Листая страницы истории

Автографы минувших тысячелетий

    Глядя на привычный для глаза милый пейзаж седого Урала – на горы и увалы, поросшие вековыми соснами, елями да кедрами, на мелкие горные речки и город, ощетинившийся сотнями труб, трудно поверить, что когда-то тут бушевали волны. Но это так.

    В тагильском мраморе встречаются ископаемые остатки морских моллюсков, кораллов, морской лилии. Учащиеся нижнетагильского Уральского училища прикладных искусств на одной из скал у реки Чусовой обнаружили хорошо сохранившиеся отпечатки хищных головоногих моллюсков – аммонитов, обитателей морей палеозойской эры.

    Совсем недалеко от Нижнего Тагила, в русле речки Шайтанки, найдены кости мамонта – зубы, бивни длиною почти 2,5 метра и другие части скелета. В окрестностях села Балакино на речке Виновке обнаружены кости мамонта и череп шерстистого носорога.

    В 1945 году недалеко от Нижнего Тагила на склоне горы Медведь-Камень был открыт грот. Тут нашли кости шерстистого носорога, северного оленя, дикой лошади, первобытного быка и кремневый отщеп. На скалистом полу грота имеются следы огня. Это была кратковременная стоянка палеолитических охотников. В 1974 году экспедиции нашего краеведческого музея удалось обнаружить первые стоянки мезолитического времени, среднекаменного века. Это стоянки Выйка II, Исток II, Крутяки I. Тут нашли нуклеусы, микропластинки, резцы и резчики.

    Особый интерес представляет Евстюнинское поселение – "автограф" неолита. Здесь раскопано жилище – полуземлянка площадью 36 квадратных метров, глубиной до 1 метра. Вблизи жилища располагался ряд летних костров и очагов. Кроме ранненеолитической резной керамики здесь найдены шлифованные топоры, тесла, кремневые наконечники стрел, скребки, ножи, нуклеусы, ножевидные пластины и отщепы.

    Найдены тут даже произведения искусства первобытного человека. Среди них керамическая птичка и каменный фигурный молот в виде скульптурной головы лося. Как показал анализ, эти находки, наряду с кокшаровскими, являются самыми древними неолитическими произведениями искусства на территории Евразии.

    Ко второму этапу неолита относятся Кокшаровский холм, Полуденка I, Юрьинское поселение. Полуденковское поселение, раскопанное в годы войны О.Н. Бадером, представляло собой три жилища четырехугольной формы, окруженные бревенчатой оградой. Кроме основных типов орудий, на Кокшаровскои холме найдены полтора десятка венчиков сосудов с налепами в виде головок животных и каменный фигурный молот, выполненный в виде стилизованной головы медведя, имеющий явно культовый характер.

    Наши археологи проводят большую работу по изучению истории зарождения на Урале древней металлургии. Большой интерес представляет Горбуновский торфяник, являющийся археологическим памятником мирового значения. Здесь раскопано несколько стоянок эпохи неолита и бронзы – Стрелка, VI разрез, I и II Береговые. Стоянки расположены на берегах и островах торфяника, который в свое время был озером.

    Культурные слои эпохи бронзы датируются серединой II тысячелетия до н. э.

    На VI разрезе открыты остатки шалашеобразного жилища с очагом и остатками хозяйственного инвентаря. На торфянике найдены медный нож, медный вислообушный топор, литейная формочка для отливки наконечника копья. Металлические изделия сопровождаются многочисленными каменными орудиями: наконечниками стрел, скребками, ножами, сверлами...

    Найдено также большое количество каменных и керамических рыболовных грузил, поплавков из коры деревьев, костяные гарпуны и рыболовный крючок.

    Мировую известность Горбуновскому торфянику принесли находки деревянных изделий. В городском краеведческом музее можно увидеть деревянные весла, остатки луков и стрел, полоз от саней, палку-копалку. В Государственном Историческом музее в Москве хранятся найденные тут стрела с древком и бумеранг.

    Большой интерес представляют также произведения искусства: фигурка лося, ковши с ручками в виде головок птиц, деревянные идолы.

    Интересным памятником поздней бронзы является Балакинское поселение конца II тысячелетия до н.э. Здесь среди остатков медеплавильных печей, медных шлаков, угольных и зольных пятен обнаружена самородная медь. Найдена тут и литейная формочка для отливки проколок. Круглые сосуды украшены меандровыми рисунками, которые говорят о связях нашего края с Южным Уралом.

    Самым интересным памятником гамаюнского этапа раннего железного века является Усть-Вагильский холм. Он расположен на берегу реки Тавды, в устье реки Вагиль. Высота холма 3 метра, площадь верхушки около 800 квадратных метров. Холм является многослойным памятником, возник он на неолитической основе, а его верхние слои относятся к раннему железному веку. Археологам удалось выявить следы жилья, очаги, кострища. При раскопках обнаружено большое количество каменных и железных орудий. Орнамент на сосудах представлен двумя типами: в виде косого креста или в виде горизонтально нанесенных волнистых змеевидных линий. Этот холм был местом жилья древних обитателей Урала.

    В усть-полуйское время население Среднего Урала увеличилось за счет пришельцев из Западной Сибири, которых привлекали сюда большие запасы руд, необходимых для выплавки металла. Пришельцы вместе с уральским населением составили большие племенные союзы угров, которые распространились от Оби до западных склонов Урала. Их селения, как правило, располагались на высоких, часто труднодоступных местах. Именно здесь древние угры и занимались выплавкой металла. Плавильные места обнаружены на вершинах гор Синяя, Деляночная, Голый Камень.

    Наиболее ярким памятником этого периода является высокий каменистый Лайский мыс, на котором экспедиция краеведческого музея обнаружила остатки II плавильных печей.

    Печи были сложены из камня или вылеплены из глины. Их диаметр колебался от 0,8 до 1 метра, высота – от 1 до 1,2 метра. В печах и около них найдены медные и железные шлаки, бракованные изделия, остатки тиглей – плавильных горшков, уголь и многочисленные мелкие кости. Обилие костей свидетельствует о том, что они служили флюсами, ибо известняки в то время еще не были известны. По особенностям орнамента на сосудах удалось установить, что древними металлургами нашего края были промансийские племена горного Урала.

    Итак, ранний железный век – это время зарождения древнейшей металлургии железа, это появление новых орудий труда, которые постепенно вытеснили каменные орудия.

    Лабораторные исследования железных изделий показали, что металл состоит из чередующихся ферритных полос с содержанием 0,01–0,03 процента углерода и полос с перлитоферритной структурой с содержанием углерода 0,3–0,8 процента. Оказывается, что древние манси создали особую технологию получения сырцовой стали непосредственно из руды. Эта сталь получила название – древнеуральская узорчатая сталь с полосчатой структурой.

    К памятникам позднего железного века относятся Уралочка, Ольховское, Новокушвинское, Лебяжинское поселения, Тагильский могильник. Эти стоянки принадлежали местному промансийскому населению и являлись временными стойбищами охотников и рыболовов. На Уралочке найдены остатки жилища площадью 64 квадратных метра. В нем размещалось 9 очагов. Железные орудия представлены наконечниками стрел, острогами и ножами.

    Недалеко от Уралочки находится Тагильский могильник. Здесь археологи вскрыли свыше 100 могил. Захоронения были произведены с обрядом трупосожжения. Под каждой каменной закладкой находились части разбитого сосуда, мелкие жженые косточки и железные ножи, остроги, плоские и трехгранные наконечники стрел.

    Урал привлекал многих, и не случайно вместе со следами проживания местного мансийского населения встречаются следы все новых и новых народностей.

    Большой интерес представляет средневековый памятник у подножия Голого Камня на высоком правом берегу реки Лебы. Это поселение болгар, изгнанных с Волги татарским нашествием. На поселении вскрыты остатки жилищ, кузницы и чугунолитейной домницы. Домница находилась на краю мыса, имела четырехугольное сечение. К востоку от печи располагались песочные литейные канавки, в которых археологи обнаружили куски застывшего чугуна. Этот первый очаг чугунолитейной металлургии на Урале относится к XIV–XV векам.

    Другой тип памятников средневековья связан с походом Ермака в Сибирь в 1581 году. Место первой зимовки дружины Ермака – Кокуй-городок. Городище расположено на высоком левом берегу реки Серебрянки, в 200 метрах южнее устья реки Кокуй. Оно окружено валом и рвом, в западной части имеется система оборонительных сооружений. В южной части Кокуй-городка под навесом в деревянной избе стояла железоплавильная печь. Вторая стоянка дружины Ермака находилась на левом берегу реки Тагил, в 500 метрах от устья реки Медведки, почти напротив горы Медведь-Камень. Городище также окружено валом и рвом. Рядом с остатками железоплавильной печи и кузницы найдены многочисленные следы пребывания русских дружинников – железные крицы, шлаки, куски железа, подковки для сапог, гвозди, части шлема, глиняная формочка для отливки пуль, сама свинцовая пуля и керамика XVI века.

    Таким образом, уже в древней истории Среднего Урала мы находим истоки современной уральской металлургии. В VII–III веках до н.э. была получена древнеуральская узорчатая сталь, в XIV веке получен первый чугун. В XVII веке в действие вступили первые железоделательные "заводы" Урала. Так зарождалась уральская горнозаводская промышленность.

У горы Высокой

    Легендами и сказаниями овеяна гора Высокая. Многим уральским заводам дала она жизнь, стала матерью многих уральских городов и заводских поселков: Невьянска и Черноисточинска, Салды и Шуралы, Ревды и Алапаевска. И на особицу среди них стоит Нижний Тагил – слава и гордость Урала.

    Вот что говорят об открытии горы Высокой исторические документы.

    25 августа 1698 года, после полуторагодичного заграничного путешествия Петра I, Москва пышно и торжественно встречала неугомонного и крутого нравом царя. Озабоченный приехал молодой царь из-за границы: собственными глазами увидел он, насколько отстала Россия от Европы. Многое нужно для того, чтобы догнать ее. В том числе металл, железо и медь...

    Сразу же по приезде вызвал к себе Петр молодого начальника Сибирского приказа Андрея Андреевича Виниуса и стал расспрашивать его о новых рудных местах и заводах. Виниус доложил царю:

    "По твоему указу, государь, послана была мною верхотурскому воеводе грамота произвести досмотр рудных мест по рекам Нейве и Тагилу. Верхотурский воевода Дмитрий Протасьев доносит: "Гора магнитная в ясашных вотчинах вверх тагильской волости вниз Тагила-реки на левой стороне: гора поверх длиннику 300 сажен, поперек 30 сажен, в вышину от Тагила-реки 70 сажен, в другую сторону тож, а среди горы пуповина чистого магнита".

    И еще отписал Протасьев, – продолжал Виниус,– "угожее место для завода досмотрел на реках Тагил и Выя сибирский боярский сын Михаиле Бибиков. В то же лето досмотр вели семь кузнецов и рудоплавщиков с Леонтием Новоселовым. По берегам тех рек лесы темные и боры и горы каменные и круг горы бор большой. А береги реки Тагил в том месте, где плотине быть, круты и высоки и лесу доброго для плотины строится предостаточно..."

    В тот же день, после встречи с царем, Виниус записал в дневнике: "И сентябре в 11 день великий государь, слушав выписки, указал по именному своему В.Г. указу в тех вышеописанных местах, где пристойнее и к железным рудам ближе и дров больше не в дальнем расстоянии от магнитной руды... завод завесть".

    Когда были получены образцы руды с рек Нейвы и Тагил, присланные по требованию царя верхотурским воеводой Дмитрием Протасьевым, их подвергли испытанию в Москве, Амстердаме, Риге и Туле. Из голландской земли, где магнитную руду с реки Тагил испытывал бургомистр Витзен, отзыв пришел весьма лестный: "Из 100 фунтов магнита выходит по 45 фунтов самого доброго железа". Из Риги отписали, что испытания также дали хорошие результаты.

    Еще определеннее высказались "бронники" оружейной палаты. Они признали, что уральское железо "будет против свицкого и во всякие оружейные стволы и замки годится". И, наконец, хороший отзыв был получен от тульского заводчика Никиты Антуфьева, которому также поручили испытание руды с Нейвы. Все это окончательно решило вопрос о строительстве заводов на Каменном Поясе, отпали всякие сомнения о наличии железных руд, годных для выделки железа.

    Скоро из столицы последовал указ: выстроить у тех рудных мест железный завод за счет казны. Место для пего было сыскано, и на речке Федьковке заложена плотина. Однако речушка оказалась маловодной, место неудобное, и завод был перенесен на реку Нейву, на место нынешнего Невьянска. Затем на Урале почти одновременно началось сооружение казенных Каменского, Уктусского, Алапаевского железоделательных заводов.

    Однако, несмотря на всю энергию и беспощадность Петра I, дело с постройкой заводов двигалось очень медленно. Петр вновь издает указ, торопит с началом заведения заводов.

    "В 7207 (1699) апреля 23 числа, по именному В.Г. указу и по выписке за пометою дьяка Никиты Зотова ведено в Верхотурском уезде на реках Тагиле и Нейве, где сыскана железная руда, завесть вновь железные заводы, а мастеровых людей взять с разных русских заводов по человеку или два, смотря, чтоб на тех заводах в мастеровых людях скудности не было и тех заводов не остановить".

    То же стремление ускорить постройку железных заводов на Каменном Поясе побудило Петра I привлечь к этому делу тулянина Никиту Антуфьева (Демидова) с его опытом, капиталами, предприимчивостью. Во многих публикациях быстрое возвышение Никиты Антуфьева (Демидова) приписывают случайной встрече его с Петром I. По одной версии, царь отдал Демидову починить пистолет заграничной работы и кузнец якобы изготовил новый, лучше заграничного, за что был обласкан и награжден Петром. По другой – царь заказал Демидову несколько алебард и фузей. И этот заказ также был выполнен отлично, за что Петр щедро наградил расторопного Антуфьева. Интересные сведения на этот счет нашел советский исследователь хозяйства Демидовых Б.Б. Кафенгауз. Ему удалось обнаружить наиболее ранние документы о Никите Демидове, относящиеся к 1691 году, которые показывают, что Демидов был не простым кузнецом, как его представляют биографы, а принадлежал к зажиточной верхушке тульских промышленников. Он выполнял для казны крупные поставки оружия, имел оружейную фабрику и железоделательный завод.

    Отсюда можно сделать вывод, что Демидов рано стал известен окружению Петра I как опытный оружейник и заводчик и пожалование ему Невьянского завода вполне правомерный шаг правительства, стремившегося всеми путями ускорить строительство заводов на Урале, и прежде всего расширение военной промышленности.

    Кровью писалась история строительства заводов на Урале, история освоения этого богатейшего края.

    23 апреля 1699 года разрешена была закладка Невьянского казенного завода. Потянулись на дальний Каменный Пояс подводы с оборудованием. В чащобах и болотах прокладывались дороги, насильно мобилизованных крестьян и ямских охотников Верхотурского уезда сгоняли на постройку завода. Из Центральной России везли мастеровых, кузнецов, из Тобольска – "прочих работников".

    Строительство завода шло медленно. Наконец, 15 декабря 1701 года из домны Невьянского завода был получен первый чугун.

    Начавшаяся в 1700 году война со Швецией остро поставила перед Петром I вопрос о создании отечественной промышленности. Армии не хватало пушек, ядер к ним, ружей. Все это было особенно необходимо после поражения под Нарвой, требовалось немедленно, в больших количествах.

    Несомненно, эти события ускорили переезд Демидова на Урал и передачу ему Невьянского завода. Ввиду того что Петр I запретил Демидову рубку лесов близ Тульского завода, Никита обратился к царю с просьбой передать ему Невьянский завод. После обсуждения условий передачи и цен на продукцию, которые были предложены Демидовым значительно ниже существовавших, Петр I издал указ: "1702-го марта в 4 день великий государь, сей выписки слушав и доношения тулянина Никиты Демидова, по именному своему В.Г. указу указал Верхотурские железные заводы на Нейве – реке, и буде приищет по той и иных реках и Тагиле у магнитной горы, Верхотурскому уезду заводы отдать во владение ему Никите, и ставить ему с тех заводов в его В.Г. казну на всякие обиходы воинские припасы, пушки, мортиры, бомбы, гранаты и что писано выше сего по тем вышепоименованным ево Никитиным ценам перед иноземческими с убавкою опричь пушек и мортир, которые ставить по тем ценам, как уговаривал".

    Спустя два дня Петр дополняет указ, предоставляя Демидову ряд льгот и привилегий. Ему были переданы во владение обширные земельные и лесные угодья по реке Нейве: "А владеть ему лесами, землями и угодьями всякими во все стороны по тридцати верст". К заводу были приписаны Аятская и Краснопольская слободы и монастырское село Покровское.

    Никита Демидов и его сын Акинфий, получив огромные земли и широкие права, проявили незаурядную энергию, мастерство, ненасытную жадность и деспотизм при освоении края, его богатств, по строительству новых заводов. Жестокости в эксплуатации крестьян и мастеровых у них не было предела – на костях и слезах крепостных возводили они новые заводы, создавали богатейшую в России некоронованную империю.

    Расширив производство на Невьянском заводе, куда Демидовы вложили 11 тысяч рублей, они строят три новых – Шуралинский (1716), Быньговский и Верхнетагильский (1718). В 1720 году Никита и Акинфий Демидовы обратились к правительству с просьбой разрешить им построить на речке Вые, где сыскана медная руда, Выйский медеплавильный завод.

    20 декабря 1720 года последовал указ Петра I, которым "велено тулянину Никите Демидову в Сибирской губернии в Верхотурском уезде на государевой порозжей земле, за речкою Выею, где он нашел медную руду, на оном месте построить ему медный завод за свои собственные деньги и на том заводе плавить ему медь".

    Богатство Демидовых росло с каждым днем. Милости царя сыпались на них как из рога изобилия, заводчики получали все новые и новые льготы. В 1709 году Никите присваивается звание комиссара, а в 1726 году указом Екатерины I Акинфий Демидов пожалован в дворянское звание, 20-е годы отмечаются усиленным строительством заводов на Каменном Поясе.

    Для обеспечения их рабочей силой Демидовы принимали беглых крестьян, скрывавшихся раскольников (кержаков). В фондах Нижнетагильского музея краеведения хранятся копии страшных документов – "купчие крепости". Сотни людей, словно скот, покупались Демидовыми в центральных губерниях и перевозились насильно на Урал. И по сей день у старожилов живы в памяти горькие рассказы дедов о страшной демидовской неволе.

    8(19) октября 1722 года на Выйском заводе началась плавка меди. Однако, как оказалось вскоре, Демидовы "ошиблись": медная руда была низкого качества. "Токмо та руда, – писал В.И. Геннин, – имеет в себе более железа, нежели меди. А из черной меди изо ста пудов выходит чистой по семи пуд".

    Но "ошибка" не огорчала Демидовых. Главная забота – наложить лапу на жемчужину Уральских гор – гору Высокую – осуществилась. Сооружаются две домны для выплавки чугуна и молоты для переделки его в железо.

    Демидовы вели себя на Урале как полновластные хозяева, не останавливаясь часто и перед прямым беззаконием. Их разбойничьи действия привели к столкновению с начальником казенных горных заводов Василием Никитичем Татищевым. Он приехал на Урал весной 1720 года и энергично взялся за устройство горного дела, защищая интересы государства. Это и привело к конфликту между Татищевым и Демидовыми. Используя свои связи и деньги, Демидовы добились, чтобы Татищева отозвали с Урала.

    Хотя Нижнетагильский завод Демидовы начали строить раньше Выйского, первая домна – самая крупная в Европе – была пущена только в 1725 году, в 1726 году – вторая, в 1730-м – третья и лишь в 1735 году – четвертая. Никита Демидов не дожил до пуска завода – он умер 17 ноября 1725 года, передав почти все наследство в руки старшего сына Акинфия Демидова. Уже в 1733 году, по данным горного начальника Геннина, на Нижнетагильском заводе три домны выплавляли чугуна от 250 до 400 пудов в сутки, а двумя молотами выделывалось в год 16 тысяч пудов железа.

    Акинфий Демидов строит Шайтанский, Черноисточинский, Уткинский, Суксунский, Бымовский, Висимо-Шайтанский и другие заводы. Всего после смерти этого энергичного и властного человека осталось 23 железоделательных и медеплавильных завода. Но главным детищем Демидовых был Нижнетагильский завод.

    Быстрым расцветом демидовские заводы обязаны энергии, деловитости, опыту Акинфия Демидова, державшего в своих руках непосредственное руководство огромным хозяйством, умевшего вникать во все подробности любого дела. С другой стороны, пользуясь неограниченным покровительством правительства, Демидов не знал удержу в жестокой эксплуатации крестьян и; мастеровых, в грабеже богатств Каменного Пояса.

    За три года до смерти Акинфия Демидова, в ответ на его жалобы якобы на "обиды и разорение", императрица издала указ, в котором было сказано: "Ежели где до него Акинфия Демидова будет касаться, какие дела или от кого будет в чем на него челобитье, о том доперед доносить е. и. в. понеже е. и. в. за его верные е. и. в. службы в собственной протекции и защищении содержать имеет".

    Можно себе представить, что позволял себе этот некоронованный властелин огромного края, имея подобную "протекцию".

    До нас дошли документы, изданные непосредственно Акинфием Демидовым, – это инструкции приказчикам, письма, распоряжения, которые довольно ярко характеризуют неуемную жестокость, хитрость и жажду наживы. Он, например, требует, чтобы провинившиеся мастеровые были наказаны "без всякого к ним послабления", "без упущения", "чепью и кучною ломкою".

    В других случаях грубый окрик чередовался с льстивыми уговорами. Обращаясь к приказчику Нижнетагильского завода, Акинфий Демидов писал в ноябре 1738 года: "В бытность свою здесь Веденя Терентьев объявил нам, что у вас новая фабрика весьма строится хило и радения-де у вас к тому нет и к окончанию-де строением оная фабрика не поспеет по вашему проворству, и ежели то правда, то наглухо вы мне в том обиду делаете. Прошу хотя ныне леность вам оставить, а к достройке показать ревность. На Ревде с вашею вдруг такая фабрика зачата была делать, а ныне уже действует, хотя там в людях тоже недостаток был и, кроме того, чинили помехи башкиры".

    Тут весь и хитрый, и льстивый, и жестокий Акинфий Демидов. Обладая к тому же большим опытом в заводском деле и незаурядным умом, он сумел вывести свои заводы на одно из первых мест в Европе.

    Тагильское железо с маркой "Старый соболь" пользовалось мировой славой, его охотно покупали во Франции, Англии и других странах. Демидов нажил огромное богатство на крови и слезах крепостных.

    Акинфий Демидов умер 5 августа 1745 года. Среди его огромного состояния было 23 железоделательных и медеплавильных завода, соляные промыслы в Соликамске, два кожевенных завода. Словно хищники, набросились его сыновья на огромное состояние. В течение многих лет велись вокруг раздела имущества интриги, вражда, и лишь в 1758 году братья Демидовы вступили "в особые владения".

    Первому отошла Невьянская часть заводов, второму – Ревдинская и третьему – Нижнетагильская.

Тагил крепостной

    Интересные сведения о Нижнетагильском заводе сообщает побывавший в 1770 году в Нижнем Тагиле известный ученый П.С. Паллас. Нижнетагильский завод, по его словам, "меж всеми частными Сибирскими заводами совершеннее, порядочнее, важнее и прибыльнее железом". А чуть ниже Паллас описывает жуткую картину демидовской каторги, беспощадной эксплуатации детей мастеровых:

    "По большей части собирают ныне около горы поверх лежащую руду и как ее без трудности доставить можно, то употребляют к сей работе детей мужска и женска полу, с платою по три копейки на день. Душ до четырехсот собираются с охотою ежедневно быть в работе".

    Можно представить себе семи-десятилетних мальчишек и девчонок, сгибающихся под тяжестью рудной ноши. Да, верно пелось тогда в песнях, что "демидовская каторга нас душит с юных лет". Теперь понятно, почему Акинфий Демидов неистово восстал против В.Н. Татищева, который организовал казенные "арифметические" школы при заводах и повелел обучать детей грамоте. Демидов жаловался Петру I:

    "Ежели забирать малолетков 6–12 лет в школу, то заводчикам неоткуда людей брать, и оттого впредь заводов размножать будет некем, также и заводчикам ревностной охоты не будет..." Под давлением Демидова правительство отказалось от обязательного создания школ при частных заводах.

    Многие документы, дошедшие до нас, в частности отчеты заводской конторы, раскрывают ужасную картину эксплуатации и полного бесправия мастеровых. Перечень "штрафов" – тюрьма, кандалы, цепи, битье вицами, то есть розгами, "выстрижение лба". В отчетах, например, сообщается о том, что счетчик Алексеев за ошибки при счете в течение месяца "выдержан при должности скованный в ножных железах". Молотовый работник Семен Елисеев "за самовольную отлучку в посторонние селения" бит батогами.

    В одной из челобитных мастеровые демидовских заводов писали: "При заводской работе происходило нам не токмо излишне противу положенного на нас подушного оклада, но и самые мучительные ругательства. Приказчики и нарядчики не знамо за что немилостиво били батожьем и кнутьями, многих крестьян смертельно изувечили, от которых побоев долговременно недель по шесть и по полугоду не зарастали с червями раны".

    С самого начала демидовского господства на Урале крепостные протестуют против произвола и грабежа Демидовых.

    Первое крупное восстание произошло на Нижнетагильском заводе в 1762 году. В мае этого года был издан указ, запрещающий заводчикам покупать к заводам деревни, а довольствоваться вольными наемными рабочими.

    Два крестьянина села Покровского, приписные Тагильского демидовского завода, купили на базаре в Невьянске копию этого указа Петра III. Вернувшись в село, собрали сход, зачитали указ и истолковали его так, что им можно "отбыть от заводских работ". Восставшие крестьяне и мастеровые прекратили работы и создали свой выборный орган – земскую избу – и заявили через своих выборных Палитова, Салаутина, Крючкова о том, что они должны работать "за один подушный оклад, а сверх того работать из воли".

    Выборных арестовали и решили отправить, как бунтовщиков, в Екатеринбург. В дополнение к этому по заводскому поселку разнесся слух, будто бы Палитова и Салаутина зашивают в сырые кожи, чтобы увезти из Тагила. Это всколыхнуло приписных и мастеровых. Огромная масса людей собралась у заводской конторы, требуя освобождения своих товарищей. В толпе замелькали колья, в приказчиков полетели камни. Собравшиеся в конторе надзиратели, уставщики, приказные решили припугнуть возмутителей, выкатили на крыльцо пушки и выстрелили из одной. Но восставшие бросились с палками и камнями, "пушки и ружья отняли и увезли во учрежденную ими самовольно земскую избу". Заводские служители укрылись в конторе. Тем временем часть людей бросилась к демидовской тюрьме и освободила Палитова и Салаутина. Их торжественно провели в земскую избу – штаб восставших.

    Восстание крепостных было подавлено. Палитов, Салаутин и Крючков, как первозачинщики, были наказаны кнутом и сосланы на Колывано-Воскресенский завод. Еще 13 человек были биты плетьми и батогами и затем отправлены домой.

    Восстание 1762 года показало настойчивость и организованность крестьян и мастеровых. Создание земской избы, коллективно вырабатываемые требования свидетельствовали о нарастании протеста против демидовской кабалы.

    Жестоко наказаны бунтовщики. Но страх наказания не смог заглушить ненависть. Едва на заводы дошел слух о восстании крестьян под руководством Пугачева, волнения мастеровых возобновились. На заводах появились воззвания и манифесты Пугачева. В январе 1774 года пугачевский атаман И.Н. Белобородов занял Билимбаевский, Нижнешайтанский и Уткинский заводы.

    Вокруг Нижнего Тагила срочно строятся крепостная ограда, завалы, привозятся пушки и оружие, создаются вооруженные отряды. Однако мобилизованные мастеровые отказывались выступать против Пугачева, а часто примыкали к нему.

    После занятия повстанцами Уткинского завода Нижнетагильской конторе было предписано выделить дополнительно 300 вооруженных людей при двух пушках, но рабочие уклонялись от службы. Мирской староста Егор Куклин сообщал, например, из Нижнего Тагила: "...люди не согласились выступить и решили оставаться при заводе, объясняя это тем, что и так у нас разослано сот до осьми человек". Отказались выслать отряд против Пугачева мастеровые Салдинского завода.

    В Висимо-Шайтанском заводе жители открыто стали говорить о присоединении к восстанию. Приказчик этого завода сообщал в Нижнетагильскую контору о том, что жители "в подданство злодейской толпы склонны и зачинают чинить бунт", а сами служители находятся под караулом у рабочих, которые намереваются выдать их пугачевцам, и просил выручить их "из видимой гибели".

    До Нижнего Тагила Пугачев не дошел, однако восстание оказало большое влияние на заводчиков, заставило их задуматься над необходимостью некоторого улучшения положения мастеровых. Так, Н. Демидов в октябре 1774 года распорядился пересмотреть оплату поденным работным людям, хотя прибавка была мизерной.

    Зато, когда начальство потребовало объявить убытки, которые понесли заводы от восстания, управление Нижнетагильских заводов Демидова предъявило комиссии официальный счет, в котором, между прочим, было показано: "...с заводов во время сражений со злодеями убито людей 10 человек, по 250 руб. каждый – на 2500 руб.". Однако эта статья комиссией принята не была.

    В 1737 году заводы Акинфия Демидова производили на Урале столько чугуна, сколько выплавляла половина заводов Англии. А железо марки "Старый соболь" выделывалось исключительно высокого качества.

    После раздела предприятий Акинфия Демидова Нижнетагильская часть состояния из Нижнетагильского завода и тяготевших к нему Выйского, Черноисточинского, Висимо-Шайтанского, Лайских заводов досталась младшему сыну, Никите. К ним вскоре прибавилось еще три завода: Нижнесалдинский (1760), Висимо-Уткинский (1771) и Верхнесалдинский (1778), составившие затем Нижнетагильский горный округ.

    О процветании заводов Н.А. Демидова можно судить по росту выплавки чугуна. Если в 1766 году она составила 392 тысячи пудов, то к концу столетия достигла 734 тысяч пудов. В это время Нижнетагильская группа заводов превысила по размерам производства все заводы, принадлежащие в середине XVIII столетия Акинфию Демидову.

    Успеху заводского дела, безусловно, содействовало и то, что наиболее деятельный из братьев, Никита, стремился привлечь на заводы знающих специалистов, следил за техническими новинками и применял некоторые из них в заводском производстве. Однако главным условием процветания оставалась нещадная эксплуатация крепостных мастеровых, грабеж их. Демидовская тюрьма не пустовала, в ней томились десятки узников, обреченных на смерть. Людей по-прежнему стегали вицами, заковывали в железо, неугодных сдавали в рекруты.

    Успеху демидовских заводов способствовали и природные условия: богатая рудой гора Высокая всего в двух километрах от завода, достаточное количество воды в реке Тагил и дешевые рабочие руки – все это было золотым дном для Демидовых.

    В 1814 году началась разработка знаменитого Меднорудянского рудника. Тагильская медь в больших количествах и по довольно высоким ценам продавалась за границу. Не менее дорого ценился и малахит, составивший Нижнему Тагилу не меньшую славу, чем медь.

    Тагильский малахит использовали для украшения строившегося тогда Исаакиевского собора в Петербурге. Уральскими мастерами была создана из огромной глыбы малахита знаменитая ваза, которая по сей день находится в Эрмитаже. В Зимнем дворце имеется изумительный Малахитовый зал, стены которого облицованы тагильским малахитом. В Меднорудянском месторождении были найдены глыбы малахита весом около 400 тонн. Нигде в мире никто ничего подобного не встречал.

    Едва ли не самой худшей демидовской каторгой была работа в "горе", то есть медной шахте рудника. Добыча руды велась самым хищническим способом. В узких и низких штреках, с обушками в руках, как кроты, долбили руду рудокопы. В шахте происходили обвалы, заживо погребая десятки людей. За двенадцатичасовую смену шахтерам платили нищенскую плату – 50–60 копеек. Один из управляющих признавал: "С вышеозначенной платой работник не в состоянии прокормить свое семейство, если оно велико".

    Шахты постоянно заливала вода, откачивали ее конным воротом. Наконец вода совсем одолела, начала заливать штреки. Демидов, чтобы не потерять прибыли, вынужден был отпустить некоторую сумму на техническое переоснащение рудника. Заводские специалисты из крепостных, получившие специальное образование за границей, сумели организовать более или менее правильную эксплуатацию рудника. Появились первые машины – сначала водяные (штанговые), построенные крепостным изобретателем-самоучкой С. Козопасовым, а затем и паровые, сделанные талантливыми тагильскими механиками Черепановыми. Их использовали для откачки воды из шахт рудника.

    Скоро Медный рудник превратился в крупное предприятие. На его территории находилось семь шахт, механизмы для подъема руды, каменные корпуса штанговых и паровых машин, медеплавильная фабрика, лаборатория и т. д.

    Во второй половине XVIII века начинает бурно расти Тагильский поселок. Строятся господская "красная хоромина", каменный расчетный дом, а в 1764 году – каменная церковь, на украшение которой Демидовы не пожалели средств. Даже Паллас, видавший подобные сооружения, с восторгом описывает: "Церковь с пребогатым куполом и высокою башнею, которая покрыта железом... украшена великолепно и снабжена богатою утварью".

    По подсчетам путешественника, в Тагиле уже в 1770 году насчитывалось 1034 дома с 2579 жителями мужского пола, а всего вместе с Выйским поселком здесь проживало 7 тысяч человек. За тридцать лет население увеличилось вдвое. Нижний Тагил стали называть железной столицей Урала.

    Действительно, в 1797–1801 годах (цифры средние за пятилетие) на Нижнетагильском заводе выплавлялось за год 483,7 тысячи пудов чугуна. Столько металла не выплавлял ни один завод в России.

    В заводском поселке строятся каменные дома, раздвигая его границы. Демидовы везут массу людей из центральных губерний – им нужны дешевые рабочие руки, – селят их на Гальянке, Ключах. Значительная часть населения Тагила состояла из старообрядцев – кержаков, которые скрывались от преследования царских властей и церкви. Нуждаясь в рабочих руках для строительства заводов, Демидовы широко привлекали их к заводским работам. Для углежжения, перевозки дров, угля и руды использовались местные крестьяне приписанных к заводу деревень, принимали Демидовы и беглых. Покупали они крепостных в разных концах России.

    В Нижнетагильском краеведческом музее хранятся документы о покупке Демидовыми людей. В одной из "купчих крепостей" значится, что Н. Н. Демидов в 1823 году купил у помещиков в Черниговской губернии 9570 крепостных душ и перевез их на свои заводы. В документах о переписи крепостных Висимо-Уткинского завода среди многих фамилий есть и Зашляпины. Это были предки сталевара Юрия Михайловича Зашляпина, одного из инициаторов соревнования за звание бригады коммунистического труда.

    А завод меж тем рос, ширился и поселок. Появились и новые промыслы. Один из путешественников, побывавший на заводе, пишет: "Тагильские бураки (по-местному – туесы) издавна пользуются славою: они, крашеные, золоченые, расписные и лакированные снаружи, очень красивы и оригинальны. Ценятся на рынке тагильские подносы, ведра, шкатулки, приготовленные из тонкого, гладкого и мягкого железа, крытые зеркальным лаком, иногда украшенные рисунками, в которых тагильские умельцы большие мастера".

    Наряду с промыслами расширяется торговля. В вотчину Демидовых входило 18 деревень, 7 заводских поселков с населением около 20 тысяч человек. Все заводы, рудники в 1807 году были объединены в один горный округ – самый крупный на Урале. А Демидовы были удельными царьками в нем, хозяевами над тысячами крепостных мастеровых, распоряжаясь по своему усмотрению их судьбами. Демидовы владели огромными земельными угодьями, лесами. К ним прежде всего относится замечание В. И. Ленина о том, что уральские заводовладельцы были "и помещиками и заводчиками", и этот двойной гнет особенно тяжело ложился на плечи трудового люда.

    Посетивший демидовский завод в 1846 году профессор Казанского университета И.Я. Горлов писал: "Нижний Тагил есть настоящий город, заключающий обширную городскую промышленность". Перед реформой 1861 года в нем проживало свыше 31 тысячи человек. Поселок усиленно застраивается, расширяется, особенно его центр. Появляются каменные дома: главное заводское управление, заводской госпиталь, особняки заводских служащих и т. д. В проектировании зданий участвуют архитекторы К.А. Луценко, А.П. Чеботарев, а также заграничные мастера. Кадры для демидовских предприятий готовило горнозаводское училище, открытое еще в XVIII веке. В конце 40-х годов в поселке открываются четыре приходские школы, а еще позднее создается заводская библиотека, которой могли пользоваться заводские служащие, купцы и духовенство.

    Пожалуй, самым примечательным явлением в культурной жизни Нижнего Тагила этого периода следует назвать открытие заводского "музеума", библиотеки, а также появление театра. В ноябре 1862 года служащие завода наняли у заводоуправления по улице Нижняя Ерзовка дом под любительский театр. На сцене его играли пьесы А.Н. Островского, выступали приезжие труппы с участием таких выдающихся мастеров сцены, как В.Н. Давыдов, Г.Н. Федотова, А.А. Яблочкииа. Представители последующих поколений Демидовых были довольно бесцветными .личностями. Может быть, именно поэтому им очень хотелось прославиться. Ради славы был построен довольно курьезный памятник Николаю Демидову в Нижнем Тагиле. Современники не могли без возмущения и боли за Россию смотреть на этот монумент.

    Внизу, по углам четырехгранного пьедестала, поставлены четыре группы: первая – мальчик с книгой в руках слушает богиню мудрости; вторая – юноша высыпает из рога изобилия плоды на колени своей наставнице; третья – воин в обличье Николая Демидова защищает отечество; четвертая – престарелый Демидов в беседе с женщиной в греческих одеждах как бы олицетворяет покровителя наук и художеств. И, наконец, на верху памятника Демидов в сюртуке с орденами снисходительно протягивает руку коленопреклоненной женщине в царской короне, то есть России. Суть идеи памятника ясна: без щедрости Демидовых плохо пришлось бы России.

    Трудно сказать, чего же тут больше: наглости, самодовольства или презрения к России. Сколько унижений, горя принесла мастеровым погоня Демидовых за славой, сколько денег, нажитых на поте и крови крепостных, бросали они ради нее на ветер.

    Купив себе в Италии титул князя Сан-Донато, Анатолий Николаевич Демидов приобрел виллу стоимостью один миллион рублей, содержал в Италии ряд благотворительных учреждений, пенсионеров и прочих нахлебников, в то время как на заводах гнули спину тысячи бесправных людей, получая за свой труд нищенскую плату.

    Расточительству Демидовы не знали пределов. Так, принцесса Матильда де Монфор, племянница Наполеона III, бывшая всего несколько лет женой А.Н. Демидова, получала от заводов

    50 тысяч рублей в год. Да на содержание наследников выдавалось 150 тысяч. Зато на заводах, как вспоминает В.Е. Грум-Гржимайло, работавший на Нижнесалдинском заводе, "была введена в норму" медицина: ей оставили только 25 тысяч рублей в год.

    В 1896 году Демидовы на нужды школ отпустили 8327 рублей, а на содержание церквей – 18 949 рублей. В 1911 году они полностью прекратили содержание школ и рабочие вынуждены были отчислять на это средства из своих скудных заработков. Считаясь "просвещенными" людьми, Демидовы посылали некоторых своих крепостных учиться за границу.

    Во Франции обучался художественному литью Ф. Звездин; в Италию для овладения мастерством живописи поехал М. Дмитриев; Ф. Швецов, П. Мокеев учились за границей горному делу и металлургии.

    Однако "иностранцев" на заводе встречали неприветливо, насмешками. Управляющие заводами боялись соперничества со стороны приехавших специалистов, особенно техников, и всячески их унижали. Приезжим инженерам мешали применять свои знания. Многие из этих "воспитанников" покончили жизнь самоубийством, другие спивались и гибли в нищете, третьи смирялись, привыкали к крепостническим порядкам и не занимались "излишним умствованием".

    Известно любопытное письмо Демидова по поводу попытки одного из "иностранцев", Ф.И. Швецова, получить вольную помимо заводовладельца. "Он воображает, что его в Москве экзаменуют и через оное он получит отпускную. Пусть льстит себя тщетною надеждою. Баженов и его покойный товарищ, кажется Арефьев, могли быть приняты академиками, но как я па оное не был согласен, то остались в моем владении". .

Тагил капиталистический

    "В XIX веке, – писал известный исследователь металлургии Урала Д. Кашинцев, – выступал феодал-заводчик иного типа, чем хозяйствовавший в минувшем столетии. Инертный, бесталанный, он лишен был волевых организаторских импульсов хищников XVIII века. Для поддержания высокой нормы-прибыли в условиях растущей конкуренции на мировом рынке и внутри страны у него оставалось одно испытанное средство – еще большее усиление эксплуатации рабского, полурабского труда". Именно так вели дело Демидовы. Они плохо заботились о техническом улучшении заводского производства, требуя лишь одного – увеличения доходов.

    Но уже тогда Нижний Тагил являлся средоточием народной творческой мысли, технического прогресса в русской металлургии и машиностроении. Отсюда вышла целая плеяда открывателей и изобретателей, имена которых золотыми буквами вписаны в историю отечественной техники. Это создатели первого русского паровоза Ефим и Мирон Черепановы, строитель первого в мире велосипеда Ефим Артамонов и механик Егор Кузнецов, гидротехник Климентий Ушков, изобретатель листопрокатной машины Федор Шептаев, строитель штанговой машины Степан Козопасов. Позднее здесь работали такие видные металлурги, как Константин Павлович Поленов, Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, Вячеслав Николаевич Липин, Иван Федорович Макаров и другие.

    В Нижнем Тагиле еще в первой половине XVIII века впервые в мире была освоена плавка в доменных печах трудновосстановимого магнитного железняка.

    В 1834 году славные изобретатели отец и сын Черепановы построили первую в России дорогу с паровой тягой и чугунными рельсами, предназначенную для перевозки медных руд с рудника на завод.

    Еще в 70-е годы XVIII века в Нижнем Тагиле на плющильной фабрике впервые на Урале было прокатано листовое железо.

    Здесь впервые были опробованы многие технические новшества, оставившие след не только в истории Нижнего Тагила, но и в развитии передовой технической мысли России. Однако эти новшества не находили поддержки со стороны хозяев.

    Известен такой факт. Павел Павлович Демидов проиграл в Монте-Карло 600 тысяч рублей, поставив предприятия в катастрофическое положение. Чтобы как-то поддерживать заводы, на 10 лет вперед была запродана вся платина.

    В конкуренцию с демидовским железом вступало более дешевое, произведенное па заводах юга России. Лишь начало строительства железных дорог в России вызвало заметное оживление на демидовских заводах, увеличение производства металла, и прежде всего рельсов и креплений к ним. В 1837 году Нижнетагильский завод поставил рельсы для Николаевской железной дороги, соединившей Москву и Петербург. А это потребовало от владельцев некоторого технического совершенствования производства.

    Пожалуй, самым значительным новшеством было внедрение пудлингования вместо кричного способа производства железа, что позволило увеличить выделку железа из чугуна. Другим важным событием явилось возрождение и совершенствование прокатного производства, освоение в 1876 году выплавки доменных ферросплавов, нужных для сталеварения.

    На заводах появляются паровые машины Черепановых, а затем и иностранные. Но этот процесс шел очень медленно. В 1848 году в округе имелось лишь 9 паровых машин. И даже спустя 15 лет на заводе было 114 водяных колес, 4 турбины и всего 20 паровых машин. В 1876 году на заводе построили первую мартеновскую печь, в 1878 году – вторую.

    Внедрение новой техники в какой-то мере позволило Демидовым отсрочить на своих предприятиях кризис, который охватил уральскую горнозаводскую промышленность. Однако феодально-крепостнические порядки, рутина и косность являлись препятствием прогрессу.

    "Но то же самое крепостное право, – писал В.И. Ленин, – которое помогло Уралу подняться так высоко в эпоху зачаточного развития европейского капитализма, послужило причиной упадка Урала в эпоху расцвета капитализма" ¹.

    В 1861 году крепостное право было официально отменено. Однако положение мастеровых и крестьян от этого не улучшилось, а Демидовы продолжали быть крупными землевладельцами и помещиками: им принадлежало на Нижнетагильских заводах 629 773 десятины земли, леса, покосов и т. д. Остатки крепостничества, за которые продолжали цепляться горнозаводчики, тормозили промышленное развитие Урала.

    Однако под давлением конкурентов Демидов вынужден принимать меры для некоторой реконструкции заводов, приглашать передовых инженеров. Помогло заводскому делу и строительство горнозаводской железной дороги, которая в октябре 1878 года была сдана в эксплуатацию, открыв более широкий и дешевый доступ на рынки сбыта уральскому железу и другой продукции.

    Не получив "настоящей воли" в феврале 1861 года, горнозаводское население надеялось получить ее с введением уставных грамот, но снова увидело обман. Вот почему борьба против уставных грамот на Нижнетагильских заводах, где особенно нагло и безнаказанно издевались над мастеровыми и крестьянами, заявляя, что "без их согласия введут грамоты", носила упорный характер.

    С возмущением писал в то время о позорных и наглых издевательствах Демидовых над мастеровыми заводов, о невыносимых условиях уставной грамоты, которая была навязана работным людям, Д.Н. Мамин-Сибиряк, в произведениях которого, отмечал В.И. Ленин, "рельефно выступает особый быт Урала, близкий к дореформенному, с бесправием, темнотой и приниженностью привязанного к заводам населения..." ².

    Управление Нижнетагильских заводов при составлении уставной грамоты начало с того, что совсем не показало при своих заводах таких работ, которые давали право на звание сельского работника, а следовательно, и на надел пахотной земли. Все население Тагильских заводов, достигшее 100 тысяч, было зачислено мастеровыми, и таким образом владелец сохранил за собой всю землю, которую обязан был выделить сельским работникам.

    "...Мы видим, что это совершенство канцелярской казуистики и российского крючкотворства..." – замечает Д.Н. Мамин-Сибиряк.

    Население округа, и прежде всего мастеровые и крестьяне, отвергли это насилие, борьба их с заводовладельцами была острой и продолжительной. В 1873 году начался общероссийский промышленный кризис, который охватил и Нижнетагильские заводы. Положение мастеровых не улучшилось, а ухудшилось. По-прежнему не решался вопрос о наделении их землею. Скоро недовольство мастеровых вылилось в стачку. Поводом послужило введение на демидовских заводах в 1874 году расчетных книжек. Рабочие отказались получать книжки, заявляя, что вводятся они незаконно, с целью прикрепить мастеровых к заводам, оставить их на вечные времена мастеровыми, лишить полного земельного надела.

    В ответ на сопротивление мастеровых заводоуправление объявила по цехам, что все рабочие непременно должны взять книжки, без которых не будут приняты на работу, а все неработающие будут лишены прав на медицинское пособие, бесплатное школьное обучение детей и другие льготы.

    С этого времени и началась "книжная история" – стачка в округе Нижнетагильских заводов. Первыми ее начали рабочие Нижнесалдинского завода. Они отказались брать книжки, не вышли на работу. Остановились заводские производства, кроме домны. В этот же день в Салду приехали помощник управляющего заводами округа Колногоров и мировой посредник.

    Встретившись с толпой рабочих возле волостного правления, Колногоров увидел, что "салдинцы заранее подготовлены были к отпору". Рабочие не приняли его объяснений о целесообразности введения расчетных книжек и настойчиво потребовали объявить несуществующими правила, напечатанные в них.

    Колногоров вынужден был "уважить просьбу мастеровых". После подписания акта более ста рабочих взяли расчетные книжки. На другой день часть заводского производства была пущена в действие. Весть об "уступке" Колногорова разнеслась по заводам. Не вышли на работу верхнесалдинцы. Завод остановился полностью. Остановились производства в Нижнетагильском (кроме доменных печей), Черноисточинском и двух Лайских заводах, а также на медном и железном рудниках.

    Почти месяц продолжалась стачка на демидовских заводах. Власти арестовали многих рабочих и после суда сослали их. Уведомляя царя о стачке на демидовских заводах, князь Ливен признал, что "описанная стачка составляет первый пример подобного явления на уральских заводах".

    Да, это было первое организованное выступление уральских рабочих против капитала, и оно, безусловно, сыграло немалую роль в пробуждении самосознания пролетариата.

    Наибольшего размаха рабочее движение в Нижнетагильском округе достигло во второй половине 80-х годов. В марте 1886 года в течение недели бастовали 150 рабочих пудлингового и сварочного цехов Лайского завода, в мае – августе – рабочие листобойного цеха Нижнетагильского завода. Осенью этого же года провели стачки горняки Медного и Высокогорского железного рудников.

    Даже частичные победы тагильских рабочих вдохновляли на борьбу мастеровых других заводов и рудников. В движение втягивались новые отряды рабочего класса. 1 мая 1889 года горняки Рудянского медного рудника прекратили работу и потребовали установления 8-часового рабочего дня и гарантированной в 80 копеек поденщины вместо 40–70 копеек.

    На следующий день, 2 мая 700 рабочих направились на переговоры к главному управлению рудника. Полиция не осмелилась разогнать рабочих. Две недели продолжалась забастовка. Закончилась она только тогда, когда администрация повысила заработную плату горняков за 8-часовую смену.

    Первые выступления многому научили рабочих. Они на собственном опыте убеждались, что только дружной, организованной борьбой могут улучшить свое положение. Забастовки объединяли рабочих, воспитывали у них чувство классовой солидарности. В то же время они явились политической школой пролетариата.

    -----------------------------