Тагильская Рублёвка XVIII века
Летом 1980-го к участникам студенческой исследовательской экспедиции Свердловского архитектурного института "Терра-80", работавшим в Нижнем Тагиле по поиску подземных памятников истории, подошёл житель улицы Максима Горького и рассказал, что, копая на своём огороде яму под компост, наткнулся на остатки старинного сруба и множество металлических предметов, изрядно тронутых ржавчиной. Студенты обследовали место, указанное тагильчанином, где подняли из земли полдюжины четырёхгранных кованых гвоздей и топор со сгнившим топорищем. Находки отвезли в Свердловск, где их осмотрели специалисты и отправили на экспертизу. Результаты металлографической экспертизы оказались неожиданными: и гвозди, и топор были произведены не позднее третьей четверти XVII века. Кроме того, на найденном топоре было обнаружено клеймо Верхне-Ведменского молотового завода, который входил в группу Каширских заводов, принадлежащих дяде Петра I боярину Льву Нарышкину. Находки озадачили свердловских историков: в те годы официальная история развития промышленности на Урале начиналась с 1702 года. Поэтому их вскоре отправили в музейные запасники. Но несколько месяцев спустя на найденные предметы обратил внимание известный уральский краевед Александр Козьмич Шарцев, директор Пермской центральной научно-технической библиотеки. Он первым предположил, что находки были обнаружены на месте казённого железоделательного завода на реке Тагил. Предположения Шарцева нашли подтверждение лишь двадцать лет спустя, когда в РГАДА были найдены документы конца XVII века, о которых мы рассказывали в одном из прошлых выпусков нашей рубрики. Авторов же заинтересовало само место находки — улица Максима Горького, о которой нынче вспоминают нечасто.
Улица Максима Горького на электронной карте города 2019 г.
В наши дни на улице Максима Горького расположены в основном производственные помещения, частью пустующие, "заброшка", разрушающаяся на глазах у жителей соседних улиц, несколько автомастерских да дюжина частных домов. Одна-единственная пятиэтажка (ул. Максима Горького, д. 28) попала сюда, видимо, по ошибке. Но далеко не каждый житель этих мест знает, что было время, когда эта улица считалась чем-то вроде тагильской Рублёвки.
Одно из немногих зданий на некогда оживлённой улице. РОСТ-МОТОРС, Максима Горького, 41
Героиня сегодняшнего очерка начала застраиваться одновременно со строительством Нижнетагильского железоделательного завода, в 1720 году. Начиналась она на "острове", образованном "вешнячим" каналом и каналом, в который сбрасывалась отработанная вода, поступающая на завод из рабочих прорезов плотины.
Любопытно, что строительство жилых домов здесь, фактически на территории завода, было санкционировано самими Демидовыми. Началась история улицы с пожара, который случился на заводе в самом начале его строительства. Пожар можно было быстро потушить, но организовать на это людей было некому. Тогда Акинфий Никитич распорядился селить мастеровых и приказчиков непосредственно рядом с заводом.
"А мастеровым, да прикащикам, да десятникам коноводов велено мною вдругорядь жито заводить подле самого заводу, штобы иной такой оказии случись, рядом были, а и так чаще доглядывали", — писал Акинфий Демидов отцу в Тулу в 1722 году.
Первые избы были поставлены прямо среди заводских "фабрик", рядом мостом через "вешнячий" канал. Одним из первых заводских приказчиков, поселившихся здесь, был шурин Акинфия Демидова — Михаил Тарасович Коробков, которого Акинфий Никитич привёз с собой из Тулы. Правда, некоторые краеведы и историки считают, что Михаил Коробков поехал на Урал не столько помогать Акинфию, сколько следить за тем, чтобы тот не "гулял налево". Идея эта принадлежала первой жене Акинфия — Авдотье Тарасовне, любимой дочери подмосковного купца Тараса Панкратьевича Коробкова, весьма известного в Туле в конце XVII — начале XVIII века. Впрочем, Михаил Коробков пробыл на строительстве завода недолго. Склонный к бойкой торговле и бестолковый в "железном деле", он через несколько лет перебирается в Екатеринбург и там начинает торговать невьянским, а после 1725 года и тагильским железом.
Дом Михаила Тарасовича до наших дней не дожил, в середине XVIII столетия он сгорел. Не дожили до наших дней и избы других демидовских приказчиков — Алексея Иванова, Ивана Балакина, мастерового "надзирателя дела молотов" Игнатия Венедиктова, Ивана Михайлова и ряда других: разрастающийся завод испытывал острую нужду в земле, и приказчикам позволили разобрать свои избы и перевезти их в другие места.
Сразу после слияния двух каналов улица, получившая незамысловатое название Береговая, застраивалась уже вниз по течению реки, вплоть до поворота русла Тагил-реки вправо близ Вогульских кузниц.
Улица Береговая (ныне — Максима Горького) на плане Нижнетагильского завода 1846 г.
По воспоминаниям современников, улица Береговая всегда была весьма ухоженной, с широкой проезжей частью, отсыпанной доменным шлаком. Дома здесь были просторными, добротными, многие ставились на каменный фундамент или полуэтаж, служивший погребом. Часть домов строилась "за хозяйский кошт", то есть на деньги, которые выделялись заводской конторой по указанию господ заводовладельцев. Одним из таких домов был дом молотового мастера Абрама Алексеевича Шептаева, которого в 1782 году по приказу Демидова вместе с младшим братом Петром перевели с Черноисточинского завода на Нижнетагильский. Здесь, на улице Береговой, через 16 лет у Абрама Алексеевича родился сын Фёдор, которому было суждено на века прославить свою фамилию.
Фёдор Абрамович Шептаев
Фёдор Абрамович Шептаев родился в 1798 году. Как сын мастерового, он пользовался рядом привилегий, установленных Демидовыми для своих работников. Одной из этих привилегий было бесплатное обучение в заводских учебных заведениях — начальной школе и заводском училище. Школьные учителя заметили, что мальчик тяготеет к механике, и включили юного Фёдора в списки кандидатов для дальнейшего обучения в Петербурге. На собеседовании с тогдашним владельцем Нижнетагильских заводов Николаем Никитичем Демидовым Фёдор Шептаев показал не только отличное знание предметов, но и предложил новый способ "выделки в лист" железа. "Ноу-хау" своего крепостного так понравилось заводовладельцу, что он приказал определить юного гения на обучение в Выйское училище и "дать сему отроку мастерскую для его опытов".
В 1815 году Фёдор Абрамович выступил инициатором организации при заводах "гвоздарной фабрики". В те годы судостроительные верфи на Балтийском и Чёрном морях испытывали острую нужду в медных гвоздях и военно-морское ведомство было готово платить за них хорошие деньги. Вскоре после того, как производство медных гвоздей было налажено, Демидов отправил Шептаева на Черноисточинский завод, где намечалось произвести реконструкцию. Там молодой механик занялся усовершенствованием молотов, после чего предложил построить на Нижнетагильском заводе "листокатальную машину". Оценив "усердие и склонность к изобретениям полезных механизмов", Н. Н. Демидов предложил ввести механика Шептаева в состав правления заводов, а затем поставил его на должность надзирателя за золотыми приисками. Новая должность едва не погубила карьеру талантливого механика: рабочие приисков написали на него донос, где сообщали, что Фёдор Шептаев присваивает себе денежные премии, которые заводовладелец присылает для поощрения старателей. После долгих разбирательств Фёдора Абрамовича вернули на завод, восстановили в должности механика, а вскоре пригласили преподавать в Выйском училище. До конца жизни он придумал и внедрил на заводах ещё десятка полтора своих изобретений, больших и малых. Наиболее интересное из них — вододействующие железообрезные ножницы. Потомки выдающегося механика проживали на улице Береговой (Максима Горького) до середины ХХ века.
Здесь же, на Береговой, в конце XVIII — первой половине XIX века проживал другой крепостной механик — Степан Ефимович Козопасов (1781–1838). Впервые он был замечен Демидовыми после того, как построил на Нижнетагильском заводе машину для обточки тяжёлых валов. Позднее Степан Ефимович разработал и внедрил оригинальный способ лужения листового железа, усовершенствовал камнедробильную машину, а также первым, ещё до Черепановых, предложил проект устройства чугунной рельсовой дороги с канатной тягой от большого водяного колеса. По задумке Козопасова, "чугунка" должна была эффективно работать между Меднорудянским рудником и Нижнетагильским заводом. Демидовы проект забраковали, зато дали добро на постройку другой "механической диковины", а именно штанговой машины для откачки воды из шахт Меднорудянского рудника.
Штанговая машина Степана Козопасова (репродукция с эскиза)
Работы по созданию своего "штангова механизма по образцу свейскому" Степан Ефимович начал в 1825 году. Сам изобретатель говорил, что идею он подсмотрел у шведов, но его машина будет лучше, надёжнее и мощнее. Работы длились более полутора лет, и в августе 1827 года "механическая диковина", как назвали машину жители Нижнетагильского посёлка, была пущена в действие.
Для реализации этого "дерзкого и прелюбопытного прожекта" на Нижнетагильском заводе, ниже плотины, было построено водяное колесо доселе невиданных размеров — диаметром 11 метров. Он колеса и до самого Меднорудянского рудника были установлены столбы для крепления на них деревянных штанг.
Макет штанговой машины в историко-техническом музее "Дом Черепановых" в Нижнем Тагиле
Механизм этой уникальной машины состоял из крестовин, вертикальных рычагов и горизонтальных штанг, которые, раскачиваясь, приводили в действие специальные "коромысла", заставляя двигаться два поршня в цилиндрах. При подъёме поршня вода поднималась наверх, затем стекала по специальному жёлобу в реку, потом поднимался поршень во втором цилиндре и действия машины повторялись.
Длина штанговой машины Степана Ефимовича Козопасова составляла больше километра! Передаваемая же мощность составила 112 лошадиных сил. Такая система передачи механической энергии на огромное расстояние была в своём роде уникальным явлением в русской механике. Машина почти сразу же начала откачку грунтовых вод из шахт. Это произошло 5 августа 1827 года. Но Степан Ефимович ещё три недели наблюдал за работой своего детища и лишь после этого, убедившись в надёжности устройства, отписал о пуске машины Николаю Никитичу Демидову.
Любопытно, но ничего шведского в конструкции водоподъёмной машины не было. Подобные механизмы работали в России ещё в середине XVIII века. Но Козопасов, опасаясь, что хозяин, привыкший на чужбине ко всему иноземному, проигнорирует его изобретение, в прошении указал, что подсмотрел конструкцию в Швеции во время поездки туда вместе с Ефимом Черепановым три года назад. В 1828 году вошла в строй вторая очередь водоподъёмного штангового механизма. Машина Степана Козопасова верой и правдой, без каких-либо серьёзных поломок прослужила в демидовском хозяйстве 75 лет! Её остановили только в 1903 году, когда повсеместно уже использовались паровые и электрические установки.
Меднорудянский медный рудник на фотооткрытке 1904 года.
На фото видны столбы с горизонтальными штангами водоподъёмной машины
За свои изобретения Козопасов, так же как и Фёдор Шептаев, получил от Демидовых "отпуск от заводов" (так называемую "вольную") и солидную денежную премию. После смерти Степана Ефимовича в 1838 году его наследники, намереваясь открыть скобяную мастерскую, перебрались ближе к центру Выи.
С улицей Береговой связаны имена ещё одних известных на всю страну тагильчан — Худояровых.
Основатель знаменитой династии художников — Андрей Степанович Худояров — появился в наших краях в 1770-х годах. По одной из версий, его перевёз на Урал Никита Акинфиевич Демидов из Царёво-Санчурской вотчины для росписи строившегося в Нижнетагильском посёлке Входо-Иерусалимского собора.
Другая версия гласит: "Маляр и лакировщик Андрей Степанов сын из села Худъерово самолично челом бил господину Демидову, слёзно умоляя укрыть его со всем семейством от никонианцев в своих владениях на Камне, а за то оной Андрей с сыновьями малевать будут иконы и лики святых для церквы, а пожелает господин Демидов, то и его али детей его персоны малевать будут".
Архивные источники говорят, что в эти годы Худояровы были уже опытными художниками и даже были хорошо известны Никите Демидову. В частности, железные и медные подносы, шкатулки и стаканчики, расписанные Худояровыми, появились в тагильском господском доме гораздо раньше, чем сами мастера переехали на Урал. Ещё больше подобных предметов было куплено для подмосковной усадьбы Никиты Акинфиевича в селе Петровское-Княжищево (ныне — Петровское-Алабино) и дворца на Вознесенской улице в Москве.
В 1784 году Демидов лично встретился с Худояровыми, чтобы поблагодарить мастеров. Заводчик одарил сыновей Андрея Худоярова — Вавилу и Фёдора — отрезами сукна на кафтаны и кушаками, а самого Андрея Степановича "навсегда от любых заводских работ уволил".
К сожалению, почти все совместные работы Андрея, Вавилы и Фёдора Худояровых были утрачены. Единственное сохранившееся до наших дней их произведение — стол-шкатулка из красной меди, сделанный и расписанный по заказу Никиты Демидова в 1785 году.
Стол-шкатулка для хранения именных царских грамот (фото 2000-х гг.)
В 1778 году Никита Акинфиевич распоряжается устроить при Нижнетагильском заводе "лакировальную фабрику", где бы отец и сыновья Худояровы занимались росписью подносов и посуды из меди и железа. Для этого заводчик определил в ученики Худояровым четверых крепостных художников — Назара Мошинцова, Василия и Петра Морозовых и Терентия Куликова — и велел управляющему подыскать для "фабрики" подходящее место в заводском посёлке. Воля хозяина была исполнена, и год спустя ученики приступили к обучению. Впрочем, поначалу "лакировальная фабрика" часто переезжала с места на место. Лишь после смерти Андрея Степановича и скоропостижной и загадочной кончины Вавилы Андреевича легендарные художники перебрались на улицу Береговую, где Фёдор Андреевич Худояров за несколько лет выстроил большой бревенчатый двухэтажный дом с просторным садом и огородом. После смерти Фёдора Худоярова дом унаследовал его сын Исаак Фёдорович, автор широко известной картины "Гуляние на Лисьей горе".
Исаак Фёдорович Худояров с женой Василисой Михайловной (фото 1870-х гг.)
Дом строился с расчётом на проживание большого семейства (у Исаака Фёдоровича было 13 детей).
На первом этаже стояли две русских печи, в одной из которых сушили подносы. Здесь же Исаак Худояров, его дети и немногочисленные ученики занимались росписью по металлу. Второй этаж дома был жилым —там находились спальни, кухня, небольшая гостиная. За домом была построена отапливаемая теплица, где круглый год выращивались розы и другие экзотические для Урала цветы. В саду, который окружал дом с трёх сторон, росли вишни нескольких сортов, малина.
В 1927 году потомки Исаака Худоярова продали дом, а жилкомхоз переоборудовал его в коммуналку на восемь квартир. Более 40 лет строение эксплуатировалось без учёта его исторического значения. Только в 1970 году дом Худояровых был признан историко-культурным памятником областного значения. К этому времени здание уже находилось в предаварийном состоянии. Отдельную тревогу вызывало и то, что дом находился в зоне возможного затопления в период паводка. В середине 80-х было решено перенести здание на улицу Тагильскую, а заодно и отреставрировать его. Дом Худояровых вывели из жилфонда и передали Нижнетагильскому краеведческому музею. На перенос и спасение дома ушло несколько лет, и 29 мая 1991 года дом знаменитых художников распахнул свои двери для тагильчан уже в качестве музея.
Открытие музея "Дом Худояровых" (фото 1991 г.)
Музей истории подносного промысла "Дом Худояровых" (фото 2000-х гг.)
Продолжение следует...
---------------
При подготовке материала использовалась литература и архивные материалы, перечисленные в библиографическом указателе "История Урала" (сост. Н. П. Милинькова и О. А. Мельчакова), СПб., 2000 г.
Фото: А. Шадрин, И. Коверда, Т. Полякова, а также фото, заимствованные из открытых источников
04.05.2019