Из семейного архива
Моя семья
Мой дед со стороны отца, Алексей Дмитриевич Смирнов, в Чериоисточинск приехал из Холуйской волости Владимирской губернии в 1885 году. Один богатый купец снабдил его деньгами, чтобы дед открыл магазин и наладил торговлю. С ним вместе приехала жена и трое сыновей: Николай, Константин и Александр. На Урале родилось еще трое детей.
Проработав в Черноисточинске всего пять лет, дед простудился, заболел воспалением легких, и умер.
Старшему сыну николаю в то время исполнилось 12 лет, он закончил Черноисточинское начальное народное училище. После смерти отца Николай стал главой семьи. Поскольку в хозяйстве была лошадь, то его взяли работать на платиновый прииск в Захаровку . Так мой будущий отец стал старателем. Он помог выучиться младшим братьям.
В 1900 году отца призвали в армию, но так как он был очень близорук, то его оставили работать в госпитале.
В 1903 году он демобилизовался и приехал в Черноисточинск. Дома своего у него не было. Отец вновь занялся старательскими работами, чтобы накопить денег.
В 1912 году мои родители Николай Алексеевич и Парасковья Яковлевна поженились и уже вместе начали обстраиваться. Папа замыслил большой дом, чтобы было где жить и его братьям.
Окончивший начальное народное училище имел льготу освобождался от черной работы. (со слов И.А. Орлова).
Метрическая выпись Смирнова Николая Алексеевича, выданная в 1899 году, при призыве на военную службу.
СМИРНОВ Николай Алексеевич, справа. Примерно 1902 год. г. Москва.
Такие документы выдавались после окончания военной службы.
Такие документы выдавались после окончания военной службы.
Брат Константин в то время работал военным фельдшером в Москве, а Алексей часовым мастером. Он умер молодым от воспаления легких.
Как-то в гражданскую войну дядя Костя приехал к старшему брату в отпуск. Время было смутное. То белые занимали Черноисточинск, то красные прогоняли их. Однажды ночью пришли в дом вооруженные люди (непонятно кто это был: белые иди красные) и потребовали, чтобы дядя Костя пошел с ними. Он отказался. Его увели и растреляли. Дядино тело нашли возле болота, в разрезе. Это мне все рассказывал папа, так как меня еще тогда не было. Я родилась в 1921 году. В семье часто вспоминали дядю Костю и этот случай. А еще один дядя погиб в Великую Отечественную войну, и его имя высечено на обелиске в Черноисточинске. Это Смирнов Михаил Алексеевич.
Нас у родителей было шестеро: четыре дочери и два сына. Жили мы небогато. Одни валенки на троих. Одежду носили друг после друга. Но мама у нас была такая рукодельница и искусница, что мы всегда выглядели нарядными. Она нам шила из старых пальто тапочки, а на зиму настоящие ботиночки, и мы в них ходили в школу.
С нами очень долго жила мамина мама, бабушка Марфа Никоновна. Она маленькой осталась от своих родителей и воспитывалась в Чиассе у крестного отца. А у того жена была немка. И вот мою бабушку она научила шить, да так, что Марфа Никоновна в Черноисточинске слыла лучшей белошвейкой.
Семья Цыпушкина Якова Герасимовича - деда Зои Николаевны. Сидят: бабушка Марфа Никоновна, дед Яков Герасимович. Внизу справа – мать Зои Николаевны - Парасковья. Примерно 1904 год. пос. Черноисточинск.
Симонов Константин Алексеевич. Слева. Примерно 1908 год.
Симонов Константин Алексеевич, примерно 1912 год.
Она нам шила из старых простынь белье, отделывала его шитьем. Мы в церковь ходили всегда нарядными. Вообще, бабушка была с нами больше, чем мама. Мама, чтобы как-то нас прокормить, шила ватные одеяла. В доме у нас стояли пяла. Она и нас приучала к этому делу. От постоянной работы в наклон маму к старости скрючило, и она ходила согнувшись.
Мои родители были людьми малообразованными, но мама знала наизусть много стихотворений и басен. Любимым отдыхом отца было чтение. Даже уезжая на неделю на прииск, он брал с собой книги. Он часто нам читал вслух, мама любила его слушать. Папа прочитал все труды Ленина. У нас был сосед коммунист, который занимался раскулачиванием в Черноисточинске. Вот папа и брал у этого соседа книги. Принесет книгу, а она в картонном футляре и даже не разрезанная. Папа аккуратно так берет и разрезает листики и закладочку сделает из тесемки. Он очень уважал Ленина и говорил, что это человек умный. Он хочет подобно Иисусу Христу накормить всех людей.
Еще помню, какие он сказки рассказывал, заслушаешься. А какие песни пел и какой у него голос был, ну чисто Шаляпин! И все про Волгу пел, а всех чаще - "Вечерний звон".
А поедет зимою за сеном на покос, положит хлеба ломоть в карман, привезет его замерзшим и скажет, что это нам лиса или зайчик послал гостинца. А мы этот хлебушек грызем, и он таким вкусным казался тогда.
К труду нас приучали с малых лет. До коллективизации у нас была пашня и большой огород. Всем папа сделал инструмент по возрасту: коса, грабли, серп. С восьми лет мы уже косили, жали и гребли. Хлебушка хватало до нового.
В 1931 году в Черноисточинске была проведена коллективизация. У нас отобрали пашню и лошадь. Жить стало очень тяжело. Электронная версия historyntagil.ru. За хлебушком мы два раза в неделю стали ходить пешком за 20 километров в Нижний Тагил. Вставали в четыре утра и отправлялись. Выстаивали в очередях по целому дню и возвращались вечером с котомками. Хлеба давали по одному килограмму в руки. Ходили втроем: мама и мы с сестренкой.
Было хорошо, что лес рядом. Мы с ранней весны все свободное время проводили в лесу. Ели крупянки еловые и сосновые, саранки, конский щавель, морчевку, горчицу (морчевка - трава, листья как у моркови, стебель зеленовато-белый, сочный, сладкий, мягкий. Горчица - трава, похожая на редис, цветочки желтые, середина ствола прозрачная, горьковато-сладкая).
Ну а летом питались ягодами и грибами, а также делали заготовки на зиму. И продавать приходилось. Продавали мы ягоды учителям. Помню, у меня был свой клиент – учительница Евдокия Григорьевна Лёзова.
Запомнился мне один случай. Однажды мы с мамой и тетями ходили за брусникой в сторону Антоновска.
Рядом располагалось болото. И вот я от своих отошла вниз с горы к болоту. Вдруг увидела трех зверюшек, похожих на собачек.
"Мама, - крикнула я, - иди-ка сюда, здесь собачи три штуки".
Мама бежит ко мне и кричит: "уйди, Зоюшка, это волчата". А они такие испуганные, жмутся друг к другу. Мне их захотелось погладить и дать поесть. Когда же я узнала, что это волчата, стало страшно. А вдруг где-то за нами наблюдает волчица?
У моей мамы было четыре сестры. Их мужья вышли из богатых семей, получили хорошее образование. Мои тетки были хорошо обеспечены. Они не раз укоряли маму за то, что она вышла замуж за рабочего, но несмотря ни на что, в нашем большом доме было хоть и небогато, да весело и интересно. И мамины сестры с домочадцами в воскресные дни собирались у нас. И вот мама бывало говорит: "Придут они, а чем мы их угощать будем?". А бабушка скажет: "Не тужи, Панюшка, - так она звала мою маму, - напечем картошки, да капусты с грибами поставим на стол, да паренок морковных, да брусники, вот и вся недолга". Придет человек 12 да нас 9. Такое застолье у нас, только ложки говорят.
А потом играли в пешки. Это такая настольная игра. Кругляшки для пешек пилили из черемуховых веток. Затем эти кругляшки раскалывали на две части, вот и пешки готовы. Изготовляли их около ста штук. Игра заключалась в том, что пешки рассыпали на столе, а затем их по очереди выбивали щелчками. Кто больше выбьет, тот щелчки всем остальным в лоб дает. Всех искусней был наш папа. От щелчков лоб краснел не только у нас, но и у взрослых. А папа приговаривал: "Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной''.
Помню, на Новый год в нашем доме всегда была елка. И почему в то время елки были запрещены? Наша мама вопреки всему ставила нам елку. Днем в лес сходит, присмотрит самую красивую, благо мы жили очень близко от леса. Когда же наступят сумерки, мы пойдем с мамой в лес, срубим елку, принесем домой. Сколько было радости! А вечерами мы сидели всей семьей и делали игрушки из бумаги, ваты, клеили бусы, делали свечи из стеарина и воска. А когда нарядим елку, зажжем свечи, всё проверим, закроем комнату и никого туда не пускаем. Окна закрывали на ставни.
Подарки делали каждому, кто должен прийти на елку. А подарки какие в то время ? Шили сами кукол. В кулек клали немного орехов кедровых, да несколько карамелек, да печенья домашнего, вот и подарок готов. Его помещали под елку. А когда собирались гости, наши родственники с детьми и соседние ребятишки, открывались двери в комнату, а там ёлка уже зажжена! И было так торжественно. К Новому году обязательно учили стихотворения и рассказывали. Я тоже учила стихи, вот один из них:
Рождество Христово, праздник наступает,
Папа с мамой в зале елку украшают.
Под тяжелой ношей наклонились ветки,
То-то любоваться нынче будут детки.
Столько украшений: пряники, орехи,
Буски и хлопушки, сахарные звери.
Ах, как бы скорее растворились двери!
За это стихотворение я получала самый лучший подарок. Ходили мы на елку к Образцовым, родственникам моей тети. Это была интеллигентная семья. Муж служил бухгалтером, а жена работала учительницей. У них подарки были побогаче наших, купленные в магазине.
В нашем поселке была школа-семилетка. В 1938 году я ее закончила и пошла работать.
Через три года началась война, и в это время пришлось еще тяжелее, чем в детстве. Работали и за мужчин, и за себя. Я работала в мехлесопункте бухгалтером. Днями трудилась в конторе, а ночью грузили дрова, бревна в спецберезу в вагоны на Ушковской канаве. Там был и сейчас есть лесосклад. А дальше лес и слецберезу на станции Кедун-Быково перегружали из вагонов с узкоколейки в большие вагоны. Да все работали девчонки, ну как муравьи возле этого груза.
Работали мы и в лесу, пилили дрова и спецберезу, из нее изготовляли фанеру для аэропланов. Мы ходили по пояс в снегу, выбирали березы с толстыми стволами и без сучков. За день, бывало, так находишься, что в барак на участке еле ноги принесешь. Одежда примерзала к телу. Моя мама, бывало, говорила: "Ой, девчонки, все вам откликнется". Отчего-то зимы во время войны были морозные и снежные.
Участок лесозаготовительный раслолагался за Черноисточинским прудом. У машин был такой бункер (газогенератор), в который засыпали сухую березовую чурку. И вот на этом топливе они работали и ползли еле-еле. Трактор был маломощный, он только месил снег. Мы лопатами расчищали дорогу, идя впереди машины. И это километров одиннадцать или двеннадцать, уже не помню. Доберемся до участка, загрузим машину и едем обратно. И опять все передуло, и снова чистим дорогу.
Все плохое мы пережили. За добросовестный труд в Великой Отечественной войне меня наградили медальо.
После войны я вышла замуж. Рано овдовела. Воспитала двух детей, у меня четверо внуков. Работала бухгалтером в геологоразведочной экспедиции. После ухода на пенсию трудилась до шестидесяти девяти лет. Сейчас мне семьдесят лет.
Декабрь 1991 года.
З.Н. Коровкина.
Мы давно дружим с Зоей Николаевной. Когда-то работали в одной организации – Геологоразведочной экспедиции, жили по-соседству, в небольшом поселке Усолка, что находится на севернок окраине села Лая. А теперь, вот уже более двадцати лет, живем в одном доме.
Родилась Зоя Николаевна в Черноисточинске. Ее паспортное имя – Римма. Родители не знали, что такого имени нет в святцах, и при крещении ребенка назвали Зоей. Это имя привилось, а паспортное – упоминается только в официальных документах.
Мне нравится слушать неторопливые рассказа Зои Николаевны о своих родителях, о детстве и юношеских годах, которые пришлись на войну, рассматривать старые фотографии и документы. Кстати, один из семейных альбомов передан ею в фонты Музея-заповедника. Зоя киколаевна рассказывает, а руки заняты: то вязанье, то шитье.
В квартире всегда прибрано, уютно и пахнет вкусными пирогами, готовить которые хозяйка большая мастерица.
Вот я и попросила свою соседку написать воспоминания, на что она откликнулась.
М. Рыжова