На обороте снимка Александра есть интригующая надпись: "Глубокоуважаемой Аполлинарии Васильевне от неудачника несчастной идеи. Везде и всегда буду помнить Ваше участие, Вашу сердечность и теплое радушие всей Вашей уважаемой семьи. 23/II 1898." Какое печальное событие побудило Александра Хорькова написать такие слова можно только домыслить. Он был ветеринарным врачом, и его фото с гитарой в кругу друзей я видела однажды на выставке старинных фотографий в Нижнетагильском музее.

    Хозяин фирмы, торговля которой процветала не только на Урале, но и в Сибири, проявил милость к разорившейся семье и послал старшего сына Аполлинарии Васильевны Ивана, моего деда, на коммерческие курсы в Санкт-Петербург. Свидетельство об окончании этих курсов и серебряный с эмалью значок выпускника бережно хранятся в семье.

    Не раз слышала я полулегендарный рассказ о том, как во время прогулки по Невскому дедушке приглянулась очаровательная стройная девушка. Он пошел следом, нашел повод заговорить, и вскоре молодые люди уже непринужденно беседовали. Иван Иванович был высоким атлетически сложенным блондином с голубыми глазами и хорошими манерами. Ничего удивительного, что он тоже приглянулся прекрасной незнакомке. Какова же была его досада, когда несколько человек в штатском настойчиво предложили ему отойти в сторону для разговора. Изумленному дедушке тактично объяснили, что это великая княжна, сестра самого царя, и что "с суконным рылом негоже соваться в калашный ряд". Иван Иванович был законопослушен и не стал лезть на рожон.

    Несколько лет спустя стараниями дедушки в Нижнетагильском заводе был куплен немалый дом с флигелем. При доме разбили сад, огород, завели лошадей и другую живность. В 1908-м он женился на совсем юной местной красавице Наталии Яковлевне Прокопьевой. Интересна история их знакомства. Не смотря на богатырское здоровье, Иван Иванович страдал иногда приступами ангины. Простыл он ещё в детстве, когда погожей осенью отец взял его с собой на ярмарку, и в пути их застал ненастный дождь, перешедший в снег. Когда приехали на место, у мальчика так распухли ноги, что пришлось разрезать ножом голенища кожаных сапог.

    Осенью 1907 года ангина опять дала о себе знать, и Иван Иванович отправился лечиться к фельдшеру Нижнетагильского заводского госпиталя Якову Афиногеновичу Прокопьеву. Тогда он и увидел впервые его старшую дочь. Ей не было еще семнадцати лет, и она училась в гимназии. Высокая, кареглазая, с густой темной косой и правильными чертами лица, она была прелестна. Говорили, что из ровесниц, только одна Тоня Данилова могла соперничать с нею красотой.Увидев юную Наташу Прокопьеву, Иван без памяти влюбился и сразу завел речь о свадьбе. Девушке не мог не понравиться голубоглазый блондин, похожий на героя русских сказок. К тому же он был образован, хорошо воспитан, обладал добрым веселым нравом и, что было совсем не маловажно, не беден. Родители были рады такому жениху, поскольку кроме Наташи, в семье многодетного фельдшера подрастали еще три невесты.

    Влюбленные устраивали свидания в приходской Введенской церкви, где во время воскресной службы под пение псалмов они обменивались красноречивыми взглядами, а порой, и записками. К свадьбе Иван преподнес невесте золотые с самоцветами кольцо, серьги и брошку. Подарил он избраннице и свою фотографию с трогательным объяснением в любви.Свадьбу сыграли в 1908 году, венчались в той же достопамятной Введенской церкви, где впоследствии крестили всех их детей. Попу пришлось подплатить, поскольку невесте не исполнилось еще 18 лет. В 30-х годах церковь эта, богато убранная и очень красивая, как и все другие в Нижнетагильской демидовской вотчине, была безжалостно разрушена, чтобы возвести на ее месте безликие серые "коробки". Я смутно помню, что в детстве видела ее фундамент, но потом исчез и он.

    Наталья Яковлевна была на седьмом небе от счастья, считала, что ей чрезвычайно повезло с мужем. Он оградил ее от жизненных невзгод, взяв все трудности на себя. Даже забота о трех родившихся друг за другом детях её не очень утомляла – в доме была нянька и гувернантка. Лишь одно печалило её – свекровь до конца жизни сохранила к ней неприязнь, памятуя об оставшейся вековухой несчастной Дунечке Хорьковой.

    Незадолго до рождения моего папы, один за другим умерли от скоротечной чахотки старшая дочь Аполлинарии Васильевны Таисья и ее муж Сергей Рождественский. Муж Таисьи Ивановны, заядлый охотник, однажды простудился, завязнув в болоте в поисках подстреленной утки. Простуда перешла в чахотку, лечить которую тогда не умели. Осталось трое детей, младший из которых Донат, едва вышедший из грудного возраста, после смерти матери тоже заболел. В отчаянии несчастная прабабушка неистово молила Бога не отнимать невинного младенца. Когда же, не вняв ее мольбам, Боженька забрал любимого внука к себе, прабабушка возроптала.

    Вскоре неисчислимые бедствия обрушились не только на нее, но и на всю многострадальную Россию. Аполлинария Васильевна сочла себя виновной в том, что усомнилась в справедливости Всевышнего, вместо того, чтобы смиренно принять крестные муки, ниспосланные ей. До конца жизни вымаливала она у Бога прощение, но он не был к ней милосердным, как, впрочем, и ко всей нашей несчастной стране.

    Летом 1919 года по Сибирскому тракту через Кунгур и Висим в сторону Сибири текли неисчислимые толпы беженцев, спасаясь от красного террора. Из-за скал Голого Камня по пыльным Тагильским улицам на лошадях и пешком, с тяжело гружеными телегами и налегке, более двух недель тянулись печальные колонны людей, согнанных с родных гнёзд мировым историческим катаклизмом.

    Среди путников был и обоз Старковых, пермской родни Аполлинарии Васильевны – брата Семёна c чадами и домочадцами. Мои малолетние тети увидели тогда их в первый и последний раз. "До чего же красивые эти Старковы!"- вспоминала не раз тетя Нина, – "Все как на подбор белокурые, белокожие, ладные, голубоглазые". Исконно русская красота, куда-то сгинувшая ныне.

    Наскоро простившись с родными, попив студеной водицы на дорогу, Старковы навсегда исчезли из жизни моих предков. Где они нашли новое пристанище? Может быть в Сибири, а может, в заморской Австралии обитают сейчас их потомки? А, может, погибли они от рук многочисленных банд, коих много развелось в те окаянные годы? Вряд ли я узнаю когда-нибудь их судьбу.

    Дальнейшие события свели на нет все начинания моего деда. После многократных обысков, конфискаций, лишения права голоса и прочих унижений, он окончил свои дни на двенадцатом километре Московского тракта Екатеринбурга, тогда Свердловска, в числе тысяч и тысяч других, не достойных жить в грядущем светлом будущем.

    Трагична и загадочна судьба другого сына Аполлинарии Васильевны, Владимира. Он был призван в армию в годы Первой мировой войны и вынес на своих плечах все её тяготы. Вернулся он в начале 20-х. Говорят, участвовал в штурме Перекопа на стороне красных.

    Его женитьба на некрасивой, немолодой и болезненной Софии Ивановне, в то время как его много лет ждала красавица-невеста, с которой он все эти годы переписывался, всегда вызывала у меня недоумение и вопросы, на которые никто не мог ответить.Предполагаю, что София Ивановна, работавшая в Горсовете секретаршей, помогла оформить Владимиру Ивановичу какие-то важные документы, без которых вездесущая "чрезвычайка" непременно поставила бы его к стенке, как офицера царской армии. А любимую невесту он не хотел подвергать тяготам жизни с человеком, чьё будущее висит на волоске. Несчастная девушка чуть не наложила на себя руки.

    Все родные отвернулись от молодоженов.Супруги жили уединенно, чурались родственников и никогда не ходили вместе. Единственный сын этой странной пары Юрий пропал без вести в возрасте 18 лет вскоре после мобилизации. Однажды я разговорилась со старым человеком, бывшим фронтовиком, и он рассказал, как их, тогда совсем юных новобранцев с Урала, безоружных отправили на фронт в эшелоне, который разбомбили по пути. Сопровождавший их офицер бегал среди рвущихся бомб с пистолетом, стреляя по самолетам. Мало кто выжил в этом кромешном аду. Наверное, так и погиб мой юный дядя. Он был красивым способным мальчиком, но пожить ему не пришлось.

    А безутешных родителей выслали в глухую деревню под Алапаевском – какому-то чину из военкомата приглянулся их дом, якобы для нужд фронта. Оборванные, завшивленные, едва живые они вернулись в самом конце войны и доживали свой век в крошечной коморке. Припомнили, наверное, сомнительные документы старого воина.

    Я родилась вскоре после похоронки на Юрия. Через некоторое время бабушка заметила мое разительное сходство с убиенным солдатом и написала об этом его ссыльным родителям. Мне было года полтора, когда они смогли приехать посмотреть на племянницу. София Ивановна с криками: "Юрочка!" – ползала вокруг меня на коленях. Испуганная, я забилась под стол. В семейном альбоме хранится единственное фото несчастного мальчика в возрасте двух лет – ангелоподобный лик и льняные кудри до плеч.

    Владимир Иванович умер в возрасте 62-х лет и похоронен на Рогожинском кладбище Нижнего Тагила, а его жена тетя Соня, очень слабая здоровьем смолоду, прожила более 90 лет. Помогала ей жить неистовая вера в Бога, к которому она была довольно равнодушна в молодости.

    Иван Афанасьевич Титов и семейство его дочери Таисии Ивановны Рождественской были похоронены на Сухоложском кладбище Нижнетагильского завода. В 30-х годах на этом месте был возведен индустриальный гигант. А на могиле Аполлинарии Васильевны в голодные военные годы кладбищенский сторож посадил картошку.

    Распалась связь времен, и усеченное родословное древо едва живо на этой неласковой земле, которую мы все равно нежно любим – ведь Родину не выбирают.

Наталия ПОЗДНЯКОВА

Литература: http://nata1943.eto-ya.com/2008/08/16/zagadochnye-starkovy/

 

 

Главная страница