Петр Андреевич, Евгений Андреевич и Анна Андреевна Шестаковы
В начале 1970-х годов в Нижнем Тагиле на открытии одной из частых тогда фотовыставок нельзя было не заметить высокого пожилого человека. Несуетливо, медленно проходил он от снимка к снимку, внимательно рассматривая их. Я подошел к посетителю, мы разговорились, обмениваясь мнениями о снимках. Узнав, что я также являюсь участником выставки, посетитель сказал, что он фотолюбитель, несколько десятков лет фотографирует, но не очень активно. "Заходите как-нибудь ко мне домой", - сказал он на прощание и продиктовал адрес и свое имя: Шестаков Константин Евгеньевич. Я записал адрес на каком-то клочке бумаги и потом его потерял. Как я жалел впоследствии, что так и не встретился с этим человеком! Но в то время я и не подозревал, что Константин Евгеньевич принадлежал к семейству Шестаковых, которые более полувека фотографировали Тагил и тагильчан и что нет в Тагиле ни одного коренного жителя, в архиве которого не было бы фотоснимка с клеймом Шестаковых. Но когда я спохватился, было уже поздно: Константин Евгеньевич умер, и сведения об его родителях пришлось собирать без его помощи.
В августе 1839 года Парижская Академия наук объявила об открытии нового способа получения изображений - дагерротипии. Уже в десятой книжке "Горного журнала", издававшегося в Санкт-Петербурге, была опубликована большая статья с подробной инструкцией "О приготовлении рисунков помощию Дагерротипа". Конечно, от журнальной статьи до практического применения способа дистанция не близкая. И все же трудно назвать другое научное открытие, которое так заинтересовало бы буквально все слои общества. В октябрьской книжке за 1859 год популярного "учено-литературного" журнала "Отечественные записки" читаем: "Недалеко то время, когда фотографический прибор для всякого путешественника будет такой же необходимой вещью, как, например, компас. Прибор будет за раз исправлять должности и рисовальщика, и топографа, и астронома..."
И действительно, фотографические заведения росли в российских столицах, как грибы. Провинция отставала. В "Памятной книжке Пермской губернии" отмечено, что на всю губернию в 1862 году было только одно фотоателье с одним мастером и одним рабочим. Но уже спустя 35 лет, в 1898 году, фотозаведения Пермской губернии по прибыли конкурировали со многими отраслями местной кустарной промышленности, обогнав такие традиционные производства, как обувное, мебельное, кожевенное...
В Нижнем Тагиле до революции существовало около двадцати фотоателье. Они возникали в разные годы, различной была длительность их существования, популярность. Жесткая конкуренция, умная реклама и, главное, борьба за качество приводили к удивительным результатам. Недавно попалась мне на глаза книга "Самодеятельность", изданная в 1855 году. Книга эта - сборник примеров достижения жизненного успеха в различных областях деятельности. Открыл наугад, читаю кем-то когда-то подчеркнутые строки: "Прогресс народный выражается в сумме трудолюбия, энергии и честности отдельных лиц, а национальный упадок есть следствие их лености, себялюбия и пороков. Самые высокие жизненные цели достигнуты на практике средствами простыми, употреблением обыкновенных человеческих способностей. Фортуну называют слепою, но она не так слепа, как мы сами. Каждому, кто будет всматриваться в практическую жизнь, станет ясно, что счастье по большей части бывает на стороне трудолюбивого человека, успех следует за каждым честным трудом".
Первый фотограф в Тагиле появился в начале 1860-х годов. Им стал англичанин Генри Инглис. Он был кузнечных дел мастером, приглашенным управлением демидовских заводов. Отработав несколько лет по контракту, Инглис открыл фотозаведение. Располагалось оно в районе Выи, напротив современного здания рудоуправления. Центром фотографии были тогда Париж и Лондон. Инглис, по-видимому, не потерял связи со своей родиной и довольно скоро освоил новую профессию. Свои работы, как полагалось, он наклеивал на бланк и помечал собственным клеймом. Но снимки с клеймом Г. Инглиса встречаются очень редко.
Почти все старинные снимки были наклеены на картонные бланки. Именно благодаря этим кусочкам жесткого картона снимки сохранились до наших дней. Ведь для их изготовления использовался лучший картон и клей, который не оказывал химического воздействия на изображение. Торговые прейскуранты конца прошлого века предлагали десятки видов и размеров таких бланков. Каждому размеру присваивалось определенное название: "визит", "кабинет", "виктория", "миньон", "променад", "выставка" и т. д. Наклеенный на картон снимок защищался от повреждения листочком папиросной бумаги. Обратная сторона бланка часто представляла собой настоящее художественное произведение. При помощи литографической печати, позволяющей получить очень тонкий и изящный рисунок, изображались аллегорические фигуры, гербы, орнаменты. Но главное место в гравюре занимала, конечно, фамилия фотомастера и адрес его ателье. Каждый добившийся известности фотограф помещал на своем бланке изображения полученных им медалей и призов. По существу, бланк являлся рекламой мастера. Обрез бланка часто покрывался золотом или серебром. Изготовлялись такие бланки в лучших литографиях Москвы, Петербурга, Варшавы, других столиц. Нельзя сказать, что бланки стоили слишком дорого. Российская торговая фирма "Иохим и К°" предлагала фотомастерам бланки "из лучшего бристольского картона" от 50 копеек до 3-5 рублей за сотню штук (средняя дневная заработная плата плотника составляла тогда от 1 до 2 рублей). Были собственные бланки и у самых известных тагильских фотографов - Шестаковых.
В селе Владычня Пошехонского уезда Ярославской губернии жил в середине прошлого века священник Андрей Павлович Шестаков. Священниками были его отец и дед. Отец Андрей закончил духовную семинарию и безупречно прослужил в своем селе несколько десятилетий. Это дало ему и его наследникам право на получение потомственного почетного гражданства.
Петр Андреевич и Евгений Андреевич Шестаковы.
У отца Андрея было двое сыновей - Петр и Евгений. Вероятно, отец надеялся, что и сыновья пойдут по духовной линии, но получилось иначе. Сердце братьев сразила фотография. В середине 70-х годов XIX века они отправились в Москву учиться чудному ремеслу. Выучившись, Петр стал разъездным фотографом и в начале 80-х годов оказался в Тагиле, где и решил осесть. Он нанял квартиру в доме Луценко на Шаминой улице (ныне улица Карла Маркса, дом снесен в 1970-х годах) и открыл там же свое фотоателье. Трудно сказать, было ли это ателье популярным. Личного бланка у Петра не было, на своих снимках он ставил штамп "Фотографъ П. А. Шестаковъ". Снимки с таким штампом попадаются нечасто. Говорят, что его приглашали в соседние поселки и заводы. И хотя большой конкуренции у Петра в Тагиле не было (пожалуй, наиболее сильным соперником был для него опытный фотограф Сергей Александров), в начале 90-х годов он уехал в Екатеринбург и открыл там фотозаведение. Семейные отношения у него не складывались, он развелся с женой [1], оставив ей ателье, и уехал в Подмосковье в город Дмитров. Ателье его жены Александры Михайловны упоминается в "Пермском ежегодном календаре" за 1915 год среди прочих екатеринбургских фотографий.
Младший брат Петра Андреевича Евгений был человеком иного склада. После учебы в Москве (говорят, учился у Ренара, что на Кузнецком мосту) он отправился "искать счастья". В начале 1880-х годов оказался в знаменитом на всю Россию городе Ирбите. Богатый город привлекал не только купцов, но и ремесленников. В начале 90-х годов Евгений работал ретушером у фотографа Прибылева. Мастерство ретуши, ныне практически забытое, явилось прекрасной школой для будущего фотографа. В те времена эта работа позволяла внести некоторый элемент художественности в фотоснимок (известно, что русский художник И. Н. Крамской в молодые годы работал ретушером и это помогло ему лучше проявить свой талант рисовальщика). Через несколько месяцев Евгений уже располагал средствами, достаточными для приобретения фотоаппаратуры.
В это же время в его личной жизни происходит важная перемена. Общительный, веселый (он неплохо играл на гитаре, пел), Евгений знакомится с юной ирбитской красавицей, дочерью мещанина Андрея Ивановича Демина Анной, которая только что закончила гимназию. В 1892 году они обвенчались, о чем сделана запись на обороте свидетельства о его потомственном гражданстве. В 1893 году в Кургане, куда перебралась семья, родился первенец Аркадий. После этого Евгений уехал в Нижний Тагил, где жил брат Петр, который обещал ему передать (или продать) кое-что из фотографического оборудования.
В Тагиле Евгений поселился в доме купца Железкова на той же Шаминой улице (рядом с этим домом до 1960-х годов размещалась редакция "Тагильского рабочего"). Дом был двухэтажный, деревянный, с четырьмя большими окнами по фасаду. Евгений с женой занимали верхний этаж, а фотографический павильон соорудили в одном из флигелей во дворе. Низ дома был занят под переплетную и типографию Лебедихина.
Евгений понимал, что для победы над конкурентами необходимо добиться высокого качества работы ("халтура" разъездных фотографов ему не нравилась). Но для этого были необходимы хорошая аппаратура и высококачественные материалы. Павильонный аппарат стоил тогда не менее 200 рублей, объектив к нему - не дешевле (а объективы требовались различные), крепкий, устойчивый штатив (тогда говорили "статив") - рублей 40. Так что для приобретения самых основных предметов требовалось не менее 1000 рублей, деньги по тем временам немалые. А сколько еще необходимо "по мелочи"! Например, для павильона требуется "задник" или "фон". Каталог торговцев фотопринадлежностями утверждал: "...Чтобы получить хорошие результаты, необходимы фоны, представляющие артистическую композицию, исполненную художниками - специалистами в фотографическом искусстве и знающими из личных опытов приятные эффекты, которые фоны должны производить. Эти фоны состоят из сочетания обыкновенно комнатного или ландшафтного рисунка с рисунком ковра, пола или грунта, без перерыва, чтобы ландшафт или салон представлялся натуральным образом без некрасивой и лишней линии на полу, внизу фона..." Кроме того, чтобы дать опору голове и тем способствовать более спокойному положению позирующего, столь важному для портретной фотографии, обычно употреблялся головодержатель (копфгальтер). Нет, не легкий заработок у фотографа!
Евгений Андреевич, живо интересующийся техническими новинками, помимо фотооборудования приобрел фонограф и около двухсот валиков с записями. Это теперь фонограф кажется примитивным прибором, а сто лет назад механизм, поющий голосом Шаляпина, Медеи Фигнер производил ошеломляющее впечатление. Приобретая это чудо техники, Евгений Андреевич рассчитывал получить от него какую-то прибыль, а не только привлечь клиентов к фотоаппарату. Поэтому на вывеске-рекламе своего ателье он написал: "Фонограф Эдисона. За прослушивание 5 копеек". Прибор был установлен на высоком столике и задрапирован занавеской. Чтобы слышать звук, надо было вставить в уши две резиновые трубки. Кое-кто из посетителей, полагая, что поет живой человек, спрятавшийся за занавеской, пытался незаметно приподнять ее, чтобы убедиться в своих подозрениях. Через несколько лет, разбогатев, Евгений Андреевич купил за 70 рублей большой концертный граммофон с огромной трубой.
Прочитав где-то о стереоскопе, приборе для рассматривания объемных фотоснимков, он также приобрел его вместе с большим количеством снимков на религиозную тему и пейзажей. Снимки, дающие впечатление собственного присутствия среди изображенных предметов, настолько ему понравились, что он купил специальный фотоаппарат и сам изготовил несколько десятков фотографий, в том числе изображавших тагильские улицы.
Все эти чудеса, конечно, привлекали публику. Но главное внимание Шестаков уделял фотоснимку, его качеству и оформлению. Работал он очень много, экспериментировал со светом, применял для освещения магниевую лампу, в оформлении некоторых снимков использовал модные тогда виньетки. Может быть, сейчас фотоснимки Евгения Андреевича не вызывают у зрителя того удовольствия, какое они вызывали тогда. Они сейчас кажутся слишком простыми. Но ведь тогда в Тагиле лучше никто не снимал!
Вначале у Шестакова был только штамп, который он ставил на паспарту. Затем он решил сделать личный бланк, заказав его у лучшего мастера в Петербурге Иосифа Скамони. Сохранилось письмо Скамони Евгению Шестакову, написанное изысканным почерком на бумаге с водяными знаками и тончайшим графическим рисунком в заголовке. Скамони отчитывался перед заказчиком в получении аванса, сообщал о высланных бланках общим числом более 7 тысяч штук, "с косым золотым обрезом, с тиснением золотой краской". Письмо заканчивалось фразой: "Прейскурант на картон и бланки препровождаю под бандеролью и позволяю себе пожелать Вам наилучших успехов в новом предприятии. С совершенным почтением, Иосиф Скамони. Октября 3-го дня 1903 года" [2]. Фотограф из далекой провинции, заказавший столько бланков, представляется Скамони достаточно перспективным клиентом. Ничего, что у него пока нет наград и медалей, изображения которых были бы помещены на обороте бланка. Все еще впереди!
Евгений Андреевич больше специализируется на портрете. Вероятно, его общительность и доброжелательность помогали ему в создании атмосферы доверительности и простоты, так необходимой в работе портретиста. Мы не замечаем никакого напряжения на лицах тех, с кем он работает - будь то известный маркшейдер Павел Шамарин, купец Волгин или юная Оленька Богатырева [3]. Старожилы говорили, что чуть ли не каждый третий житель Тагила или приезжий гость заходил к Евгению Андреевичу сфотографироваться, побеседовать, послушать музыку.
Жена Анна помогала мужу в его работе - готовила растворы, училась ретушировать, а иногда и сама вставала за фотоаппарат. Евгений Андреевич брал ее с собой на выездные съемки, в том числе в Салдинский завод. Надолго запомнилось Анне участие в съемке свадьбы В. Е. Грум-Гржимайло и Софьи Германовны Тиме в 1898 году. Блестящий российский инженер, несмотря на свои 24 года, настолько выделялся ученостью, значительностью среди тогдашней тагильской интеллигенции, присутствовавшей на свадьбе, что даже более полувека спустя Анна Андреевна помнила многие детали этого события.
Растет и собственная семья. Семерых детей родила Анна к началу 90-х годов. Правда, двое из них - девочки - умерли в первые месяцы жизни, к ним Евгений еще не успел "прикипеть душой". И вдруг в 1904 году внезапно умирает его любимец, первенец Аркадий. Это была катастрофа. Совершенно потрясенный горем, Евгений стал заливать его традиционным российским средством. Анна, как могла, боролась за мужа, возила его в Пермь, в лечебницу. Однако справиться с болезнью Евгений не смог и в 1905 году умер.
Сохранился фотоснимок похорон Евгения Андреевича на Сухоложском кладбище, которое располагалось к востоку от Тагила, у Салдинского тракта. При кладбище Иоанно-Предтеченская церковь [4]. Анна Андреевна Шестакова осталась 33-летней вдовой с четырьмя детьми, старшему из которых было 6 лет, младшему - чуть больше года. Обычно со смертью кормильца жизненный уровень семьи резко падал и через короткое время она впадала в крайнюю бедность. Вдова, оставшаяся с малолетними детьми, могла рассчитывать только на случайный заработок, не требовавший длительных отлучек из дому. Конечно, она могла выйти замуж вторично, ведь была еще молода и красива. Но, по мнению родственников Анны Андреевны - дочери Н. Е. Суворовой и мужа внучки П. К. Шиленко, она так любила Евгения Андреевича, что о другом муже и думать не могла. Свою роль сыграл и характер Анны Андреевны - чрезвычайно твердый и самостоятельный. Она понимала, что рассчитывать может только на свои силы.
Вдова продолжила дело мужа. Она встала к фотоаппарату и более 25 лет оставалась верна этой профессии, пока обстоятельства не вынудили ее оставить фотографию. Анна Шестакова продолжала жить с семьей в том же чужом доме, фотографировала в том же павильоне. Даже снимки в течение 2-3 лет она выдавала на бланках мужа, старалась сохранить популярность заведения и высокое качество работы. Но ей казались малыми размеры павильона - в нем трудно было фотографировать большие группы, да и для подрастающих детей требовалось больше места. В 1907 году Анна Андреевна обратилась к местному торговцу мануфактурой Евлампию Евграфовичу Копылову с просьбой ссудить ее деньгами для постройки собственного дома. Копылов дал ссуду Шестаковой как надежному человеку.
В 1908 году Анна Андреевна построила собственный дом в самом начале улицы Шаминой [5]. Дом был большой, двухэтажный, пятистенный. Пять окон по фасаду и семь - в переулок. Парадное крыльцо, над ним балкон, крупная вывеска "Фотография", палисадник. К дому примыкал небольшой земельный участок с грядками для овощей.
Анна Андреевна Шестакова. 1910-е годы
Мастерство, строгость к себе, точность в исполнении заказов отличавшие А. А. Шестакову, повышали ее авторитет. Да и то, что у аппарата стоит женщина, конечно, привлекало клиентов. Доход был неплохой, и уже спустя 3 года Анна Андреевна вернула Е. Е. Копылову ссуду.
Анна Андреевна следила за достижениями в области фототехники. Приобрела фотоувеличитель. Правда, качество изображения было невысоким, и Анна Андреевна пользовалась им редко. Материалы (пластинки, фотобумагу, химикаты) она покупала либо в Екатеринбурге в магазине Метенкова, либо в Тагиле в аптекарском магазине Льва Искакина. Искакин сам ранее имел фотозаведение в Тагиле, но не выдержал конкуренции и занялся торговлей.
Анна Андреевна фотографировала не только в своем ателье. Ее приглашали в частные дома и в окрестные поселки. Есть свидетельства, что она фотографировала открытие нового цеха в Нижней Салде, открытие уникальной по тому времени электростанции на Нижнетагильском заводе в 1914 году. С ее фотографий издавались открытки с видами Тагила и его памятников. Объем заказов был большой. У нее появились свои бланки, самые разнообразные по размерам. Она наняла ретушера, что в послереволюционные годы принесло ей много неприятностей. Никто в Тагиле не мог конкурировать с Шестаковой вплоть до 1912 года, когда в поселок приехал Василий Вишняков и быстро приобрел равную с Анной Андреевной популярность [6].
Гражданская война и последующая разруха в стране сказались на работе фотографов. Прекратились поставки качественных фотоматериалов. Для того чтобы приобрести фотопластинки, мастеру необходимо было сдать старые негативы, изображения с которых смывались, а стекло использовалось для изготовления кустарным способом новых фотопластинок весьма низкого качества. Огромное число ценнейших фотодокументов таким образом было утрачено.
В 1918-1919 годах власть в Тагиле принадлежала белым. Один из сыновей Анны Андреевны, Леонид, был мобилизован в армию Колчака. Говорили, что он умер от тифа в 1919 году при отступлении колчаковской армии. Уже в советское время власти с недоверием относились к Анне Андреевне - ведь у нее в доме бывали и фотографировались "беляки". Однажды у нее произвели обыск, искали золото. Не нашли, но Анну Андреевну на всякий случай арестовали и несколько недель продержали в тюрьме.
О многих бедах тех лет она предпочитала умалчивать. Но ведь А. А. Шестакова была фотографом, и кое-что о ее жизни говорят фотоснимки. Стремясь к экономному расходованию крупноформатных фотопластинок, она старалась использовать их по частям. И если оставалась не заснятой четвертинка или восьмушка пластинки, Анна Андреевна фотографировала свою семью или фотографировалась сама. Таким образом она оставила множество изображений, дающих представление о ее жизни. На одном снимке она с детьми читает книгу, на другом ее голова после перенесенного тифа острижена "под ноль". На всех снимках выражение ее лица очень серьезное и даже суровое, хотя, по воспоминаниям П. К. Шиленко, она была очень жизнерадостна, любила книги, читала наизусть множество стихов Некрасова, знала стихи Блока. В доме было много журналов "Нива", "Родина", литературных приложений к ним, "Жизнь животных" Брэма, даже несколько томов "Истории дипломатии". Но жизнь давала мало поводов для веселья. Как-то, в самом конце 50-х годов на одном из семейных собраний она начала рассказывать о своей жизни, но не смогла, расплакалась и ушла.
Но в начале двадцатых Анна Андреевна еще была активным фотографом. С тех времен сохранились тысячи снимков: группы учащихся и служащих (которых, кстати, она очень умело рассаживала), портреты, многие из которых и сейчас могли бы служить примером фотографам. Она снимает и городские события - митинги, революционно-карнавальные праздники. И хотя в этих работах нет многих признаков современного фоторепортажа, по богатству образов, деталей они являются исключительно ценным историческим материалом.
В конце 20-х годов в городе начинается бурное промышленное строительство. Сюда приезжают сотни специалистов, в том числе иностранных. Необходимо жилье для них, ведь те бараки, которые строились для рабочих и спецпереселенцев, были больше похожи на загоны для скота. Власти присматривались к хорошим частным домам горожан, в том числе и к дому Шестаковой. Для того чтобы заставить ее продать свой дом или выселить, нашелся удобный предлог. В апреле 1929 года Анну Андреевну лишают избирательных прав. В развешенных по городу списках "лишенцев" значилось ее имя. Формальный повод - "использование наемного труда", то есть признание ее эксплуататором.
Одно за другим пишет Анна
Андреевна заявления, пытаясь доказать, что ее
труд являлся преобладающим, а ретушера -
вспомогательным, что она в последние годы
работала самостоятельно. Но ее ходатайства
остаются без удовлетворения. Кроме конфискации
дома ей грозит и потеря права на пенсию. Дважды
она обращается во Всероссийский ЦИК, два года
длится тяжба. И все-таки дом свой она вынуждена
была продать, после чего в него вселились
американские специалисты. Решение ВЦИК о
восстановлении ее в правах в августе
1931 года приходит уже на новый адрес: улица
Высоковская (ныне Первомайская), дом № 1. Здесь
она будет жить почти тридцать лет, здесь в 1932 году
в пожаре погибнут все сохраняемые ею наиболее
ценные негативы.
Непосильные налоги, установленные на частную деятельность после свертывания нэпа, вынуждают ее перейти на работу в артель, куда передается и большая часть оборудования ее фотоателье. Но долго там работать она не смогла. Время авторской фотографии закончилось, начиналось время фотоснимка, сделанного безликим артельщиком. После восстановления в правах она уходит на пенсию. Проработав фотографом более 25 лет - больше, чем любой другой фотограф Тагила, она оставляет свою профессию навсегда.
А жить ей оставалось еще более 30 лет. Павел Карпович Шиленко вспоминал, что до самого конца Анна Андреевна имела ясную голову, ходила в магазин за продуктами, живо обсуждала политическую ситуацию в стране, регулярно читала газеты. Но все чаще говорила, что устала жить, что жизнь ей надоела. А месяца за два до смерти она сожгла все свои бумаги из личной шкатулки - был у ней такой небольшой красивый металлический сундучок, набитый письмами, снимками, открытками...
Умерла Анна Андреевна в ноябре 1964 года, на 92-м году жизни. На скромном памятнике в глухом уголке центрального тагильского кладбища снимок - молодая стройная женщина у большого фотоаппарата. Постоял и я у могилы А. А. Шестаковой с ее дочерью Ниной Евгеньевной и вспомнились мне пушкинские строки, написанные на обороте портрета задумчивой девушки - снимка, сделанного Анной Андреевной в далеком 1912 году:
"Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
Но в день печали, в тишине
Произнеси его тоскуя...
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я..."
Горный журнал. 1839. Кн. 10. С. 341-351.
Отечественные записки. 1859. № 10. С. 168.
Коллекция фотографий Нижнетагильского музея-заповедника.
Воспоминания родственников Шестаковых (рук.).
Воспоминания краеведов С. В. Бараева и А. Ф. Кожевникова (рук.).
Фотоработы П. А., Е. А. и А. А. Шестаковых.
Памятная книжка Пермской губернии за 1863 г. Пермь, 1864.
Адрес-календарь Пермской губернии за 1898 г., 1913 г.
Советский фотографический альманах. М., 1928.
[1] По воспоминаниям племянницы Петра Андреевича Нины Евгеньевны Суворовой, причиной отъезда дяди в Екатеринбург была его ссора с владельцем Нижнетагильских заводов Е. П. Демидовым. Во время пребывания заводчика в Тагиле, для него был устроен пикник на горе Белой. Петра Андреевича пригласили туда для фотографирования. Вместе с ним поехала жена. Демидов начал оказывать ей особое внимание, что не понравилось ревнивому мужу. Петр Андреевич пошел на скандал и якобы ударил по лицу Елима Демидова (прим. авт.).
[2] Это письмо подарено автору дочерью Евгения Андреевича Ниной Евгеньевной Суворовой (прим. авт.).
[3] В архиве семьи Ольги Федоровны Богатыревой-Поляковой несколько десятилетий спустя была обнаружена переписка Карамзиных об истории дуэли и смерти А. С. Пушкина - знаменитая "тагильская находка" (прим. авт.).
[4] В 1930-х годах на месте этого кладбища развернулось строительство Коксохима. Могильные памятники были порушены, церковь сожжена (прим. авт.).
[5] Ныне на месте этого дома располагается магазин "Трикотаж" (улица К. Маркса, 1) (прим. авт.).
[6] В 1920 году В. А. Вишняков умер от тифа и Тагил потерял чрезвычайно энергичного и талантливого фотографа (прим. авт.).
И. Т. Коверда