6. Снова техникум
Я успешно работал в Горпроекте. Однажды в трамвае встретил Бориса Александровича Горнового. Он расспросил меня о жизни о работе и вдруг сказал: возвращайся в техникум, восстанавливайся на 2 курс. Будешь учиться во вторую смену, а с утра работать в Горпроекте. Вот так!
Снова техникум и снова учеба, но уже в другой группе, которая на два года отставала от моей первой. Это была группа "Геологи "А" второго курса. Классный руководитель группы была Вера Ивановна Хоревич, через 10 лет породнившаяся с моей семьей, женив своего сына Игоря на моей Иришке! Вот уж действительно, мир тесен! Вера Ивановна была спокойным и выдержанным педагогом. Она нам читала "Сопромат", "Детали машин и теоретическую механику". Всегда аккуратно одетая, с узким привлекательным лицом и сосредоточенными глазами под очками, тихим и ровным голосом объясняла очередную тему. Все было просто и понятно, но мне эта премудрость давалась с трудом.
Почти сразу я подружился с несколькими учащимися. Так у нас образовалась неразлучная четверка: Я, Миша Сосновских, Виктор Верхотуров и Павел Бородавкин. Почти всегда мы были вместе. Все это ребята местные или из окрестностей Тагила: сел и поселков Елизаветинского, Черноисточинска, Уральца и др. Обычно мы на переменах горячо обсуждали разные вопросы, не забывая и учебные проблемы. Особенно я подружился с Мишей Сосновских, он бывал у меня дома и не раз даже оставался ночевать, так как мы засиживались за разбором каких-то проблем.
Это моя новая группа - 3 курс техникума. В первом ряду сидят (справа-налево) П. Бородавкин, М. Сосновских, Вера Ивановна Хоревич, О. Шумкова, Я, Р. Яковлева, П.Гулида. Стоят: третья справа Н. Широкова, сразу за мной Леонкина Т. В середине верхнего ряда В. Верхотуров, слева от него Гриша Масленников.
Пашка – чернобровый красавец, с мощным чубом, спадавшим на глаза, был всецело поглощен "ухаживанием" за Надей Широковой, белокурой девочке, которая его внимание упорно игнорировала. Но Павел не отставал. Он подходил к ней сзади, иногда обхватывал за талию, а то и просто дышал в затылок. У него это называлось "признанием в любви". Надя всячески отбивалась от него. После окончания техникума они поженились, но долго терпеть его "медвежьи" ласки Надя не смогла и ушла от него. Как сложилась их дальнейшая жизнь, я не знаю, а жаль. Надя была славной и покладистой девочкой, а вот Пашку она так и не признавала. Случается и такое! Все-таки интересное явление: ведь оба были молоды (16-17 лет), а такая разная реакция на вопрос бытия – любить или не любить! Вот ведь какая штука. Мы смотрели на это и тихонько посмеивались.
Витька Верхотуров был самым маленьким (по росту) среди нас. Он старательно учился и периодически, если не понимал урока, допытывался у меня "А это что?". После окончания техникума и Уральского Горного института он был распределен в Таджикистан, там женился и родил дочь. Работал начальником геологической партии, заместителем начальника экспедиции на Памире. Из-за болезни рано скончалась его жена, а после распада СССР ему пришлось срочно, бросив все, бежать из Душанбе. Он неожиданно появился у меня в Москве, каким-то образом разыскав мой адрес. Я дал ему деньги, чтобы он мог доехать к дочери, которая училась в Ленинграде. Он был растерян и потрясен случившимся "распадом" СССР. После этого я его больше не видел. Ничего не знаю и о его дальнейшей судьбе.
С Мишей наши отношения продолжались довольно долго. Мы вместе с ним поехали в Абаканскую геологоразведочную партию на преддипломную практику, которая дислоцировалась в небольшом хакасском поселке Абаза (Абаканский завод). Затем вместе работали в поисковом отряде от этой партии. В один день мы защищали дипломные проекты. По окончании техникума он был распределен в Сосновскую геологоразведочную экспедицию в Иркутске. Иногда, пролетая через Москву (Я учился в институте в Москве), он звонил мне домой и просил о встрече. Дважды я приезжал во Внуково и мы, время до вылета, просиживали за дружеской беседой в ресторане, чем была очень недовольна его супруга.
Я не буду описывать остальных учащихся моей группы, это были обычные поселковые ребята, потомки старожилов-"кержаков" или отсидевших свое в лагерях заключенных, оставшихся жить в Тагиле. Но все-таки в группе выделялись еще две примечательные фигуры – Тоня Леонкина и Павел Гулида. Тоня была женой молодого преподавателя физики Радия Ершова. Женщина с претензией на верховенство в группе, она имела определенное влияние на девичью половину группы, поскольку была старше своих соучениц на 5-6 лет, замужняя, что придавало ей определенную значимость в глазах неопытных девиц. Вначале моей учебы в группе она пыталась привлечь и мое внимание к своей особе, но, увы, все ее попытки не увенчались успехом.
Павел Гулида был тоже на несколько лет старше своих товарищей по учебе. Он успел поработать, но обычно вел себя тихо и спокойно, нисколько не претендуя на руководство группой. Занимался прилежно. Дружил с несколькими парнями. Этим ограничивалось его участие в нашей жизни.
У нас сложился обычай – каждую сданную сессию завершать пиром в ресторане. Это было нам доступно по тогдашним ценам, тем более что водки мы не пили. На последнем нашем пиршестве после защиты дипломных проектов мы договорились встречаться за ресторанным столом через каждые 10 лет. Но, увы, эта идея не нашла продолжения.
В конце четвертого курса директор техникума Горновой категорически запретил учащимся распивать спиртные напитки в ресторанах и закусочных. Но, сдав экзамены, все равно ребята с девчонками собирались пойти в ресторан. Чтобы не подставлять их мы с Любой решили всю группу пригласить к нам, где и отметить радостной событие. Пришли все, кроме Леонкиной. Было хорошо, закуска простая, но сытная, вино и немножко водки только подбодрили ребят. Мы договорились, что уходить от нас ребята будут только группами по 5-6 человек. Ведь это было лето 1953 года, когда после амнистии из тюрем и лагерей были выпущены тысячи уголовников.
Около 11 часов вечера я заметил, что из комнаты исчез Гриша Масленников, низенько роста тихий паренек. Я спросил у Феди Гильманшина, который в общежитии жил вместе с ним, но он ничего не смог мне сказать. Вместе с Плетневым и Гулидой мы вышли на улицу и тщательно осмотрели окрестности вокруг дома. Никого не обнаружили. Тогда я попросил Гулиду, Плетнева и Гильманшина съездить в общежитие, может он там. Однако его там не было! Расстроенные все разошлись по общежитиям. Наутро следы Масленникова мы не смогли отыскать нигде и решили, что он уехал к родителям. Доложили Рыкову. Он послал его матери телеграмму, в которой спрашивал о сыне. Скоро пришел ответ – НЕ ПРИЕЗЖАЛ. Шли дни, а об исчезнувшем сокурснике не было никаких вестей. Однажды на рынке Плетнев обнаружил на нищем инвалиде форменный китель Гриши. Допрос в милиции показал, что китель ему отдали какие-то девчонки. Надо было выезжать на практику и с тяжелым сердцем мы с Мишей Сосновских, отправились в Абакан.
Осенью мы узнали, как было дело. Гриша неожиданно решил поехать домой к матери. Незаметно в половине одиннадцатого он вышел из квартиры и поехал в трамвае на вокзал. В трамвае к нему подошли две девчонки и поинтересовались: Далеко ли он собрался. Подвыпивший подросток показался им интересным "объектом" и они вызвались его проводить до вокзала. Выйдя на остановке, они подхватили его под руки и эатащили в какой-то двор. Сняли с него китель, отобрали документы, деньги и столкнули в отхожую яму. Гриша ухватился за край ямы и кричал, чтобы его не убивали. Девчонки, амнистированные уголовницы, били его ногами по пальцам, пока он не сорвался в яму. Только через два месяца милиция арестовала этих уголовниц, уже после второго или третьего их преступления и они на следствии рассказали обо всем. Они показали тот двор, выгребную яму. В ней оказалось тело несчастного Гриши. Потом был суд, их осудили на добрый десяток лет. Павел Гулида, который приехал по окончании практики в техникум, по поручению дирекции отвез тело погибшего товарища к матери. Такое страшное воспоминание. После этого, уже на 5 курсе я несколько отошел от ребят, так как нужно было много работать в отделе Главного архитектора.
Хотелось бы рассказать о некоторых преподавателях, поскольку они сыграли в моей жизни довольно заметную роль.
Прежде всего, это Леонид Исерович Фишман, преподаватель геологии. Он был выше среднего роста, худощавый, всегда подтянутый в аккуратно сшитой форме. Он появлялся в классе со звонком с небольшой аккуратной папочкой и классным журналом в руках. Отмечал в журнале отсутствующих и вызывал к доске одного или двух учащихся опрашивал их по прошлому уроку. Новый материал он излагал неторопливо и очень доходчиво. Я самым тщательным образом конспектировал его уроки, что мне помогло в дальнейшем во время учебы в Московском геологоразведочном институте. Его манеру преподавания, неторопливую и как бы раздумчивую я перенял, как пример для себя. Когда я был на 5 курсе он, вместе с молодой женой, перевелся в Саратовский техникум.
Преподавателем практических занятий по Физике была Елизавета Ивановна Сафронова (баба Лиза), женщина средних лет, полноватая с копной полурасчесанных волос. Суетливая, несколько несобранная, порой забывавшая о только что рассказанном материале, она умела очень убедительно проводить различные эксперименты, иллюстрировавшие текущий учебный материал. А саму Физику пре-подавал Трубин, ее муж, добродушный, спокойный человек, прихрамывающий на одну ногу, всегда ходивший с палочкой. Не могу сказать об уровне преподавания им предмета, но все им рассказанное укладывалось в четкую схему логических построений.
Учился я легко. Экзамены, в основном, сдавал на "отлично", хотя некоторые предметы – Математику, Теоретическую механику, Сопромат едва вытягивал на 4. Когда подошла пора сдачи последнего экзамена (5-й курс) по Исторической геологии я взял билет и готовился к ответу. В этот момент в аудиторию вошел Георгий Алексеевич Рыков. Он о чем-то пошептался с преподавателем, затем подошел ко мне и тихо сказал, что если я этот экзамен сдам на "хорошо", то у меня выйдет "Диплом с отличием". Он попросил меня постараться и до конца моего ответа преподавателю оставался в классе. Только увидев, что преподаватель поставила оценку "отлично", облегченно вздохнул и вышел из класса.
На дипломную практику я вместе с Мишкой был направлен в Абаканскую геологоразведочную экспедицию. Из Свердловска в прицепном вагоне к поезду Москва-Новосибирск, мы доехали до станции Ачинск, где нас отцепили и в ожидании поезда Красноярск-Абакан мы провели 10 часов. Погуляли по Ачинску, впечатление удручающее. Просто городок напоминал нашу дореволюционную Россию и домами, и гостиным двором с запертыми лавками, и пустыми полками магазинов. Вечером нас прицепили к поезду из Красноярска и утром мы приехали в Абакан. Нашли Абаканскую ГРЭ, где получили направление в Абазинскую геологоразведочную партию. Пока сыр да бор мы пошли гулять по Абакану. Типичный захолустный городок. На главной улице перед Горсоветом огромные лужи и в них валяются свиньи. Кинотеатр закрыт на ремонт. Делать нечего, снова пошли в экспедицию. Нам предложили самим добираться до Таштыпа (там была база экспедиции), а потом на машине 12 часов через перевал или, если удастся, самолетом "кукурузником" через Абаканский хребет. Два часа и мы в Абазе. Мы решили лететь самолетом, тем более что Мишка вообще никогда не летал.
На попутной машине мы поехали в Таштып, это часов пять пути. Дул пронизывающий ветер, мы закутались в шинельки и только так согревались. Но вот и Таштып. Нам дали место для ночлега, так как самолет в Абазу летел только назавтра утром. Мы подкрепились в местной столовой и уже с утра ждали самолетик. Он появился где-то около 10 часов. Пилот взял нас. Под нами проплывали высокие хребты, покрытые густой тайгой, прорезанными частой сетью ручейков и даже речек. Мы видели и ту горную дорогу, по которой, казалось неспешно, как муравьи, двигались редкие автомашины. Но вот и Абаза. Даже сверху он казался большим поселком на берегу Абакана. "Абаза" - аббревиатура Абаканский завод. Здесь сравнительно небольшой заводик с двумя доменками, где перерабатывалась местная железная руда. Партия работала на этот завод.
Я в Абазе
С утра мы в партии. Нас посадили в "камералку" [1], дали прошлогодний отчет и мы принялись его штудировать. В помещение вошли два человека. Они узнали, что мы из Тагильского техникума и решили познакомиться с нами. Это были два Володи – Бордадымов и Беляев – оба окончили наш техникум.
Бордадымов – высокий, плотный человек, с жестким прямоугольным лицом, громким голосом. На вид ему было лет 25. Он был в полевой робе, в руке держал полевую сумку. В отличие от него Володя Беляев был среднего роста, такого же возраста, доброжелательный вид которого, располагал к разговору. Глаза голубые, волосы подстрижены коротко. Он тоже в робе. Мы рассказали обо всех новостях, как Тагила, так и техникума, вспомнили всех наших преподавателей. Из разговора с ними мы узнали, что готовится поисковый отряд, который поведет главный геолог партии. Мы, естественно, попросились в этот отряд.
В этот же день в партию приехала и девчонка из параллельной группы. Как мы ее не встретили в Свердловске или Ачинске, не знаю. Надя Дорохина - невысокого роста, полненькая, кругленькая, с двумя косичками и маленькой челкой над бровями. Она тоже напросилась в отряд.
Пару недель, я работал коллектором на буровой вышке, описывая извлеченный керн. Здесь, на буровой, я познакомился с "Ориентиром Бордадымова", визирной трубкой, закрепляемой на буровой штаге, чтобы можно было поднять керн, ориентированный по странам света. Однажды, на буровой сломался стакан. Работа остановилась. Я сказал буровикам, что я токарь и тут же в полевой мастерской выточил новый стакан. Это принесло мне авторитет у руководства партии. Здесь же на буровой проходил практику и учащийся Киевского геологического техникума Роман Липницкий, с которым я быстро подружился.
Через пару недель, обрядившись в противоэнцефалитный костюм, получив необходимое снаряжение, мы уселись на лошадей и направились вглубь тайги, проходя то берегу Абакана, то, уходя в сторону. В конце второго дня к полудню мы вышли в район работ на берегу притока Абакана, широкой и полноводной реки Она. Лагерь партии расположился на широкой поляне. Было место и для наших жилых палаток, каждая на троих, большой палатки для обработки собранных материалов. В отряде кроме его начальника было десять человек и в том числе: Бардадымов, Беляев, я с Мишкой, Надя и еще несколько рабочих. Была 16-летняя повариха, которая часто ходила в маршруты "коллектором" вместе с Мишкой, а также конюх – паренек лет 15. Лошадей много и за ними должен быть соответствующий пригляд. Маша ходила в маршруты с Володей Беляевым. Он рассказывал, как маленькая кругленькая Маша с рюкзаком за спиной полным образцами пород (примерно 30 кг) перелезала через поваленные деревья. Она сначала перебрасывала рюкзак, затем забиралась на мешавшее дерево, ложилась на него животом и перека-тывалась на другую сторону. Вначале он смеялся над ней, но скоро привык и не обращал на это внимания.
Задачей поискового отряда был поиск рудопроявлений железа, которым был богат этот край. Не буду рассказывать об отрядной жизни. Жили дружно, работали весело, ели досыта. Через неделю надо было передать в ГРП сообщение о том, как устроился отряд, сообщить об участке работ. Начальник отряда поручил это мне. Я без всякой боязни взял у него документы и взгромоздился на лошадь. Это была смирная и веселая кобылка по кличке "Удалая". Она очень скоро привыкла ко мне, тем более что я каждое утро подкармливал ее небольшими кусочками черного хлеба с солью. Так продолжалось три месяца. Я практически каждую неделю ездил в Абазу с отчетами о работе партии. Всего я наездил почти 2000 км. Пришло время возвращаться в Тагил. Я запасся чертежами "Визира Бордадымова" и его описанием и по ним защитил дипломный проект. Естественно защитил на "отлично". Таким образом, я окончил техникум и в 1955 г. получил квалификацию "техника-геологоразведчика" и "диплом с отличием", который открывал мне двери ВУЗов.
Еще перед защитой дипломных проектов в группе, под руководством Рыкова, происходил отчет ребят о прохождении ими производственной практики. На нашем отчете, кроме ребят из нашей группы, были ребята из группы младшего курса. К отчету я с Мишей подготовил большущий лист ватмана, на котором разместил порядка двух десятков фотографий из Абазы. Рассказывал я увлекательно и по нашим следам на следующий год в Абазу поехало несколько учащихся, из которых я запомнил Фреда Риккерта, сына бывшего политзаключенного, который теперь работал начальником смены на Нижнетагильском металлургическом комбинате.
До сего времени я с благодарностью вспоминаю техникум и его директора Горнового Б.А., годы учебы в нем и коллектив преподавателей, и особенно преподавателей Павла Карповича Шиленко и Елену Александровну Мостовую.
Судьбу своих товарищей по учебе не знаю. Правда в УГУ (Уральском геологическом управлении, в Свердловске) я встречал Шуру Парину, с нею работала и Шумкова Оля. Нашего "соловья" Галю Логунову, которая обладала прекрасным слухом и голосом, приютило музыкальное училище. Остальные ребята разлетелись по всему необъятному Советскому союзу.
В годы учебы в техникуме я принимал самое активное участие в самодеятельности: пел в хоре, читал стихи военно-патриотического содержания, участвовал в двух спектаклях. Один по шутке Чехова "Юбилей", где я исполнял роль главного бухгалтера банка, другой "Твое личное дело" - здесь играл роль директора завода. Обе роли получились неплохо, о чем говорили и преподаватели, и товарищи по учебе.
Сразу после защиты дипломного проекта я вернулся на работу в Горпроект, но проработал там недолго и перешел на преподавательскую работу в Строительный техникум. Мне дали часы по "Геодезии". Полтора года преподавательской работы в техникуме послужили мне прекрасной практикой работы со студентами. Но знаний мне явно не хватало. Посоветовались с мамой, которая уже жила в Москве, решили, что мне нужно поступать в институт. На дворе 1957 год, второй год Хрущевской оттепели. Куда пойти учиться? В Свердловске – Горный институт, Уральский университет, в Москве Геологоразведочный институт и Институт стали и сплавов с геологическим факультетом. Как имеющий диплом с отличием и два года производственного стажа я мог поступать в вузы без экзаменов. Мне хотелось учиться в Свердловске, чтобы быть рядом с семьей, но Люба настаивала (почему?), чтобы я учился в Москве и жил у мамы. В итоге я послал четыре письма в указанные вузы с вопросом, на каких условиях я могу поступить к ним. Ответили мне Московский геологоразведочный институт "присылайте документы и приезжайте сами. Вы можете поступить к нам на учебу без всяких экзаменов сразу по прибытии в Москву", а Институт "Стали и сплавов" ответил, что "мне придется сдать один вступительный экзамен", а остальные вузы вообще не ответили.
Каждое лето мы с детьми всей семьей уезжали в окрестности Тагила, в деревенские села, чтобы поддержать их здоровье. Пару лет мы ездили в село Беляковку, примерно в 40 километрах от Тагила. Потом стали определять детей в пионерлагеря на 1-2 смены. В тот год (1957) мы поехали на лето в Одессу. Купались в Черном море, в лимане Куяльник. Однажды мы с Любой поплыли в круиз по черноморскому побережью Крыма и Кавказа. Посетили Ялту, Новороссийск, Сухуми. Тут мы купались в море, а когда вышли к своим вещам, то оказалось, что рядом с нами сидят Рахиль, Иосиф и Самуил! Вот так встреча! Мы провели вместе несколько приятных часов, затем надо было возвращаться на теплоход и отплывать в Батуми. На теплоходе нас ждала телеграмма от тещи: "Срочно! У Аллы "роза" 16. Что делать?" Мы задумались, что же такое "РОЗА", да и возвращаться нам в Одессу кроме как на том же теплоходе не на чем. Решили дожидаться возвращения. Через три дня были в Одессе и выяснили, что у Аленки РОЭ повышенное. Оказалось обострение аппендицита. Вот так и никаких гвоздей!
Мы благополучно закончили свой отдых в Одессе и приехали в Москву к маме, которая уже получила комнату в двухкомнатной квартире на Ленинском проспекте в Москве. Это нужно было сделать и потому, что у меня лежало письмо с приглашением во МГРИ. Надо было появиться в приемной комиссии и определиться с учебой. Это очень серьезный вопрос, так как решал всю мою будущую судьбу. Так оно и оказалось.
В Москве, на завтра с утра, я с Аллочкой поехали в Геологоразведочный институт. Мы зашли в приемную комиссию, которая заседала в кабинете ректора - профессора Якжина Александра Андреевича, но вместо него прием вел профессор Синягин Григорий Петрович, проректор по учебной работе. Мара Борисовна - секретарь приемной комиссии, увидев мои документы, достала папку с моим письмом и ответом на него и сказала, что я могу пройти в кабинет. Она передала папку Синягину. Помню, что в кабинете были профессора деканы факультетов: Геологоразведочного - Валентин Николаевич Павлинов, Гидрогеологического - Николай Васильевич Коломенский, Геофизического – Лев Моисеевич Альпин и Техники разведки – Николай Иванович Куличихин. Все они были известными учеными и пользовались доброй славой и уважением в геологической среде.
(АЛЬПИН Лев Моисеевич (1898-1986), российский геофизик, доктор геолого-минералогических наук (1947), один из основоположников электроразведки в СССР, создатель научной школы)
Синягин, посмотрев мои документы (диплом с отличием техникума, воинский билет, трудовую книжку), спросил деканов:
- Что будем делать?
Потом Синягин, посмотрел на меня и сказал, что на очные отделения вузов принимают только до 35 лет. Я же ему ответил, что мой день рождения в ноябре, а учебный курс начинается в сентябре, так что до 35 лет остается пару месяцев. Возразить ему было нечего.
После некоторого молчания Валентин Николаевич Павлинов предложил зачислить меня на его факультет. Другие деканы не возражали. Синягин встал из-за стола и, пожав мою руку, сказал, что я принят в институт и к 1 сентября должен прибыть на занятия. Все время пока я был в кабинете ректора, Аллочка стояла и повторяла:
- Примут папу в институт или нет?
Мара Борисовна ее успокаивала, а когда я ошеломленный происшедшим вышел из кабинета и сказал, что принят, радости Аленки не было предела.
Вот так закончилась моя Тагильская эпопея! Ровно восемь лет я прожил в Нижнем Тагиле, который оставил глубокий след в моем сердце и привил любовь к Среднему Уралу. До сего времени я храню эту любовь и при каждом удобном случае стараюсь побывать у детей в Тагиле. Хорош Урал!
[1] Камералка – помещение в котором производится обработка полевых материалов