Степан Федорович Худояров (Федоров)

    В истории русского провинциального искусства XIX века есть немало забытых или почти забытых имен художников крепостного происхождения. Природная одаренность и благоприятное стечение обстоятельств позволяли таким людям получить профессию художника. Но жизнь, проведенная вдали от родного края, а также ограниченные возможности для индивидуального творчества, во многом зависящего от потребностей владельцев, приводили к тому, что художник не мог в полной мере раскрыть свою творческую индивидуальность и отрывался от родных корней.

    Сказанное выше справедливо в отношении коренного тагильчанина Степана Федоровича Худоярова, профессионального художника и мастера мозаики, сведения о котором до недавнего времени были крайне скупыми и лаконичными.

    Он принадлежал ко второму творческому поколению знаменитой тагильской династии Худояровых. Степан родился в 1809 году и был младшим сыном демидовского крепостного Федора Андреевича Худоярова. С детства строгий и требовательный отец приучал его работать в подносной мастерской, знакомил с трудностями и тайнами лакового дела.

    По установленному Демидовыми правилу детей заводских служащих
в 12-летнем возрасте принимали для обучения в Выйское училище на полное господское обеспечение. Детей рабочих зачисляли туда только в виде исключения за особые заслуги родителей. Воспитанники этой школы изучали Закон Божий, арифметику, грамматику, чистописание, чтение, геометрию, историю, статистику, французский язык. Давались им также уроки рисования и живописи, которые в 20-е годы XIX века вели крепостные художники П. И. Баженов и Я. Ф. Арефьев, по воле Н. Н. Демидова получившие образование в Италии, Франции, Германии и Петербургской Академии художеств. В архивных документах не удалось найти имя Степана Худоярова среди учеников Выйского училища. Однако дальнейшие события его жизни позволяют нам вслед за другими исследователями предполагать возможность обучения Худоярова в этом учебном заведении или в "живописных классах", состоявших при нем.

    Главным поворотом своей судьбы С. Ф. Худояров, как и его первые учителя, был обязан владельцу Нижнетагильских заводов Н. Н. Демидову. В 1827 году от проживавшего во Флоренции заводчика было получено предписание, по которому П. И. Баженову надлежало выбрать для отправки в Италию "двоих или троих молодых живописцев, но отнюдь не женатых, а лет от 14 до 17-ти и которые подавали бы хорошую надежду, имея природное дарование, а не протекции". Баженов определил в "пенсионеры" Демидова троих своих учеников. Изучать архитектуру был послан Василий Казанцев, живопись –– Михаил Федосеев и Степан Худояров, которому шел тогда 18-й год.

    В апреле 1828 года молодые люди прибыли в Рим, где поступили под начало итальянского служащего Демидовых Весковали. "Вы оба вытребованы мною из заводов на тот предмет, –– писал владелец Худоярову и Федосееву, –– чтобы, выучившись живописному искусству, могли быть со временем мне небесполезны –– умейте ценить мое о вас попечение и повинуйтесь поставленному перед вами начальнику..." Однако выразить свою благодарность заводчику они не успели. 22 апреля 1828 года Н. Н. Демидов скончался, и дальнейшей судьбой только что приехавших в Италию тагильских крепостных распорядились его сыновья и наследники Павел и Анатолий.

    Анатолий Николаевич Демидов в те годы был большим поклонником талантливого и уже довольно известного молодого русского художника Карла Павловича Брюллова. Их знакомство произошло в июле-августе 1827 года в Неаполе, где Брюллов жил после окончания Петербургской Академии художеств. Вскоре Демидов заказал художнику свой парадный портрет, на котором Брюллов изобразил его на коне в богатом боярском костюме.

    Незадолго до этих событий Брюллов принял участие в поездке на раскопки Помпеи, организованной графиней М. Г. Разумовской. Во время экскурсии по древнему городу художник пообещал графине написать картину на сюжет трагической гибели Помпеи, происшедшей при извержении вулкана Везувий в 79 году нашей эры. Этим сюжетом заинтересовался также и Демидов. Он попросил художника оставить работу для графини и "писать картину, какой мир не видел". Демидов предложил художнику купить его будущее великое творение, предполагая затем преподнести картину в дар России.

    Вероятно, в то время Брюллов согласился стать и платным наставником демидовских "пенсионеров" из Нижнего Тагила. Тогда он очень нуждался в деньгах, поскольку разорвал отношения с Обществом поощрения художников, которое прежде оплачивало его пребывание в Италии. Так Худояров с товарищами стали учениками Брюллова.

    К. П. Брюллов прекрасно относился к своим воспитанникам. Он разрешал им приходить в мастерскую в любое время и наблюдать за его работой, поскольку считал, что "для механизма необходима большая наглядность и в этом деле лучшая наука для ученика следить за кистью своего учителя". Вместе с наставником молодые художники посещали знаменитые римские галереи и выставки, изучали великие произведения Веласкеса, Рембрандта, Рубенса, Тициана, Корреджо, античных скульпторов. Карл Павлович формировал у них умение писать смело, свободно, широко, старался научить передавать цвет с возможной точностью, будучи убежден, что "цвет, существующий в природе, нет необходимости поправлять". На занятиях в мастерской ученикам передавалось умение тонко отображать не только внешний вид, но и душевное состояние модели, следить за связью формы и содержания. "Рука заодно с лицом действует при каждом внутреннем движении человека. Руки, если они свободны, всегда действуют согласно с лицом. Поэтому необходимо наблюдать и изучать это согласие", –– повторял Брюллов.

    Важнейшим средством развития воображения, фантазии, постижения внутреннего мира человека Карл Павлович считал чтение. Он сам читал вслух и заставлял воспитанников читать ему в течение нескольких часов ежедневно. Художник любил проводить свободное время вместе со своими учениками, знал их нужды и всегда старался помочь в трудных жизненных ситуациях.

    Когда в 1830 году из-за какой-то провинности А. Н. Демидов решил возвратить воспитанников домой, Брюллов воспротивился этому и защитил их. "Грешно бы было с моей стороны, –– писал он владельцу, –– не поручиться за их поведение и способности, ибо признаюсь по справедливости, что они при хорошей нравственности наделены от природы отличными способностями... В похвалу их занятий могу сказать, что Федоров, Казицын и Дмитриев в течение двух лет успели столько, что редко сего достигают в столь короткое время. Итак, приметив в сих трех таковую наклонность к изящному искусству, непростительно было бы с моей стороны, обязавшись иметь надзор по части художеств над ними, не уведомить Вас об их успехах и не просить, чтобы Вы ... оставили их трех в Риме до окончания столь счастливо начатого дела".

    Это, единственное дошедшее до нас, мнение мастера об успехах молодых художников подводит итог раннему периоду их ученичества в Риме. Кроме того, впервые в этом письме Степан Худояров и его товарищи упоминаются под другими фамилиями. Это, на наш взгляд, было связано с освобождением их от крепостной зависимости. Обычно новая фамилия давалась по имени отца. Так Степан Федорович Худояров стал Федоровым. Возможно, получение "вольной" произошло не без участия Карла Павловича, который, как известно, был противником всякого рабства.

    Обучение в мастерской Брюллова продолжалась, по-видимому, до его отъезда на Восток в 1835 году. Это была прекрасная школа для молодых живописцев, так как весь процесс создания многих первоклассных произведений проходил перед их глазами. День за днем они с восхищением и восторгом следили, как волшебная кисть мастера наполняет жизнью величественный и трагический "Последний день Помпеи", нежным очарованием –– "Вирсавию", молодой бурлящей силой и неукротимой энергией –– портрет Анатолия Демидова.

    Внимательный и доброжелательный, Карл Павлович становился очень требовательным, как только ученик принимался за работу. Воспитанники Брюллова писали маслом. Но время не пощадило их ранних работ. В настоящее время не известна ни одна работа Степана Худоярова раннего периода, которую бесспорно можно было бы считать принадлежащей его кисти. Лишь предположительно ему приписывается портрет "Садовника" из коллекции Нижнетагильского музея-заповедника.

    На этом холсте прямоугольной формы почти строго по центру изображен юноша с корзиной фруктов. Смоляные вьющиеся волосы обрамляют высокий лоб. Взгляд выразительных карих глаз устремлен вверх. Губы чуть приоткрыты, образуя в уголках небольшие ямочки. Сильную шею стягивает бордовый галстук, проходящий под отложным воротничком белой рубашки, покрывающей свободными складками плечи, грудь, руки. Глянцевая манера письма и аккуратные мазки великолепно передают свежесть молодого тела, упругость юной кожи, тронутой легким румянцем.

    Эта работа была написана под впечатлением от картины итальянского художника ХVI века Микеланджело Меризи да Караваджо "Юноша с корзиной фруктов". В портретах действительно много общего. Но у Караваджо все изящнее и выразительнее. Его садовник изображен в более сложной позе –– голова чуть откинута назад, глаза устремлены на зрителя, рубашка приспущена и на обнаженном теле играют блики солнца. В тагильском варианте все проще, статичнее. И дело, видимо, не только в уровне мастерства, но и в условиях, при которых выполнялась копия. По всей вероятности, Худояров не имел перед глазами оригинала Караваджо. Копия писалась по памяти после посещения галереи Боргезе в Риме, где хранилась картина. Владельцы многих частных галерей, разрешая осматривать свои собрания, в то же время не позволяли снимать копий с принадлежавших им шедевров.

    Закончив обучение у Брюллова, С. Ф. Худояров по воле Демидовых направляется в Петербург. Пребывание в столице было непродолжительным. По мнению исследователей, он какое-то время учился в Академии художеств. Однако этому факту мы не нашли документального подтверждения: в списках учеников Академии Худояров не значится.

    Известно лишь, что в это время он пишет одно из своих первых оригинальных произведений –– портрет народного героя ХVII века Ивана Сусанина. Фигура крестьянина в коричневом армяке изображена по пояс крупным планом. Старческое лицо с запавшими щеками и глубокими морщинами на обветренной грубой коже повернуто влево. Открытый лоб обрамляют жесткие пряди седых волос. Густая борода спускается на одежду. Левая рука –– жилистая и натруженная –– прижата к груди. Правая решительно сжимает посох. Неподвижный взгляд чистых глаз с верой и мольбой устремлен к небу. Художником прекрасно передано состояние благочестивого вдохновения, искренний, идущий от сердца душевный порыв, внутренняя бессловесная молитва –– обращение к Богу дать силы исполнить свой долг, спасти выбранного народом юного царя Михаила Федоровича. Эта картина –– яркое свидетельство возросшего мастерства и незаурядного таланта художника.

    По существующей легенде, которая пока не имеет документального подтверждения, портрет Сусанина был подарен автором Михаилу Ивановичу Глинке, который в это время завершал работу над оперой "Жизнь за царя", посвященной подвигу костромского крестьянина. Портрет произвел настолько сильное впечатление на композитора, что был предложен им в качестве образца для создания театрального образа Сусанина. Длительное время портрет хранился в семье композитора, затем попал в руки частных коллекционеров. В настоящее время он находится в экспозиции Центрального музея музыкальной культуры имени М. И. Глинки в Москве.

    Во второй половине 1830-х годов Степан Федорович получил заказ на выполнение ответственных живописных работ для Демидовых. В 1833 году в Нижнем Тагиле началось строительство Введенской церкви. Для нового храма потребовались два больших алтарных образа. Демидовы решили, что это будут копии с картин известного итальянского художника Антонио Аллегри да Корреджо. Оригиналы Корреджо находились в картинной галерее в Дрездене. Для копирования Худояров едет в Германию, где работает несколько лет.

    "Мадонна со Святым Георгием" и "Мадонна со Святым Себастьяном" Корреджо –– очень сложные произведения. Однако Худояров достойно справился со сложнейшими ракурсами, изобретательно рискованным построением композиций, необычными точками зрения, богатым колоритом. Кисть молодого художника сумела передать трепетную эмоциональность живописи Корреджо. Копии "Мадонн" –– единственные бесспорные работы С. Ф. Худоярова, которые сохранились на его родине в Нижнем Тагиле.

    В XIX веке здесь находились еще несколько картин самого Степана Федоровича или ему принадлежавших. Так, в каталоге художественной коллекции известного тагильского краеведа и собирателя Д. П. Шорина упоминаются вывезенное Худояровым из Италии изображение Богоматери неизвестного мастера "римской школы", его собственные копии картин Гвидо Рени "Святая Варвара в молитвенном экстазе", "Богоматерь в гроте" неизвестного итальянского автора, "Мария Магдалина" Корреджо из Дрезденской галереи и "Портрет итальянки", предположительно написанный самим художником с натуры. Но судьба этих произведений неизвестна.

    После Германии начинается самостоятельная жизнь и деятельность Худоярова без поддержки и опеки Демидовых. Он едет в Рим. Пытаясь поправить свои дела, художник много копирует старых итальянских мастеров. За одну из копий, выполненную с картины Джулио Романо, Петербургская Академия художеств в 1845 году присвоила С. Ф. Худоярову звание "свободного художника". В надежде, что снятые копии будут интересны в России, он отсылает их в Академию с целью продажи или выделения материальной помощи. Начальник над русскими художниками в Риме Н. П. Киль оценил две работы Худоярова –– копии с "Вирсавии" Карла Брюллова и "Святого Себастьяна" Гвидо Рени –– как "весьма удачные". Несмотря на это через три года молчания Совет Академии вынес решение: "...так как господин Худояров послан был за границу не от Академии художеств, то способности его оной вовсе неизвестны. Копия же его картины, по которой он был удостоен звания свободного художника, не имеет достаточных достоинств, чтобы Академия могла ходатайствовать у Государя императора о каком-либо ему денежном вспомоществовании".

    В 1845 году в Рим прибыл Николай I. К приезду царя была подготовлена выставка работ русских художников, в которой принял участие и С. Ф. Худояров. После выставки по Высочайшему повелению он получил заказ на снятие копии с картины Гвидо Рени "Мучение Святого апостола Петра" из галереи Ватикана. В 1847 году картина была готова. В том же году царь подарил ее Академии художеств.

    Крайне бедственное положение и отсутствие постоянного заработка заставили Худоярова принять решение, которое серьезно повлияло на его дальнейшее творчество. В 1848 году в Риме создается временная русская студия мозаики под руководством профессора Барбери. Ее учреждение было связано с проводившимися тогда в Петербурге работами по оформлению Исаакиевского собора. Образа для нового храма решили выполнять техникой мозаики. Но этот сложный вид изобразительного искусства был давно забыт в России, а традиции мастерства утрачены. Организаторы римской студии предполагали, что за четыре года подготовят хороших специалистов по мозаичному набору.

    Учениками Барбери зачислили русских художников, в то время находившихся в Риме, –– В. Е. Раева, Е. Г. Солнцева, И. С. Шаповалова и С. Ф. Худоярова. Занятия финансировались Академией художеств. Каждый "пенсионер" получал по 300 червонцев в год. Обучение сочеталось с практическими работами. Под руководством Барбери ученики набирали первые картины –– голову Спасителя из "Преображения" Рафаэля, букет цветов на черном фоне для пресс-папье, сценические круглые маски с античных образцов. Выполнив свою задачу, в июле 1851 года русская студия мозаики в Риме закрывается, а ее ученики отправляются в Петербург. Степан Худояров вновь возвращается в Россию.

    Мозаики Исаакиевского собора, над которыми теперь предстояло работать нашему земляку, являлись воспроизведениями оригиналов, выполненных маслом на холсте известными русскими художниками Т. А. Неффом, Б. Б. Венигом, Х. Дузи, П. П. Чистяковым, Ф. А. Бруни и другими. В 1853 году были готовы первые четыре колоссальные мозаики нижнего ряда главного иконостаса. Вместе с мастером Рубиконди Худояров набирал образ Богоматери на престоле.

    Работы русских мозаичистов в Исаакиевском соборе получили высокую оценку современников. В одном из отзывов можно было прочитать: "Живопись передавалась в мозаике до того точно, что даже на близком расстоянии глаз, удовлетворенный мягкостью и силой колорита, не знает чему отдать предпочтение –– оригиналу или такой копии, за которой еще остается преимущество сохранять на целые века первоначальную свежесть".

    В 1860 году истек срок обязательной работы в "мозаичном заведении", на которую десять лет назад дали согласие четыре русских художника, поступая в римскую студию Барбери. Степан Федорович увольняется и вновь едет в Рим. По неподтвержденным пока данным там он умирает в 1865 году.

    Не сохранилось портретов самого художника, по которым мы могли бы восстановить его внешний облик. Хотя на одной картине он был изображен. Это коллективный портрет русских художников, которые жили в Риме, написанный в 1842 году Григорием Чернецовым. На холсте среди развалин храма Сатурна возле подъема на Капитолийский холм Чернецов изобразил 43 фигуры своих товарищей по искусству. В его студию один за другим приходили члены русской творческой колонии. Он рисовал их и каждому отводил место на форуме. Все зрители отмечали большое сходство каждой фигуры. Так и появилось знаменитое "Форо-Романо".

    Судьба картины оказалась сложной и даже трагичной. Долгое время ее не удавалось найти. Но после многолетних бесплодных поисков в 1939 году ленинградский исследователь Г. Серый обнаружил полотно у частного лица. Он же составил список изображенных на картине художников. Среди них встречаем и имя нашего земляка. "Полулежа на земле, –– пишет Г. Серый, –– расположился И. С. Шаповалов, опекаемый Н. В. Гоголем ученик А. Иванова. Тут же на заднем плане изображены Н. П. Ломтев, С. Ф. Худояров (Федоров)". Хотя вскоре следы картины вновь затерялись, выполненные Г. Серым еще до войны фотографии сохранили облик тагильского художника.

    Степан Федорович Худояров (Федоров) прожил интересную, наполненную творчеством жизнь. Ему –– выходцу из крепостной среды –– посчастливилось стать учеником великого Карла Брюллова и возрождать искусство мозаики в России. Его произведения до сих пор украшают Исаакиевский собор Петербурга и музеи страны. С. Ф. Худояров стал одним из первых профессиональных художников тагильского происхождения, чья нелегкая судьба, полный лишений жизненный путь, достигшее высот художественного совершенства творчество достойны уважения и глубокого, внимательного изучения.

     

    РГИА. Ф. 789. Оп. 1. Д. 3116. Л. 3-3об.

    Архив Брюлловых. СПб., 1900.

    Леонтьева Г. Брюллов К. М., 1976.

    Машковцев Н. Г. Брюллов К. П. в письмах и воспоминаниях современников. М., 1961.

    Молева Н. М. Выдающиеся русские художники-педагоги. М., 1962.

    Павловский Б. В. Крепостные художники Худояровы. Свердловск, 1963.

    Порудомский В. Брюллов. М., 1979.

    Протопопов В. Иван Сусанин М. И. Глинки. М., 1961

    Ротенберг Е. И. Искусство Италии XVI-XVII вв. Избранные работы. М., 1989.

    Серый Г. Вид Форо-Романо с портретами всех русских художников // Звенья. Т. 9. М., 1951.

О. Н. Силонова

 

 

Главная страница