Дядя Ваня

Если человеку выпадает случай наблюдать чрезвычайное – все это видевший должен поведать бумаге.

В. Ян.

    Газеты, журналы, для взрослых, для детей… Они стоили недорого и наполняли наши почтовые ящики. Сейчас за газетой "Тагильский рабочий" мы ходим в ближайшие от дома точки распространения газеты, а в ящиках, уже нового образца, – сплошь реклама и квитанции с цифрами, бесконечно стремящимися все выше и выше.

    В послевоенные годы в нашей семье не было газет, не было даже почтовых ящиков в подъездах двухэтажных, так называемых, "брусковых" домов на Вагонке. Пишу об отсутствии ящиков в домах по улицам Молодежной – 17, Свердлова – 36, а позднее и Бондина, улицы, быстро построенной пленными немцами, которой сейчас уже нет. На улице Ильича позднее поставили общий ящик для нескольких домов. Это улицы моего детства.

    Дома были книги, любовно расставленные в два ряда на этажерках. Читателей – четверо, и мама, пятая, но ей некогда было читать. Старший брат брал меня с собой в библиотеку клуба УМС: он что-то выискивал в газете "Тагильский рабочий", я делала задания по русскому языку и листала журнал "Вокруг света". Потом стала ходить в библиотеку с девочкой из класса Беллой Белоцерковской, у нее то ли мама, то ли бабушка работала там библиотекарем.

    С газетой "Тагильский рабочий" я познакомилась, когда мы с братом Эдуардом приезжали в гости к дяде Ване, почетному железнодорожнику депо станции Нижний Тагил. Нужные номера хранились у него дома, остальные уносили на сеновал, где лежали подшивки старинного журнала "Нива", газеты "Путевка" и "Рабочий".

    Дома держали заметки и корреспонденции дяди – Ивана Павловича Тараканова, постоянного рабкора "Тагильского рабочего". Он делился воспоминаниями, писал о недостатках, высказывал дельные предложения. Я несколько лет хранила ответы из редакции – уважительные и толковые за подписью С.К. Быстрова и других.

"В таком виде я снимался в картине "Приваловские миллионы", написал Иван Павлович.

"В таком виде я снимался в картине "Приваловские миллионы", написал Иван Павлович

    Дядя приносил в редакцию стихи: и патриотические, и с юмором. Подтверждая материалы, предоставлял снимки, он был фотограф-любитель.

    Первые фотографии Иван Павлович начал делать с готовых негативов (стекло) нашего родственника, профессионального фотографа Михаила Архиповича Орлова. Это был 1949 год. Потом он с фотоаппаратом не расставался.

    Пленки проявляли мы с ним вместе, закрывшись в подполье, при свете красной лампочки. Фотографии из проявителей – закрепителей я доставала маленькими щипчиками, развешивала на просушку. Он обучал меня в надежде, что я буду фотографом, как и мой отец, Николай Алексеевич Попов, но…

    Рассказывая о встречах в редакции, Иван Павлович чаще других говорил о Маргарите Николаевне Литвиновой, которая не раз бывала в гостях: просматривала первозданные фотографии, расспрашивала о встречах с Бондиным (из рассказов родственников жены Сибиряковых), об интересных фактах времен гражданской войны, о НЭПе, о работе в Белоярском районе по призыву партии в числе 35-тысячников…

    В воскресенье я приезжала к нему в гости, и мы пешком от детского городка шли через мост, о котором он неоднократно писал и делал нелицеприятные фотоподтверждения горисполкому. Шли левой стороной, и он рассказывал, что было на месте школы № 38 (гора обильно покрывалась земляникой, или это только казалось детям), заходили на Демидовскую дачу и стадион железнодорожников при ней, на лодочную станцию, где стояли на замочках весельные лодки и лодка с мотором семьи Сибиряковых.

    Далее – рынок, где он покупал мед, и рынок другой, ближе к Кочковатке, и рассказы, рассказы о хозяевах домов, о назначении парадных крылечек, о деревянной резьбе ставень и наличников, о чугунных маленьких изгородях – палисадниках, о трубах, украшенных ажурной резьбой… Он умел увлечь рассказом – показом. Его манера ведения "экскурсии" мне пригодилась позднее в работе с детьми всех возрастов.

    "Сам высокого роста, стройный, подтянутый, он ходил на ходулях, одеваясь то Дедом Морозом, то барышней, то кавалером…", 1940 год.

"Сам высокого роста, стройный, подтянутый, он ходил на ходулях, одеваясь то Дедом Морозом, то барышней, то кавалером…", 1940 год.

    – Пиши, что запомнишь. Приедешь домой – и пиши, – говорил он. – Не думай долго, как начать, пиши, что запомнилось. Может, еще и книгу напишем?! Когда ты вырастешь, не будет ни этих домов, даже названия улиц будут другие…

    – А как книгу назовем? – наивно спрашивала я.

    – Ну, я думаю так: "Что прошло, то будет сердцу мило".

    Отмеченный многими наградами железнодорожник – простой рабочий, оставшийся без матери в полтора года, получивший и образование, и профессию, до последних дней жизни даривший радость и улыбки людям. С подростковых лет болел туберкулезом, как многие в Тагиле, без отрыва от работы, лечился в санаториях…

    Фантазер, мечтатель, великолепный актер, участник спектаклей и карнавалов в довоенное, военное и послевоенное время. Сам высокого роста, стройный, подтянутый, он ходил на ходулях, одеваясь то Дедом Морозом, то барышней, то кавалером.

    Лыжи, коньки, походы в лес по прежним местам, куда с 14 лет ходил с ружьем на охоту… Переживал, что за многие годы не убедил взрослых постоянно делать каток на пруду. Выйдя на пенсию, он делал его собственноручно: скамейки – ледяные, вход в ворота с названием "Каток "Дружба". Была и ледяная печь, она топилась по-настоящему, но не жарко, а просто, чтобы доказать людям, что при желании можно сделать и не выполнимое на первый взгляд.

    Второй каток он сделал для школы № 38. И вновь – один, без жалоб и сетований. В школьном музее остались фотографии.

    "На катке" фото Ивана Тараканова

"На катке" фото Ивана Тараканова

    А сколько фотографий он подарил детскому дому! Лошади и конный двор, поездки на сенокос, весенние яблочные аллеи, растущая смородина…

    – Балуете вы нас, балуете, – говорила З.Ф. Лапенко.

    Умелые руки, наученные мастерству в учебно-показательных мастерских, выполняли любую просьбу соседей. Свой сад он превратил не в терем-теремок, а вырыл прудок, где малыши "ловили рыбку", и зимой на его березе вдруг появлялись яблоки. "Чудак человек!" – говорили о нем.

    А еще он наизусть читал "Мцыри" Лермонтова, "Евгения Онегина" Пушкина, зачитывался произведениями Тургенева, Пришвина, Л. Толстого.

    Затерялась его подробная родословная с фамилиями: Шкабара, Иопик, Климовы, Левины, Чуприковы, Швецовы, Винокуровы, Дубинские, Истомины…

Людмила Николаевна ЯКИМОВА (Попова).

    ФОТО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА.

    Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 05.02.2015.

 

 

Главная страница