"Уже было ничего не страшно..."
Переживших 872 дня блокады в Ленинграде остались единицы по всей стране.
Сегодня в Нижнем Тагиле живет около 40 блокадников, но большинство из них – дети войны. Самому младшему уже 80 лет.
К счастью, еще жива Татьяна Николаевна Зембицкая, которая в декабре 2018 г. отметила 93-летие. Она встретила войну подростком и пережила два с половиной года блокады, определивших всю ее дальнейшую жизнь.
Первые бомбежки
– Когда начались первые бомбежки, уже точно не помню. По-моему, в сентябре. Я прекрасно знала, что идет война, и уже тогда, в 15 с половиной лет, вовсю трудилась на фабрике "Пролетарская победа" закройщиком. Работала по 12 часов в день. Лично я шила стельки.
После первых налетов нас всех декретировали и отправили на земляные работы: копали окопы, строили какие-то сооружения. Делали это с воодушевлением, были уверены, что сейчас наши немцам зададут. Но, похоже, не были готовы к защите. Уже через несколько дней начали бомбить нас, работников, которые рыли окопы. Мне повезло, а мой брат был ранен.
Потерять всех и не умереть
– К тому времени в городе закончилось топливо. Меня перевели на разборку домов. Так мы добывали дрова для того, чтобы могли работать, в первую очередь, хлебозаводы и больницы. Но в госпитале, где лежал мой брат, было жутко холодно. Помню, он все время храбрился и всегда, когда я навещала его, делился своим больничным обедом. Все говорил: "Ты подожди, не уходи, нам сейчас еду принесут, покушай со мной". Но зиму не пережил, 19 января 1942 года нам сообщили о его смерти. Мы даже похоронить его не смогли: найти тело среди десятков трупов, которые лежали штабелями, оказалось невозможно.
В июне умерла от голода мама – она уже вся высохшая была, жизни в ней практически не было. Потом и дедушка с бабушкой ушли в мир иной. Я одна живучая такая оказалась.
Если бы не хлеб.
– Продуктовые карточки были еще до блокады, и паек мы нормальный получали. А потом стали урезать. Говорили, что лучше сделать так, чем пустить немца в город. Со временем отоварить какие-то другие карточки, кроме хлебных, стало просто невозможно. Помню, даже хлеб не всегда можно было получить. Как-то раз выдали просто муку: как хотите, так и ешьте. И потом в хлебе, который выдавали, хлеба-то не было. Добавляли опилки, бумагу, клей. Но он все равно оставался для нас самой вкусной едой.
Мама, пока была жива, ходила отоваривать карточки: свою "иждивенческую" и мою "рабочую". Вот на двоих у нас вместе было 375 граммов на сутки. Я утром вставала и сразу уходила на работу, не завтракала, потому что просто нечего было. К моему возвращению мама выкупала хлеб и кипятила воду. Я приходила, еще не много дровишек несла, чтобы в следующий раз была возможность вскипятить. Потом напополам эту пайку ели, и знаете, как? В кипяток накрошим хлеба, сначала жидкость выпьем, а потом еще раз кипяточком зальем, и уже можно на второй раз кусочки съесть.
В шаге от смерти
– Знаете, тогда война как-то по-другому воспринималась. Уже было ничего не страшно. О будущем как-то не задумывалась, жила одним днем, потому что не знаешь, когда умрешь. Может, от голода, а может, от ежедневных бомбежек.
После работы поздно ночью шла одна домой. Двери на замок не закрывала и ложилась спать прямо в одежде. По утрам меня будило радио из соседней квартиры, я вставала и сразу шла на работу. Оставалась только ответственность, что надо работать.
Потом перебралась к подруге жить, она ближе к работе находилась. Да и безопаснее было – ее район под обстрелы практически не попадал. А моему дому не повезло. Однажды решила вернуться и увидела заваленные кирпичом ворота. Это снаряд через крышу залетел, три этажа насквозь пробил и под аркой разорвался. А люди-покойники лежали, их никто не подбирал по несколько дней.
Татьяна Николаевна Зембицкая
В конце концов, я стала доходить, сил уже никаких не было. Обратилась за помощью в детскую поликлинику, еще несовершеннолетняя была. А там как раз набирали подростков в школу фабрично-заводского обучения. Так попала в стройотряд, где получила новую профессию каменщика-печника. Нас обучали и оберегали, старались больше подкармливать. Так что, если бы не ФЗО, то, наверное, я и не выжила бы.
Последний гром войны
– После прорыва блокады паек начали восстанавливать. Появились силы, все пять лет учебы мы работали на разрушенных домах. Но тот день запомнился другим. Перед тем, как объявили о снятии блокады, канонада такая стояла... Не знаю, из скольких орудий били, но гул по всему городу, далеко слышно было. А потом и по радио объявили. Все так радовались. На набережную высыпали все, кто еще жив остался. И главное – дали электричество. В то время уже темно было, и когда свет в квартирах после темных ночей загорелся – это выглядело, как настоящий праздник.
Сергей ТРУПАНОВ.
ФОТО СЕРГЕЯ КАЗАНЦЕВА.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 24.01.2019.