Из воспоминаний Е.О. Патона

    Евгений Оскарович Патон. Выдающийся советский ученый в области электросварки и мостостроения, Герой Социалистического Труда, Лауреат Сталинских и Государственных премий СССР, академик АН УССР, инженер, педагог, организатор науки.

    Жизненный путь Евгения Оскаровича являет собой ярчайший пример беззаветного служения науке и отечеству. Будучи уже видным специалистом в области мостостроения, академиком АН УССР, он, в 60-летнем возрасте, начинает заниматься совершенно новой, в то время практически не изученной отраслью техники, -электросваркой. Начав, как говорится с нуля, он за 5 лет напряженной работы создал научно-исследовательский Институт электросварки АН УССР, научным руководителем и директором которого он оставался до последних дней жизни.

    История развития сварочного производства Уралвагонзавода теснейшим образом связана с Институтом электросварки, эвакуированном на завод по инициативе Е.О. Патона в 1941 году. Этот выбор не был случайным. К началу войны завод уже имел опыт сотрудничества с Институтом по внедрению автоматизированной сварки в вагоностроении. Война застала Е.О. Патона в поезде Москва – Н. Тагил. Он принял решение не прерывать командировку и пишет письмо в правительство с просьбой эвакуировать его институт на УВЗ, где за считанные месяцы было налажено производство танков, могучих боевых машин, ставшими лучшими танками II мировой войны – Т-34. На плечи директора УТЗ Ю.Е. Максарева ложилась большая ответственность – завод должен был развернуть в огромных масштабах выпуск средних танков. Уже в январе 1942 года был испытан первый автомат для сварки броневых сталей, показавший фантастическую по тем временам производительность – в 8 раз выше ручной сварки. В ноябре на УТЗ приехал нарком танковой промышленности В.А. Малышев. Ознакомившись с результатами внедрения автомата скоростной сварки, он издает приказ о внедрении автоматической сварки по методу Патона для изготовления корпусов всем директорам корпусных заводов. За полтора месяца было организовано конвейерное производство корпусов с применением автоматической сварки, налажено производство флюса, изготовлено оборудование, обучены сварщики. Ни одна страна в мире в то время не смогла освоить автоматическую сварку спецсталей и поставить производство танков на конвейер.

    Летом 1943 года вблизи города на полигоне проводились испытания корпуса танка. На одном из его бортов швы были сварены вручную, на другом – автоматом под слоем флюса. Стрельба велась прямой наводкой с ничтожного расстояния. Швы, сваренные автоматом, выдержали, в то время, как на борту, сваренном вручную, были заметны значительные разрушения. Это означало полную победу автоматической скоростной сварки.

    Советские танкостроители первыми в мире научились варить броню методом электросварки. До самого конца войны у немцев не было электросварки, а у американцев она появилась только в 1944 году.

    За выдающиеся заслуги в деле танкостроения Е.О. Патон был награжден орденами Красной звезды и Ленина, в 1943 году ему присвоено звание Героя Социалистического труда, в 1945 году Институту Электросварки присвоено его имя.

    Е.О. Патон сочетал в себе требовательность и бескомпромиссность с высокой человечностью и вниманием к младшим коллегам. Ставил задачи на пределе возможностей. Стремительно шел к поставленной цели. Время измерял трудом; труд -достигнутым. Сам Евгений Оскарович оставил интереснейшие воспоминания, с фрагментами которого мы вас и познакомим.

    "В холодное дождливое лето 1942 года немногие свободные вечера я проводил на огороде.

    Поднимая лопатой уральскую глину, я вспоминал чудесную жирную землю на своей даче в Буче под Киевом. Я всегда любил копаться па грядках, окучивать деревья в саду и находил в этом лучший отдых.

    Сейчас работа на огороде стала также и необходимостью. Я относился к ней с полной серьезностью. Огороды были у всех сотрудников института, и осенью я вышел победителем в соревновании "за лучший урожай". Моя картошка выросла всем на загляденье, а у некоторых сотрудников – увы – величиной в орех. Шуток по этому поводу и насмешек было немало, и в последующий год неудачники стали больше налегать на лопату.

    В воскресный день, в канун Мая, к "картофельно-овощному цеху" подкатил заводской автобус и, неловко перевалив через кочки, остановился у моего "надела". Из машины выбрался начальник автосварки завода Портнов и быстро подошел ко мне.

    – Евгений Оскарович, поздравляю вас от всей души! – торжественно произнес он. – Вы награждены правительством орденом Красной Звезды. Только что получено сообщение.

    Я мгновенно забыл о своей картошке и бросил лопату.

    Это был мой второй орден, первый я получил до войны – орден Трудового Красного Знамени.

    – Скажите, а танкистов награждают Красной Звездой? – спросил я.

    – Конечно,– ответил он,– ведь это боевой орден!

    Награда обязывала. Чем мы могли ответить на все? Еще более упорным трудом для приближения победы. Я критически просмотрел, что сделано нами и заводом для внедрения скоростной сварки. Установок в цехе становилось все больше, но ведь росла и программа выпуска танков! А цеховым товарищам первые успехи начали кружить голову. Я доказывал им:

    – Дело только начато, основная работа – впереди, можно еще многие и многие швы перевести на скоростную сварку.

    От начальника корпусного отдела я слышал не раз такие жалобы:

    – В цехах острая нехватка квалифицированных ручных сварщиков, от этого страдает качество швов!

    И вот тем же летом произошло событие, которому суждено было совершить настоящий переворот в умах заводских инженеров.

    Вблизи города на полигоне производились испытания корпуса танка. На одном из его бортов швы были сварены по-старому вручную, на другом – автоматом под флюсом, так же как и все швы на носовой части.

    Танк подвергался жестокому обстрелу из орудий с весьма короткой дистанции бронебойными и фугасными снарядами. Первые же попадания снарядов в борт, сваренный вручную, вызвали солидные разрушения шва. После этого танк повернули, и под огонь попал второй борт, сваренный автоматом.

    Стрельба велась прямой наводкой с ничтожного расстояния. Семь попаданий подряд!..

    Наши швы выдержали, не поддались. Они оказались крепче самой брони и продолжали прочно соединять изуродованные обстрелом броневые плиты. Так же блестяще выдержали проверку огнем швы па носовой части, ни один из них не сдал под шквальным обстрелом. Двенадцать попаданий привели к образованию пробоин на носу, но швы не потерпели никакого ущерба.

    Это была полная победа автоматической скоростной сварки! Испытание в условиях, равных самой трудной фронтовой обстановке, подтвердило высокое качество работы автоматов.

    Я воспрянул духом. То, во что мы всегда верили, теперь было доказано самым наглядным образом. Результаты обстрела должны убедить всех!

    Захватив материалы испытаний, я немедленно отправился к парторгу ЦК ВКП(б) на нашем заводе Скачкову. Прочитав выводы комиссии, проводившей испытании, парторг взволнованно сказал мне:

    – Я поражен и еще больше обрадован. Смотрите, – здесь прямо записано, что все преимущества на стороне швов, сваренных вашими автоматами, и что необходимо широко применить новый метод скоростной сварки на всех заводах танковой промышленности. Кому-кому, а нам тут и подавно все карты в руки!

    Он понимал, что сварка автоматами не только резко увеличивает выпуск танков, но и делает их более стойкими, надежными в бою. А кого это могло не взволновать?

    Скачков без промедления созвал у себя совещание коммунистов – командиров производства. Перед этим он долго наставлял меня:

    – Вы, товарищ Патон, сделайте короткий доклад, без стеснения отругайте тех, кто успокоился, почил, как говорят, на лаврах, и внесите свои конкретные предложения.-Потом Скачков с улыбкой добавил: – Не смущайтесь своим "беспартийным положением" и не смягчайте критику.

    Я, конечно, учел это напутствие в своем выступлении.

    Все, кто на совещании попали под огонь, сразу же "подняли руки". Интересы ведь у нас у всех были общие, и теперь, после полигонных испытаний, аппетит к автосварке у заводского народа сразу же вырос. Результаты обстрела произвели большое впечатление па начальника корпусного отдела. Тут же на совещании между нами был заключен союз.

    – Дружба? – сказал начальник отдела Сойбельман. – Дружба! – ответил я. – За нами дело не станет.

    – Встретимся завтра и вместе разработаем совместный план действий, – предложил он.

    Начальник отдела был человек волевой, суровый и очень требовательный. За малейшее невыполнение его приказов он беспощадно спрашивал со своих подчиненных. Хозяйство, которым он руководил, было очень внушительным, под его командой, кроме других цехов, находились два механических цеха. На совещаниях, которые этот инженер созывал у себя, он резко распекал провинившихся и, видимо, стесняясь посторонних, меня на эти совещания никогда не приглашал. Отличался он, правда, изрядным упрямством и не очень охотно шел на всякие новшества. Но если уже загорался чем-нибудь, то проводил намеченное в жизнь со свойственной ему энергией и крутостью характера.

    Так оно случилось и на этот раз. Как только начальник отдела полностью уверовал и автосварку, его отношение к ней сразу переменилось. Мы договорились с ним о совместном изготовлении и пуске новых станков и в первую очередь аппаратов ЛСС па конвейере.

    В течение августа – сентября мы ввели в строй одиннадцать новых установок для скоростной сварки. Парк действующих автоматов сразу вырос втрое!

    Разделение труда у нас было таким: институт проектировал станки, давал сварочную и флюсовую аппаратуру, проводил электромонтаж и пуск станков. Мастерская института к тому времени уже приобрела солидный и современный вид. Отдел готовил несущие конструкции, приспособления и кондукторы.

    Наши сотрудники посмеивались:

    – Роли переменились! Только и слышишь в цехах: а нельзя ли вот и эту работу передать автоматам? И нажимают: вы нам дайте то, посоветуйте это...

    Инструкторов теперь не хватало. Я снова пересмотрел личный состав института и перевел в цех всех, кто подходил по своим знаниям, складу характера, умению работать не только головой, но и руками. Это были вначале Георгий Волошкевич, Лия Гутман. Борис Патон, а затем Даниил Рабкин, Александр Супрун, Борис Медовар. Дополнительная мобилизация "внутренних человеческих ресурсов" сразу же сказалась на положении в цехах.

    Завод нуждался уже во многих десятках автосварщиков. В те годы на оборонные заводы приходили и приезжали мужчины и женщины разных профессий, возрастов, биографий, всех их роднило одно чувство – желание отдать свой труд Родине на самом нужном и тяжелом участке.

    Среди автосварщиков также были разные люди: студент театрального техникума, учитель математики из сельской школы, колхозный чабан из Дагестана, хлопковод из Бухары, художник из украинского города, захваченного гитлеровцами. Рядом с его установкой всегда стояла банка с краской. Заварив шов на носу танка, он выводил кистью на броне такие лозунги: "Советские воины! Еще смелее громите врагов, гоните их с советской земли!", "Вперед на Запад, герои-танкисты!".

    На сварке башни работали девушки из Марийской автономной республики. Вначале девушки жались друг к другу, с испугом смотрели на краны, проносившие над головой огромные туши танковых корпусов. На глазах у одной из них я видел слезы. Затем работали они добросовестно, и тщательно выполняя все указания мастеров, сваривали до восьми мостов за смену. На автоматическую сварку боргов поставили девушек из Курской области. Очень живые, смышленые и грамотные они быстро освоились со своей работой, всегда много смеялись и пели. Не выполнить план было для них самым большим горем".

 

 

    Оглавление книги

Главная страница