Документ без комментария
Москва, Министерство здравоохранения СССР, Министру Чазову
В последние годы я лишен возможности регулярно, систематически следить за печатью. Но случайно мне все же попалось приложение "Перестройка и права человека" к журналу "Новое время" со статьей твоего сатрапа – главного психиатра Минздрава СССР Александра Чуркина "Психиатрия и политика". Уверен, что она не только знакома тебе, но и тобой инспирирована.
Не могу сдержать своего возмущения и презрения – вы (ты и Чуркин) нагло обманули советское и мировое общество, нагло соврали, полицаи: думаю, что именно на основании этого вашего "авторитетного мнения" и Горбачев с высокой трибуны ООН позволил себе обмануть мировое общество, заявив, что в СССР, якобы, нет больше политических заключенных (только, якобы, одни убийцы).
Существо моего "политическо-психиатрического" "дела" (сфабрикованного по рецептам 37-го года) будет тебе ясно из изложенной копии моего письма Горбачеву, на которое он не пожелал ответить тоже, уверен, на основании вашего (прежде, видимо, и КГБешников и прокуроров) "авторитетного мнения". На месте Горбачева уже сейчас я бы строго спросил с вас обоих за этот должностной подлог, за это врачебное преступление, за нарушенную клятву Гиппократа. По крайней мере, гнал бы обоих "в три шеи" метлой. Это сейчас. Убежден, что вас расстреляет народ, когда, наконец, по-настоящему проснется и начнет настоящую перестройку.
До ареста 26 апреля 1982 года (как сейчас говорят – в "застойные времена") я никогда не страдал психическими расстройствами, ни разу не обследовался на этот счет и не лечился, однако, твои сатрапы – "врачи" Нижнетагильского психоневрологического диспансера (горпсихиатр Яраус, позже осужденный за взятки, Ленинский райпсихиатр, к сожалению, не помню фамилии этого полицая, и др.) много лет заочно (но, конечно, по твоей инструкции, вопреки всем законам) собирали на меня "медицинское" досье по приказу горкома партии из разных сплетен и домыслов. В него, в частности, они подшили и грязный пасквиль обо мне "С дубинкой через плечо", инспирированный горкомом в газете "Тагильский рабочий" в 1981 году. Именно на основании вашего "медицинского" досье зам. прокурора Свердловской области по КГБ Шведов и КГБешники (своих Фамилий они не афишировали) без суда и следствия и вместо проведения следствия (которого я безуспешно ждал) отправили меня на "экспертизу" в Свердловскую областную психиатрическую больницу №1. Разве можно считать следствием три привоза за два месяца из следственного изолятора (где меня держали, кстати, в камере с убийцами) в управление КГБ, где мне предложили опознать мою открытку, посланную друзьям из командировки (которую "изъяли" у друзей при обыске, и в которой ничего криминального не было); взяли образцы почерка и подписи (хотя я никогда не был анонимщиком и всегда полностью подписывал свои книги, статьи и письма, и свою открытку сразу признал); предложили опознать мою собственную пишущую машинку (которую, кстати, так и не вернули); да мимоходом сказали, что мои статьи и книгу "Труд. Экономическая политика коммунистов" (нигде не опубликованные, машинописные) отправили на рецензию Свердловским ученым.
И разве можно считать экспертизой месяц, проведенный в "больнице" (за решеткой), в течение которого не было ни одного эксцесса или какого-бы то ни было симптома психического расстройства, в течение которого "врачи" со мной ни разу не поговорили, а лишь однажды предложили задачку для совершенных дебилов – расклассифицировать несколько простеньких картинок (так, сказали они, положено), да сводили в наручниках на энцефалограф.
На той первой "врачебно-контрольной" комиссии я пытался выяснить, за что меня арестовали и держат за решеткой, какие симптомы психической болезни "врачи" выявили, какой диагноз поставили, читали-ли сами мои арестованные статьи и книгу – мне ничего не ответили. "Комиссия" занималась мной 2-3 минуты. Кстати, задолго до этой "экспертизы" КГБешники уверенно заявили моим родственникам, что я страдаю сутяжно-параноидной психопатией в социально опасной форме (правда я узнал об этом много позднее). Я высказал той "комиссии" "врачей" часть того, что о них думаю (что, кстати, я высказывал и всем остальным, последовавшим за ней, "комиссиям") и еще надеялся, что "недоразумение" скоро выяснится – как же иначе, ведь врачи-психиатры тоже дают клятву Гиппократа!
Как я предполагаю, сначала комиссия признала меня совершенно здоровым психически, т.к. после "экспертизы" меня вернули в прежнюю общую камеру и еще два месяца (как мне объяснили тюремщики) "числили за судом". Но потом, видимо, на "комиссию" "нажали", она "признала" меня (уже заочно) невменяемым и меня перевели в психическое отделение следственного изолятора еще на четыре месяца. Никакого следствия после "экспертизы" уже не вели.
Первый тайный заочный "суд" (в следующие годы таких же тайных, заочных, антиконституционных "судов" было еще несколько) приговорил меня к бессрочному заключению в самой страшной политической тюрьме (куда там Соловкам или Колыме!) – Казанской психиатрической "больнице" – тюрьма для уголовных преступников МВД-КГБ. Причем, парадокс, на том "суде" (как писала мне мать) даже прокурор (московский) заявил, что не видит в моих действиях состава преступления и предложил освободить меня из-под стражи. И именно "мой адвокат" настаивал на заключении. Хотя присутствовавшие на том "суде" мои мать и сестра говорили суду, что я совершенно здоров психически и просили пригласить меня в суд для очного разбирательства, тот "суд" ни с ними, ни с прокурором не посчитался.
С первых дней, без всякого обследования, Казанские "врачи"-полицаи не просто держали меня в строгом заключении, а активно "лечили" уколами и таблетками. Однажды я заявил, что считаю проявлением великодержавного шовинизма и, даже, своеобразной формой фашизма, включение в понятие "Россия" территории от Тихого океана до Балтийского моря и от Белого моря до Черного. Например, газета "Советская Россия" распространяется именно на всей этой территории. Фирменный поезд "Россия" ходит от Москвы до Владивостока. Сегодня "не принято считать", что из Дагестана, Татарии, Сибири, Чукотки, с Урала можно проехать в Россию, что считалось разумеющимся при царизме, и даже в первые годы Советской власти. Сегодня только и слышно, что все народы "добровольно вошли в состав России", как будто не "воевали Казань" при Иване Грозном, не завоевывали Л. Толстой и М. Лермонтов Кавказ; не убил Ермака хан Кучум в Сибири; как будто вообще не было никакой колонизации и Российской колониальной империи (сродни Британской), а были одни "первопроходцы". В конце концов об этом можно спорить, но меня сразу на год "посадили на уколы". Когда (после смерти Брежнева) я сказал (причем в среде заключенных), что не сожалею о его смерти, меня полтора года кормили галоперидолом, причем "лошадиной" дозой. Когда (уже во время перестройки) я написал первые письма Горбачеву (потом я их писал десятки) и заявил, что не изменюсь и не перестану бороться с оппортунизмом и антинаукой, меня год кололи литием. Причем при этом "лечащая врач" (зав.4-м отделением и секретарь парторганизации "больницы", как я слышал) Реус в качестве главного козыря и "разоблачения" показала мне (именно только показала) учебник политэкономии, который сама едва-ли читала. Стоило мне сказать, что Маркс и Ленин кое в чем ошибались, как тут же следовали репрессии и т.д. и т.п. Правда, должен признать, что несмотря на угрозы, меня так и не "лечили" электрошоком, но многие совершенно здоровые диссиденты (например, Карфидов) подвергались этим пыткам не по одному разу.
В итоге все шесть лет у меня дрожали руки и ноги, текли сопли и слюни; я не мог ни сидеть, ни лежать, ни стоять (была страшная неусидчивость и от нее ни разу не лечили); не мог ни читать, ни писать (совсем раскоординировались руки); главное – совсем лишился памяти и способности членораздельно разговаривать. Причем эти "врачи" меня постоянно спрашивали, как у меня с памятью и творческой способностью – именно их (как я понял) они и старались искоренить. Да, меня не пинали и не били, но эти пытки лекарствами – именно пытки, и они еще хуже битья. И многие диссиденты их не выдерживают – "раскалываются" – раскаиваются в инакомыслии, "признаются" в "антисоветизме", избегают "политических" разговоров, замыкаются в себе – в общем "ломаются" как люди и борцы.
Все годы меня держали в политической изоляция. Стоило мне написать в письме домой хоть пару слов, кроме "жив-здоров" или "вышлите мне" или обратиться с письмом в парторганы (даже в парторганизацию "больницы"), к адвокатам или прокурорам, к директору ВНИИ им. Сербского академику Морозову и другим, как мои письма перехватывались. Много лет перехватывались и мои письма (подобные приложенному) Горбачеву, которые я тайно передавал родственникам при редких свиданиях, строго в этом отношении контролирующимся; передавал выписывавшимся заключенным; вкладывал в коробки и конверты, которые клеили в "больнице" и вывозили заказчикам. Причем, много раз у меня специально отнимали чистую бумагу и ручки. Спасибо заключенным – они каждый раз снабжали ими меня заново. Кроме того, стоило уголовнику или политическому прогуляться или заговорить со мной, как верноподданные холуи (офицеры-охранники, "сестры милосердия", санитары, да и уголовники-стукачи, которых особо поощряют) докладывали "врачам" об этом "криминале" и "провинившегося" сажали на уколы" и мне грозили ими. Об этом мне говорили, например, заключенные В. Ромашко и В. Карфидов. Чего этим добивались "врачи"-выродки, "врачи"-полицаи? При чем здесь болезнь и "лечение"?
За прошедшие семь лет мной занимались много разных ("врачебно-контрольных", "врачебно-трудовых экспертных") комиссии: московских, казанских, свердловских, тагильских. Причем, две из них – "особые московские" – занимались только со специально политическими заключенными – "опровергали" "происки империалистической пропаганды", утверждавшей много лет (да и утверждающей сегодня), что в СССР диссидентов гноят в психиатрических больницах без суда и следствия. И в их составе, как мне многозначительно намекала "лечащий врач" Реус (в фамилии могу ошибиться, их эти "врачи" не афишируют), "были не только врачи" (я понял, что и КГБешники, хотя комиссии и "врачебные").
Все эти "комиссии" уделяли на одного человека 2-3 минуты и мне не делали исключения. В частности, в Казанской "больнице" отделение в 90 человек "пропускали" за 4-5 рабочих часов (со всеми перерывами, ожиданием и пр.). Пара вопросов – о самочувствии, собираюсь ли поправиться – и все. Я не успевал даже сказать, что совершенно здоров психически, и высказать им все, что о них думаю, как меня уже выпроваживали. Только последней казанской "комиссии" я "выдал на всю катушку" – что они – клятвоотступники, беспринципные деляги, политические проститутки, полицаи; что их расстреляет народ, когда, наконец, проснется... И представьте себе – "комиссия" меня (хоть и трижды вызывала за два дня) "выписала" – не признала здоровым, но перевела в Нижний Тагил. Это, мне сказали, "вам удобнее будет".
Такой же формальной была и ВТЭК в Казани. Всего один человек ("комиссия"!), опустив глаза (собственно и во всех "комиссиях" на меня не смотрели) за 3 минуты задал мне несколько пустых вопросов для заполнения какой-то анкеты и "проштамповал" "пожизненную инвалидность 2-й группы" – мне, совершенно здоровому психически человеку.
Такой же была и "особая московская комиссия" по делам только политических заключенных. Меня спросили: "На что я жалуюсь?" Я ответил, что совершенно здоров психически и ни на что не жалуюсь. Спросили: буду-ли и дальше "воевать" Я ответил, что безусловно, конечно, ни в чем не изменю своего поведения, не перестану бороться с оппортунизмом и антинаукой. Спросили: буду-ли еще писать? Ответил, что буду, напишу еще "Теорию эксплуатации". И все. "Комиссия" сочла необходимым "лечить" меня и дальше.
Почти на всех "комиссиях" меня спрашивали, почему я такой угрюмый и не добродушный. Я отвечал: посиди в моих условиях столько лет – я посмотрю, каким добродушным будешь ты. Да и не умею. Я добродушно общаться с полицаями. Они "оскорблялись".
И в этой сегодняшней, захудалой маленькой районной "психбольничке" без всякого обследования (взяли только кровь и мочу на анализ, да через месяц сделали кардиограмму), даже не поговорив со мной о самочувствии и болезни (правда я при поступлении вручил "врачам" очередное, подобное приложенному, письмо Горбачеву, которое они, кстати, тоже никуда не отправили, а подшили к моему "делу"), с первых дней стали меня колоть и кормить разной отравой. Через месяц прекратили и стали лечить меня от появившейся неусидчивости, а в последние несколько месяцев вообще оставили в покое – просто держат в заключении. Я, наконец, немного оклемался.
В Казани я встретил много политических заключенных-диссидентов. Они оставались там и после моего отъезда. Например, один из них (не помню, к сожалению, его фамилии, убежденный коммунист, старый татарин) написал (не издал, а лишь, как я, только написал) книгу "Диктатура пролетариата и Леонид Брежнев". Другой, Ильин, покушался на Брежнева (в СССР об этом не сообщалось)*,и уже 20 лет содержится и "лечится" в одиночке. Я много раз видел его из окна столовой во время (в 8 утра) его одиночных прогулок под конвоем всегда офицера-охранника и дюжего "медбрата". Причем, я, убежденный противник террора и Ильина ни в коем случае не оправдываю. Но доказали виновность – осудить по закону, посадить, расстрелять, если заслужил (и я считаю, что заслужил).
От чего же 20 лет можно "лечить" его в одиночке? Третий, Тетюркин, участвовал в демонстрации на Красной площади и издал в Италии книгу о Пушкине, как о аристократическом, но не народном, поэте (кстати он и умер там уже во времена перестройки при невыясненных обстоятельствах). Четвертый, Никитенков, кстати доктор наук, пожилой хирург, зашел в иностранное посольство с просьбой о политическом убежище. Пятый завел дружбу с иностранным дипломатом-офицером. Несколько человек (например, Карфидов) пытались нелегально перейти госграницу (за переход, а не за попытку только, уголовный кодекс предусматривает наказание в 1 год, а их, как правило, держат 7-10 лет). Один, Гарев, даже только высказывал желание уйти за границу. Еще один, Ананенко, ратовал за выполнение 4-го пункта Хельсинского заключительного акта о свободе совести и выборе режима. Многие лишь слушали, записывали и обсуждали передачи разных зарубежных "голосов", и т.д., и т.п.
Все политические заключенные страшно подавлены, разбиты, запуганы уколами, и вообще (как выразился один из них, просидевший 10 лет) – "морально кастрированы". По моим многолетним наблюдениям "изнутри" и откровенным беседам (меня, как своего, не стеснялись) я убедился ,что ни одного уголовника-рецидивиста казанские "врачи" не вылечили. Все они, в большинстве, или неизлечимые дебилы, или примитивные симулянты. В "больнице" они спасаются от судимости, от лагерей и используют заключение для сколачивания новых малин и разработки планов новых преступлений. Но уродовать здоровых психически политзаключенных эти "врачи" надрочились в совершенстве!
И в тагильской (Черноисточинской) "больнице" только в одном, четвертом, отделении, в котором меня содержат, на 50 человек 3 диссидента, совершенно здоровых психически.
Недавно была очередная "врачебно-контрольная комиссия". Опять 3 минуты, хотя обсуждали меня одного. И, как я понял, скоро предстоит очередной тайный заочный "суд". Я написал главврачу "больницы" и заведующему Нижнетагильским горздравотделом требование направить в этот "суд" официальный документ о моей достаточной вменяемости и дееспособности, чтобы я смог хоть раз лично присутствовать на суде, обсуждающем меня, и лично, очно защитить свои научные и политические взгляды, честь и достоинство. Тем более что ни я, ни мои родственники до сих пор не знаем в чем меня обвиняют и какую болезнь инкриминируют. Кроме того, ни я, ни мои родственники за все семь лет не смогли найти адвоката, согласного заняться моим "делом", и не смогли получить копии решения хотя бы одного "суда" или хотя бы одной "комиссии". Тагильским адвокатам (как я понял) запрещено совать нос в политические дела; во всей Свердловской области чуть-ли не одному только адвокату это разрешено, но с ним не удается связаться; московские адвокаты отказались заниматься моим делом.
Допустим даже, что семь лет назад я действительно был невменяемым и недееспособным. Но ведь все эти годы меня упорно "лечили" и, наверное, хоть немного вылечили, чтобы можно было хотя бы показать меня суду. Почему же до сих пор суд заочный? Даже наша куцая антинародная конституция предусматривает гласный (значит, по крайнем мере, не тайный, и не заочный) суд.
Убежден, что тагильские "врачи"-полицаи ничего в суд не отправят и просто подошьют мое требование в мое "медицинское" дело. Поэтому я требую от тебя дать им – твоим сатрапам – соответствующее указание на этот счет.
Мне представляется, что все вы, "врачи" и высокопоставленные, и рядовые уверены, что и в будущем, всегда за коллективные безобразия, за массовый политический террор будет отвечать (как и раньше) один очередной "берия", а остальные опять "отойдут дураком". Ошибаетесь. Уверен, что народ не всегда будет позволять "водить себя за нос". Однажды он все-равно проснется, поймет, и каждому выродку воздаст по заслугам. А кое-кого и расстреляет, как расстреливали полицаев-предателей. Причем полицаев военных лет еще можно понять (не оправдать, нет, но понять). Они в экстремальных условиях (немцы под Москвой, Красная армия все отступает, работать негде, есть нечего и пр.) реально рисковали жизнью, предавая интересы народа. Они стояли перед дилеммой – предать или умереть.
А вам-то, выродкам, никто смертью не грозит. Вам даже простое наказание за естественное желание оставаться человеком, исполнить данную клятву Гиппократа, не грозит. Вы предаете из холуйского верноподданичества, по привычке к политическому проституированию, оставшейся от сталинского террора, за повышенную зарплату, за двухмесячный отпуск (последнее касается психиатров).
К сожалению, сознаю, что народ проснется и сам организует настоящую перестройку, не "завтра". Но вам не будет срока давности, как его нет для полицаев военных лет. Сегодня еще такие, как палач академика Вавилова (пресловутый полковник Хват, бывший следователь КГБ), ты и твои сатрапы – "врачи"-психиатры, прокуроры – наследники Вышинского, чувствуете себя в безопасности под покровительством Горбачева. Но не вечно так будет.
Наконец, подумайте о своих детях. "Дети за родителей не отвечают" только в смысле – не наследуют их почестей. За политическое проституирование, за предательство интересов народа родителями дети всегда платили сполна и самую дорогую цену: сладко жрали, мягко спали – должны были думать на каком основании и за чей счет.
Я еще подам на тебя, выродка, в суд. Потребую не только полной реабилитации, но и материального возмещения, морального и физического ущерба, нанесенного мне тобой и твоими сатрапами – "врачами". Причем возмещения не из фонда социального развития, а из твоей личной зарплаты. Хотя и убежден, что деньги – не главное. Коммунизм – это всем по потребности не только и не столько "хлеба и зрелищ", материально-энергиального благополучия и удовольствий, а главным образом, морального удовлетворения. И именно на этом пути ты и твои сатрапы встали поперек пути народу и мне в частности.
Задача всех честных людей (и моя тем более) сегодня – создать (даже искусственно спровоцировать) такие условия (мнимой безнаказанности), при которых вся нечисть в нашем обществе (в погоне-ли за длинным рублем, в экстазе-ли политического проституирования) окажется вынужденной выказать свое истинное лицо, чтобы завтра всем однозначно стало ясно "где у нас партизаны, а кто – полицаи". И в этом отношении твой ответ на это мое обращение в свое время окажется большим козырем. Будет за что тебя похвалить или расстрелять. Кстати, за это мое убеждение твои сатрапы – "врачи"-психиатры теперь (как я понял из их редких истерик) обвиняют меня, кажется, уже не в сутяжничестве, а (ни много, ни мало) в терроризме. Правда мельком в разное время, от разных "врачей" я слышал, что мне приписывают и то, что я, якобы, "систематически публиковал за границей книги, статьи и письма" (хотя в действительности ни за рубежом, ни у нас в Союзе из моих политических писаний не было опубликовано ни слова); что я не осудил польскую "Солидарность", что я – фашист, колчаковец, рецидивист и еще черт знает кто.
Копию этого письма я пошлю в ООН и предложу этой авторитетной организации с позором, сраной метлой, гнать вас – советских "врачей" из Всемирной организации здравоохранения. Беспринципные деляги, политические проститутки, верноподданные холуи, клятвоотступники, уродующие лучших представителей своего народа, наиболее честную его часть – диссидентов, проводящие тем самым геноцид своего народа, не могут быть членами врачебного общества, не имеют права участвовать в международных мероприятиях, тем более в развивающихся странах, в которых собственные медицинские силы слабы и не способны пока к критическому подходу к помощи со стороны.
Возможно я "сгущаю краски" – это инженерная моя привычка чертеж и текст – белое и черное без полутеней и переходов – язык техники. Подумай, наконец, просто о равнодушии. Вспомни о Бруно Ясенском: "Бойся равнодушных! Они сами, лично не убивают и не предают, но только благодаря их равнодушию существуют на Земле предательства и убийства".
Не бери пример с "политических обозревателей" Бовина ("Известия") и Вознесенского (Центральное телевидение), которые на днях в очередной передаче "Резонанс", нечаянно (так мне показалось) прочитали записку, полученную по "прямому эфиру" – по телефону: "Почему советские средства информации замолчали, ни словом не обмолвились о прошедшей недавно в Москве Всесоюзной конференции по правам человека в СССР?" Как они вертелись, опустив глаза, доказывая, что и "Известия" и телевидение перегружены "более серьезной информацией", заняты "более важными задачами", что для таких пустяков у них ни строчки, ни минуты лишних не оказалось.
Я сознательно называю вещи и явления своими именами – никогда не был и не хочу быть "дамой, приятной во всех отношениях". И я читал, что ты – кардиолог, а не психиатр. Но ты – министр. Ты руководишь психиатрами, значит должен быть и хорошим психиатром. Тем более, что уже много лет психиатрия в СССР – самый передний край. Наконец, "доверяй, но проверяй". Врачом и министром "можешь ты не быть, но гражданином быть обязан".
Попробуй встать выше оскорбленного самолюбия и объективно (именно по-Гиппократу) оценить мои соображения.
05.01.89. Морозов
* "Наконец-то об этом сообщено". (См. "Литературную газету" №42 от 17.10.1990, стр. 11 – ред. "Т.К.")
Морозов Валерьян Федорович, убежденный коммунист, ученый-диссидент, политзаключенный.
622940 г. Нижний Тагил, Свердловской области, пос. Черноисточинск, психбольница.
Мои родственники (приводится Н. Тагильский адрес семьи).