Неделя на передовой
Мой отец Михаил Прокопьевич Махов – участник и инвалид Великой Отечественной. В армию он был призван августе 1942 года, обучался на курсах младших командиров в Казани. Военную специальность выбирал самостоятельно – стал учиться на миномётчика. Сохранились его воспоминаниями о том трагическом времени.
"В ноябре 1942 года нас подняли по тревоге, погрузили в теплушки, и мы отправились на фронт. Ехать к месту назначения пришлось девять суток. Было голодно. Вот каков был наш дневной паёк: четыре сухаря, утром кипяток, в обед суп из сушёной картошки, вечером снова кипяток. От такой еды началась дизентерия, которую лечили касторкой, потому что других лекарств не было.
Выгрузились мы под Воронежем, на станции Анна. Окопались, сделали укрытия для лошадей, получили белые маскировочные костюмы и лыжи, патроны и винтовки. Оружие и боеприпасы для маскировки обмотали бинтами и двинулись на запад. На рассвете у большого села Солдатское на нас налетели немецкие самолёты. Враг бросал бомбы и стрелял из пулемётов, но наши истребители не появлялись. Немцы, наглея, пикировали на небольшие высоты, поливая пехоту из пулемётов. К счастью, зенитчикам удалось отогнать бомбардировщики.
Поход продолжался. Снабжения не было двое суток, потому что обоз и полевую кухню разбомбили. Наша лошадка-монголка отказалась шагать. Ездовой Вася Крылов любил её, и поэтому нам часто приходилось тащить груз на себе. Двигались так: личный состав – на лыжах, миномёт – на волокушах. Наконец ночью перешли застывший Дон и заняли позицию. Здесь мы и столкнулись с вермахтом. Роту сильно потрепала авиация. Наших самолетов мы не видели неделями, а немцы безнаказанно наглели, уничтожали красноармейцев с воздуха. Во время одного такого авианалёта мы потеряли Васю Крылова. Он задержался у подводы, а когда мы вернулись, то застали ещё живую лошадку, а в санях лежал убитый ездовой с пулей в голове.
Больше всего нас мучил вопрос: кто победит? Наш первый номер расчёта Саша Аникин говорил тогда: "Вот узнать бы – и можно умирать…" А Митька Ананьев пожимал плечами: "Кончится война, братцы, понапишут книг, снимут уйму кинофильмов, сложат тысячи песен… И сколько народу перебьют из-за ерунды! Видишь ли, Гитлер со Сталиным не договорились, а нам подыхать…" Повезло, что эти разговоры никто не услышал и не донёс.
Утром 22 ноября наш расчёт занял позицию в овраге перед городом. Мы вели огонь по окопам противника. Самолёты немцев непрестанно атаковали нас на бреющем полёте. Одна из авиабомб упала рядом с нашим расчётом, и тут я провалился в небытие…
Очнулся в хате – на полу, на соломе. Вокруг меня лежали раненые. Я ничего не слышал. Сильно болела голова, не слушались руки. Осмотрев их, обнаружил, что они обе отморожены. Хотел встать на ноги, но почувствовал резкую боль в правом колене. Позвал на помощь… Санитары перебинтовали мне обе руки и отправили дальше в тыл.
Потом были госпитали Пензы, Уфы, санаторий "Юматово"...
В июне 1943 года я выписался по второй группе инвалидности с денежной пенсией 90 рублей в месяц. На эти деньги можно было купить две кружки крупы. А булка хлеба стоила 250 – 300 рублей…"
Л. МАХОВ, судья Пригородного районного суда Свердловской области в отставке.
Литература: Газета "Пригородная газета" от 17.04.2015.