У истоков ДК НТМК. Воспоминания очевидца

    В 1956 году я приехал из Новосибирска в Нижний Тагил поступать в художественное училище. В училище поступил. У меня семья, необходимо работать. Рисую рекламу в кинотеатре "Родина". Моей работой довольны, и меня это устраивает. Неожиданно получаю приглашение из Дворца культуры НТМК от Иоффе. Где этот дворец, кто такой Иоффе, и зачем я там нужен? Любопытно. Время есть. Мне сказали – садись на трамвай, идущий на Тагилстрой, и мимо не проедешь. Поехал. Действительно, мимо проехать нельзя.

    Перед Дворцом – площадь, которая просто "предлагает" полюбоваться зданием ДК и обращает твое внимание на главное, необычное: колонны, ротонду, скульптуры.

    Вошел во Дворец и опять почувствовал что-то гипнотическое, привлекающее внимание то к одному, то к другому архитектурному элементу в интерьере здания. Здесь уют. Здесь тепло. Здесь отдых. Здесь ты ушел от привычной суеты города, от напряжения цеха, от одинаковости вокруг. Во дворце - другой Дух.

    Я приехал по приглашению Иоффе, а найти пригласившего не тороплюсь. Хочется побыть в атмосфере этого фойе, его непривычной, неяркой, спокойной тайне отдыха, сочиненной архитектором.

    Нашел кабинет художественного руководителя дворца Владимира Марковича Иоффе. Он встретил меня запросто, и эта простота сразу как-то раскрепостила. Разговор почти сразу начался с того, зачем я был приглашен – не соглашусь ли оформить концертный номер в программе вечера отдыха.

    Я согласился, не раздумывая. Скорей всего, не от самоуверенности, а из-за какого-то влияния духа, живущего в этом дворце, не позволившего мне отказаться от возможности творчества. Иоффе куда-то позвонил, и через несколько минут в кабинет зашел молодой человек. Владимир Маркович познакомил нас. "Иван Крутский", – назвался вошедший. –Балетмейстер".

    Номер, над которым предстоит работать, называется "Молдавская сюита". Ставит его Иван Крутский, а я его танец должен ввести в атмосферу Молдавии. Балетмейстер рассказал мне, что бы ему хотелось видеть в моем решении оформления. Я выслушал, и на этом мы распрощались.

    Возвращаюсь домой так же трамваем, но впечатления и от дворца, от Иоффе, и даже от его кабинета, и от Ивана Крутского везу с собой, продолжая мысленно "обживать" так понравившийся интерьер и удивляться своему желанию вернуться в эту красоту и уют еще и еще.

    Через неделю я приехал в ДК НТМК уже с рисунком предполагаемого задника, сделанного обычной авторучкой. Думал, что это еще не эскиз, а просто набросок, и решил сначала обсудить свою идею с Иоффе. Владимир Маркович встретил меня уже как знакомого, и к моему предложению отнесся неожиданно хорошо, оценив рисунок как полноценный эскиз. Сказал, что другого делать не надо. Задник уже шьют, и мне только остается готовиться к работе над ним. Через несколько дней он позвонил мне по телефону и сообщил, что можно приступать к исполнению.

    И тут - первое разочарование. Не хочу разочароваться, а приходится. Где найти во дворце место, где можно растянуть задник площадью в 80 м², да еще и изобразить на этой плоскости то, что задумано? Только на сцене, а она может быть занята. Значит, работать могу только ночью, а если сцена нужна с утра, задник должен успеть просохнуть, чтобы его можно было убрать. Не знаю, почему архитектор дворца при его создании не решил эту проблему.

    К счастью, удалось занять сцену на двое суток. Работу сдал, получив от Иоффе и Крутского благодарность в виде крепких рукопожатий и совсем неожиданного продолжения заказа: к заднику необходимо сделать дополнение – АЖУР. Я признался, что не знаю, что такое АЖУР. Владимир Маркович посоветовал мне сходить в драматический театр, найти там Мишу Медведя, он расскажет.

    Сходил в театр, нашел Мишу. Тот, покраснев от смущения, подробнейшим образом рассказал мне все про АЖУР, так что оставалось его только сделать. Владимир Маркович, вижу, результатом остался доволен. Иван Крутский – тоже, и по дворцу, и по сцене летает.

    После этого мне уже было неохота рисовать киноафишы, и я стал больше внимания уделять дворцу, пока совсем не влился в его штат. Став членом коллектива, я отработал в нем шесть лет. За эти годы делал для сцены ДК все, что считал нужным его художественный руководитель. Для меня все творческие задания Иоффе было интересно и решить, и исполнить. За годы работы во дворце я встретился со многими интересными людьми, о которых хочу рассказать.

    Директора дворца Смаравского я видел совсем недолго, так как он вскоре уехал из Тагила руководить новым ДК где-то в Свердловской области. Но впечатление даже от визуального знакомства с ним осталось глубокое. Смаравский уехал, а состояние, в котором он оставил дворец, сохранялось еще долго, как будто он все еще продолжал им руководить. Не случайно его называли хозяином ДК. Он хорошо знал, что нужно делать, чтобы во дворце культуры расцветало творчество. Лев Смаравский даже чисто внешне вписывался в великолепную архитектуру этого здания. Высокий, красивый человек. Любил хорошо одеваться. Следил, чтобы архитектурное решенное дворца сохранялось даже в деталях.

    Творческим же процессом в ДК НТМК руководил не менее интересный человек Владимир Маркович Иоффе. Режиссер Московского мюзик-холла, племянник академика Иоффе, он отбыл сколько-то лет в лагерях ГУЛАГа. Иоффе – человек какого-то таинственного обаяния, выражавшегося в том, что к нему, в его большой кабинет тянулись люди не по делу, а просто так: побыть, посидеть. Молча посидел в кресле, и как будто от чего-то избавился или, наоборот, что-то приобрел. Со Смаравским они были в чем-то похожи, хотя внешне не имели ничего общего. Маркович - ниже ростом, говорил тихим голосом, зычным он становился только на репетициях. Остро ироничен, в том числе и над собой. Смеялся коротко, как через сурдинку. Любая его постановка оказывалась небанальной, в ней никогда не было даже фрагмента, на котором бы вдруг стало скучно.

    Смаравский и Иоффе были настоящими коллегами. Иоффе разбирался в людях. Четко выделял и отделял, кто чего-то стоит, а от кого толку не будет. "Пустота", чем бы она ни занималась, чувствовала сразу, что ее разглядели.

    Смаравский уехал, и его место занял новый директор – полковник в отставке Павел Петрович Пригарин. Многие думали, что начнутся перемены, но этого не случилось. Коллектив дворца, сложившийся и воспитанный при Смаравском, продолжал жить прежней жизнью.

    Пригарин как умный человек сразу признался, что к культуре никогда никакого отношения не имел. Это отметил и учел художественный руководитель дворца Владимир Маркович Иоффе. И принял меры к тому, чтобы из полковника сделать директора. Каждый раз, отправляясь в командировку в Москву, он брал Пригарина с собой, водил его по выставкам, музеям и театрам. Знакомил с известными актерами, художниками, музыкантами.

    Помню один случай. Я что-то делаю на сцене, где горит свет. А в зрительном зале - темно. И вдруг из темноты раздается голос Павла Петровича Пригарина: "Жора, а вот так, по-моему, было бы лучше". И он оказался прав. А Иоффе воспитал для ДК настоящего директора.

    Павел Петрович оказался еще и добрым человеком. Это не значит, конечно, что Смаравский был злым, но он казался аристократом и барином, а Пригарин оказался прост в общении. Это была совершенно новая краска в жизни дворца, и только высокая культура Иоффе сглаживала мягкую простоту полковника Пригарина.

    Третьим в этой связке был Борис Максимович Волопянский, заведующий культурно-массовым сектором. Очень подвижный человек, он, казалось, не мог пройти медленным шагом и десятка шагов. Иногда в каком-нибудь небольшом летнем концерте в парке он выступал в качестве иллюзиониста. Волопянский вел во дворце коллектив массовиков-затейников, которые проводили заводские вечера отдыха.

    Борис Максимович сотрудничал с журналом "Клуб и художественная самодеятельность", там публиковались его статьи. Проводил на базе ДК серьезные семинары по своей теме. Интересно, что в квартале, где жил Борис Максимович, его знали и уважали и взрослые, и дети. В выходные дни вечерами Борис Максимович во дворе перед трансформаторной будкой устанавливал кинопроектор – крутил кино.

    Я очень жалею о том, что не так подробно помню людей, с которыми тогда тесно общался. Вот их лица помню отлично, но ушли из памяти имена, а прошло всего-то 57 лет.

    Хорошо помню Василия Ивановича Субботина, который в свое время закончил Ленинградскую консерваторию. Консерваторские профессора надеялись, что выпустят в мир большого скрипача, но случилась трагедия – Василий Субботин поскользнулся, упал и сломал руку. Скрипача не получилось, зато во дворце культуры НТМК появился отличный дирижёр-хоровик.

    Александр Васильевич Мальцев – драматический актер, артист балета, балетмейстер, режиссер, художник, театральный бутафор. Он первым в Нижнем Тагиле создал студию классического балета, сначала на Уралвагонзаводе, затем в ДК НТМК. Выпускники его студии работают не только в России, но и за границей, например, в Канаде.

    Я работал с Мальцевым как художник-постановщик сначала над балетом Р. Щедрина "Конек-горбунок", а потом уже в другом дворце над спектаклем по сценарию, сочиненному самим Александром Васильевичем. Мне довелось и придумать и исполнить декорации к балету Мальцева "А зори здесь тихие…" Спектакль удался, зрители его приняли горячо, но показан он был всего один раз. Всю бутафорию, весь реквизит к балету сделал своими руками Александр Васильевич Мальцев.

    Михаил Дистергефт – художник, руководитель изостудии. Из его учеников, по крайней мере, тех, кого я знаю, получились хорошие художники. Николай Левченко – блестящий график, по-моему, его рисунки выставлялись во Дворце еще при Смаравском. Электронная версия historyntagil.ru. Пырьев, Шепилов, Николай Плисковский и еще многие, кого я не знаю.

    Мартынов – режиссер драматического коллектива. Знаю, что он занимался и с чтецами. Я писал для его спектакля "Свадьба в Малиновке" задник. Семенов – руководитель оркестра народных инструментов. Иван Крутский – балетмейстер, постановщик народных танцев, о нем я уже вспоминал. Виктор Семенович Куплецкий – пианист, композитор, пережил блокаду Ленинграда, снялся в кинофильме "Антон Иванович сердится" в роли тапера. Основательно забытый почему-то человек. Альберт Вагенлейтнер – постоянный ведущий всех концертов. Краснослав Шерстнев – ведущий программных концертов. Юрий Федоров – зав. электроцехом, всегда невозмутимый, никогда не суетившийся, какой-то весь домашний, уютный. Валерий Пологов – художник-осветитель, беззаветно любивший сцену, бесконечно добрый и талантливый человек.

    Из нижнего Тагила я уехал в 1965 году и вернулся обратно в 1992-м.

    Уезжал, увозя с собой память и любовь ко многому в этом городе. И особое место в моей памяти и в сердце занимал Дворец культуры металлургов. Он был для меня шкатулкой, наполненной драгоценностями, и где бы я ни жил, эта шкатулка была всегда со мной, я часто открывал ее, испытывая нужду в ее богатствах. Она помогала мне в жизни и в работе.

    Приехав снова в Тагил, я, естественно, направил свои стопы ко дворцу, о котором не забывал все эти годы. Еду, как когда-то, в трамвае, но еду уже, как в дом домой. Сердце стучит.… Вот он, ДК. Приехал, слава Богу! Те же колонны, та же ротонда, те же скульптуры… Но почему-то войти сразу не решаюсь. Обойти вокруг, что ли, для начала? Ведь домой приехал! – одернул я себя. Вошел! Куда вошел? Ошибся?! Что стало с интерьером? Где тот Дух дворца 1965 года? Что за перемены? Кто испортил то талантливое и мудрое решение архитектора, которое заботливо и так же талантливо берегли Смаравский, а потом Пригарин? Кто "особо понимающий" позволил дополнять, поправлять интерьер, так любовно созданный для людей тяжелой профессии – металлургов? Где моя шкатулка, которую я возил с собой 27 лет по всей стране? Где моя шкатулка? Вот она, вижу, только не вижу в ней прежних драгоценностей!

    Сейчас, спустя 20 лет после тех моих переживаний, может быть, все исправилось, появились новые руководители. Дай бог, чтобы они оказались последователями тех замечательных людей, с которыми мне посчастливилось работать во дворце, а не просто "менеджерами".

Георгий СМЕРТИН.

    Литература: Газета "Тагильский вариант", №21(70) от 14.06.2012.