С РАБОЧЕГО СТОЛА ИССЛЕДОВАТЕЛЯ

Принципиальные основания научного поиска историка

    Залогом успешности любой исследовательской работы по истории, в том числе и по региональной, краеведческой тематике, являются правильно определенные принципиальные основания. К таковым мы относим, прежде всего, научное видение объекта и предмета исследования, а также методологическую базу последнего.

    Рассмотрению именно этих вопросов и посвящается данная статья.

    Альфа и омега любого исторического исследования, начиная от курсовой работы, простейшей статьи и кончая докторской диссертацией, его объект и предмет. Чрезвычайно важно правильно определить данные вещи. Задача вроде бы простая, но до сих пор, судя даже по последним кандидатским и докторским диссертациям, отсутствует однозначное, четкое представление о содержании этих понятий, их соотношении. В одних случаях они отождествляются, в других предмет научной работы, с одной стороны, и такие определения, как "хронологические рамки", "территориальные рамки" – с другой, рассматриваются вне взаимосвязи, как чужеродные по отношению друг к другу элементы, то есть имеет место неорганичное, механическое рядоположение данных понятий. Ярким проявлением этого недостатка является то, что сначала дается объект анализа, затем предмет, а потом описываются хронологические и территориальные рамки [1]. Но ведь совершенно очевидно, что все эти "рамки" должны помещаться между определениями объекта и предмета.

    Иногда ставится знак равенства между объектом, предметом научного поиска и кругом его источников [2].

    Нам представляется, что наиболее приемлемой позицией в данном вопросе является точка зрения И. Д. Ковальченко. Объект познания, – пишет он, – это совокупность качественно определенных явлений и процессов реальности, существенно отличных по своей внутренней природе, основным чертам и законам функционирования от других объектов этой реальности [3].

    Поскольку практически познание на любом историческом этапе своего развития охватывает лишь часть реальности, необходимо понятие, раскрывающее то содержание объекта познания, которое вложено в познавательный процесс.

    Таким понятием является предмет познания. Это, по И. Д. Ковальченко, определенная целостная совокупность наиболее существенных свойств и признаков объекта познания, которая подвергается изучению [4].

    Лаконичную и ясную формулу соотношения объекта и предмета обществоведческого исследования дал известный социолог И. В. Бестужев-Лада: "Объект – то, на чем проводятся исследования; предмет – то, что исследуется в объекте" [5].

    Субъект сам выделяет из объекта предмет анализа путем ряда последовательных ограничений в соответствии с задачами, объемом и характером своей работы.

    Рассмотрим это на конкретном примере. Перед нами автореферат кандидатской диссертации Шумкина Г. Н. на тему "Военное производство на Урале в конце ХIХ – начале ХХ вв. (1891 – июль 1914 гг.)" [6].

    На стр. 4 читаем: "Объект исследования – металлообрабатывающая промышленность Урала конца ХIХ – начала ХХ вв.

    Предмет исследования – военное производство на Урале конца ХIХ – начала ХХ вв.

    Территориальные рамки исследования – четыре Уральские губернии: Пермская, Уфимская, Вятская и Оренбургская.

    Хронологические рамки исследования – 1891 год – июль 1914 года" [7].

    Здесь мы видим уже указанную типичную ошибку: неорганичное, неправильное рядоположение компонентов: объекта, предмета, территориальных и хронологических рамок.

    Было бы правильно, по нашему мнению, сделать так:

    Объект исследования – вся металлообрабатывающая промышленность страны. Теперь посредством трех ограничений вычленяем в рамках объекта предмет наших творческих усилий.

    Ограничение первое, территориальное: не вся Россия, а четыре Уральские губернии: Пермская, Уфимская, Вятская и Оренбургская.

    Ограничение второе, хронологическое: Не весь период развития металлообрабатывающей промышленности в названных губерниях, а лишь конец ХIХ – начало ХХ вв.

    Ограничение третье, аспектное: Не вся металлообрабатывающая промышленность четырех губерний в обозначенный период, а лишь военное производство.

    В результате трех этих действий из объекта естественно, органично, логично вычленяется предмет научного анализа: Военное производство на Урале (в четырех губерниях) конца ХIХ – начала ХХ вв.

    Таким образом, еще раз подчеркиваем: предмет исследования определяется ни перед объектом и не сразу после него. Порядок должен быть следующим:

    1) объект; 2) "территориальные рамки"; 3) "хронологические рамки";

    4) аспектное ограничение; 5) предмет.

    До сих пор практически нигде, ни в одной монографии, ни в одной диссертации – кандидатской или докторской – такой порядок этих компонентов нам не встречался, что еще раз указывает на приверженность исследователей устоявшимся стереотипам, причем порой неверным, на непроработанность принципиальных основ научного поиска.

    Но постепенно положение меняется. Автор данных строк осмелился озвучить обозначенный порядок на одном из заседаний Ученого Совета по защите докторских диссертаций при Институте истории и археологии УрО РАН весной 2002 года и возражений не получил.

    Еще хуже, безалабернее, бескультурнее, безграмотнее обстоит дело с определением методологической базы исторического исследования. Чтобы не быть голословным, зачитаем выдержки из нескольких достаточно "свежих" авторефератов диссертаций.

    Возьмем для начала уже упомянутый автореферат Шумкина Г. Н. Читаем: "Методологической основой диссертации послужила теория модернизации….

    Методы исследования. Ведущим методом данного исследования является историко-генетический метод…. Также применяются историко-сравнительный, историко-системный, количественные методы" [8].

    Мы ничего не имеем против теории модернизации как конкретной историософской основы анализа Г. Н. Шумкина. Не возражаем мы и против выбранных им методов. Но где же определение общефилософской базы, принципов познания, иных методов?

    Вот другой автореферат – Сусловой Л. Н. – "Старообрядчество и власти в Тобольской губернии в конце ХVIII – начале ХХ вв." (Екатеринбург, 2002). Здесь пишется: "Методологическую основу диссертации составляют принципы современной исторической науки – историзм, научность, объективность. При этом используются такие исторические методы исследования, как историко-сравнительный, системный, метод ретроспекции… В диссертации использованы как хронологический, так и проблемно-хронологический принципы изложения материала. В работе применялись и общезначимые логические методы познания: индукция и дедукция, анализ и синтез, аналогия и другие" [9].

    Во-первых, научность – это не принцип, а важнейшая характеристика исследования. Во-вторых, сводить методологию только к принципам и методам – это очень узко. Где философский, историософский уровни?

    Или возьмем автореферат докторской диссертации Запарий В. В. "Черная металлургия Урала в 70–90-е годы ХХ века" (Екатеринбург, 2002). На трех с лишним страницах здесь описывается теория модернизации, которая, по мнению Запарий В. В., является "наиболее надежным методологическим инструментом" [10]. То есть кроме модернизационной теории данный ученый ничего не представил в качестве методологической базы.

    Справедливости ради заметим, что в работах, касающихся судеб различных слоев населения, культуры, быта, менталитета людей делаются заявки на "новые", специфические методы познания в духе методологии школы "Анналов", феноменологии [11].

    При этом мы видим явления эклектики, когда чисто материалистические принципы механистически соединяются с идеалистическими, феноменологическими подходами.

    Вообще, переход к новым методам – социальной и исторической психологии, культурной антропологии и т. д. – требует углубленной теоретической проработки по линии установления их соотношения с традиционными методами и традиционной советской философией.

    Таким образом, четко обозначилась необходимость "навести порядок" в методологическом "хозяйстве" историка, произвести своеобразную инвентаризацию методологической базы, определить уровни последней и все расставить по своим местам.

    На наш взгляд, в методологическую базу исследования историка должны входить:

    1. Общефилософский уровень

    2. Историософский уровень

    3. Уровень принципов познания.

    4. Уровень методов исследования.

    5. Уровень подходов, выработанных на основе конкретной теории изучаемой исторической проблемы.

    Рассмотрим подробнее, что означает каждый из этих уровней для историка, стоящего на позициях материалистической диалектики.

    На общефилософском уровне методологической базой отечественного гуманитарного познания долгие годы, начиная с 1917 года, являлась материалистическая диалектика.

    История диалектики в СССР показывает, что начиная с 30-х и до середины 80-х годов XX века, имела место тенденция "блокирования" материалистической диалектики, отстранение ее от процесса социального, исторического познания. Это выражалось в постепенном "вымывании" основных законов диалектики из диалектического миропонимания [12].

    С середины 80-х годов началось возрождение диалектики и как способа понимания действительности, и как средства ее практического преобразования. Активизировалась исследовательская деятельность в этом направлении. На наш взгляд, чрезвычайно плодотворным и перспективным вариантом обновления материалистической диалектики является концепция В. Алтухова. Он показывает ограниченность материалистической диалектики в ее классической, марксистской форме, способной охватить не весь бесконечно многообразный мир, а лишь какие-то его части, за которыми для нее лежат "вещи в себе". Сегодня накопилось много свидетельств того, как новый жизненный материал не вписывается в категории марксистской диалектики, "выпирает" из них, "выворачивает их наизнанку" [13].

    Альтернативная диалектика означает, прежде всего, новый взгляд на основные неклассические законы материалистической диалектики. Возьмем ядро последней – учение о диалектическом противоречии, единстве и борьбе противоположностей. Традиционно противоречие – источник развития. В последнее время философы, а чаще экономисты, трактуют противоречие как деструктивный фактор развития. Применение термина "борьба противоположностей" ограничивается, а в ряде случаев ученые вообще от него отказываются, используя такие понятия, как уравновешивание противоположных сторон, их гармонизация, дополнительность, взаимная стимуляция, соразвитие, компромиссы [14].

    Если принять эту точку зрения, то теряет смысл и сама диалектическая концепция развития, которая главное внимание сосредоточивает на познании источников самодвижения, т. е. на борьбе противоположностей в самой сущности явлений. Мы полностью согласны с В. Алтуховым, что в жизни есть и то, и другое: и борьба противоположностей, и их соразвитие. Мы сталкиваемся с процессами превращения противоречия с функцией развития в противоречие с деструктивной функцией. К примеру, противоборство классов выступало раньше в роли важнейшей движущей силы общественного развития, сегодня оно – деструктивный фактор, чреватый цепью катастроф. Сегодня на первый план в качестве источника движения выступает гармонизация, соразвитие сторон [15].

    Закон перехода количественных изменений в качественные в его классической трактовке связывает качественное преобразование системы исключительно с предельным обострением противоречий между противоположными силами, сторонами, свойствами, с разрушением системы, перестройкой ее в качественно новую. В наиболее концентрированном виде это традиционное марксистское понимание диалектики качественных преобразований выражается в категории диалектического отрицания.

    "Суть диалектического отрицания, – читаем в философской энциклопедии, – состоит в том, что утверждение последующей стадии развития предполагает в качестве своего условия исчезновение и разрушение предыдущей и вместе с тем сохранение, удержание некоторых ее существенных элементов, составляющих" [16].

    Этот тип диалектического отрицания до сих пор абсолютизировался и канонизировался. Но в структуре развития, отмечает В. Алтухов, имеются и другие, альтернативные отрицания. Одно из них характеризует фундаментальный процесс "надстраивания" более сложных уровней организации материи над другими, выступающими их исходной базой. При этом отрицаемые формы не разрушаются и включаются в состав новых отнюдь не как подчиненно-преобразованные элементы, а как структуры, сохраняющие специфику, основу и качество своей организации, собственные ее закономерности, которые теперь служат и для организации более высоких форм [17].

    Описанные приобретения обновляемой на неклассической основе материалистической диалектики – идея гармонизации, взаимодействия противоположных сторон; суждения об альтернативных видах диалектического отрицания – могут иметь чрезвычайно плодотворное методологическое значение при познании сложной, противоречивой российской истории, особенно ее советского и постсоветского периодов. При этом вовсе не обязательно отметать принципы классической марксистской диалектики, как делает, к примеру, Ю. Афанасьев [18]. Следует рассматривать их конкретно-исторически, в качестве частного случая более широкой формы материалистической диалектики, и по необходимости находить им применение.

    Мы отметили лишь некоторые из важнейших моментов обновления материалистической диалектики. Историку-материалисту необходимо внимательно следить за этим процессом и методологически использовать все его составляющие.

    Второй уровень методологии истории – историософский. Он выражается в различных теориях и концепциях исторического процесса. Удачную классификацию последних, на наш взгляд, дает О. Г. Дука. В своей монографии он выделяет три больших группы этих конструктов [19].

    Первая – классические теории и концепции. Для них свойственны следующие черты:

    1) гносеологический монизм;

    2) универсализация методов исторического познания;

    3) абсолютизация закономерностей;

    4) представление о линейном, монофакторном характере исторического развития.

    В отношении теории истории России данные теоретические синтезы представлены следующими интерпретациями:

    1) традиционная советская марксистская концепция (формационная теория), подвергшаяся в последние 15 лет сокрушительной критике;

    2) концепция истории России как цивилизационно неоднородного общества Л. И. Семенниковой;

    3) социокультурная теория истории России А. С. Ахиезера;

    4) концепция истории России как общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта Л. В. Милова.

    В рамках этого же классического формата находятся и две внесистемные не научные теории:

    – христианская религиозно-историческая теория;

    – эзотерическая концепция В. М. Кандыбы и П. М. Золина.

    Вторая группа – неклассические интерпретации. Таковыми называют те теории и концепции, для которых характерны такие признаки:

    1) гносеологический плюрализм;

    2) признание непричинной детерминации исторических событий;

    3) интерпретация исторических закономерностей как статистических;

    4) признание исторического процесса как многофакторного, дисперсного.

    Можно выделить шесть отечественных теорий формата неклассической парадигмы:

    - неоформационная теория;

    - цивилизационная концепция И. Г. Яковенко;

    - институциональная теория О. Э. Бессоновой;

    - модернизационная концепция В. В. Алексеева;

    - политико-генетическая теория Ю. В. Яковца;

    - историко-хронологическая концепция А. П. Фоменко и Г. В. Носовского.

    Третья историософская группа – постнеклассические теории и концепции исторического процесса.

    Степень вероятности создания обобщающей модели истории в формате неклассической парадигмы научного мышления гораздо выше, чем в формате классической парадигмы. В рамках же постнеклассической парадигмы она возрастает еще больше.

    Для постнеклассических конструктов характерны все черты неклассических теорий. Принципиальное их отличие от последних заключается в попытках синтеза современных гуманитарных и естественнонаучных представлений. Поэтому они носят, как правило, междисциплинарный характер.

    Классификация постнеклассических теорий:

    1) этнологическая концепция Л. Н. Гумилева;

    2) эволюционно-гелиоэнергетическая концепция Л. В. Зильберглейта и Е. Б. Чернявского;

    3) эволюционно-социоэнергетическая концепция Е. Д. Панова;

    4) культурно-информационная теория А. И. Ракитова;

    5) мир-системная концепция Е. М. Ковалева;

    6) стохастическая теория мировой истории А. С. Панарина;

    7) концепция мировой общности М. Л. Чешкова;

    8) ретроальтернативистская теория И. В. Бестужева-Лады;

    9) историческая синергетика С. И. Гомаюнова;

    10) историческая семиотика Ю. М. Лотмана.

    Мы являемся приверженцами такой неклассической, неоцивилизационной интерпретации, которая опирается на пять постулатов, каждый из которых начинается с элемента "много":

    1. Многозначность понятия "цивилизация". Существует, как минимум, 150 определений данного понятия. Мы считаем, что нужно активно методологически оперировать хотя бы тремя из них:

    – цивилизация – ступень, стадия в развитии человечества (к примеру, доиндустриальная стадия, индустриальная и постиндустриальная);

    – цивилизация – это общество, взятое в совокупности всех его сторон;

    – цивилизация – стиль, способ, образ жизни того или иного социума.

    2. Многовариантность развития: прогрессивное, регрессивное, стагнационное, циклическое, инверсионно-циклическое.

    3. Многоукладность экономики: в каждом обществе на любом этапе его развития сосуществует несколько социально-экономических укладов; их взаимодействие – существенный источник развития.

    4. Многофакторность развития: на общество воздействует много факторов – экономический, социальный, политический, идеологический, конфессиональный, демографический, природно-климатический, ментальный и т. д. Конфигурация взаимодействия этих факторов может быть различной. Нельзя ни одному из них априори придавать главенствующее значение.

    5. Многопричинность развития – признание астадиальной детерминации. Марксизм исходил из признания определяющего влияния на социальную динамику внутренних причин, взаимодействия производительных сил и производственных отношений, и почти не учитывал внешнее воздействие. Мы же считаем, что влияние сопредельных социумов иногда может иметь решающее значение.

    Третий "этаж" методологии исторического познания – уровень принципов.

    Методологическая роль философских законов и категорий находит свое конкретное воплощение в принципах познания.

    Общеметодологические принципы, которыми пользуется исследователь, стоящий на позициях материалистической диалектики, имеют объективное значение, так как они абстрагированы из реальной действительности, из самого процесса развития общества. Логика жизни соответствует в них логике исследования.

    Учитывая перспективные тенденции в разработке гносеологических принципов, новые подходы к материалистической диалектике, полагаем, что методологическая оснастка обществоведа должна быть огранена сегодня следующими познавательными принципами:

    – принципом объективности с его частным случаем – принципом полного учета социально-субъективного в предмете исследования и максимально возможной нейтрализации предвзятого отношения при интерпретации и оценке фактов;

    – принципом историзма.

    Рассмотрим конкретно каждый из названных принципов.

    Принцип объективности

    Если суммировать то, что написано по данному вопросу в отечественной научной литературе, то в общем виде принцип объективности сведется к следующим положениям.

    1. Признание действительного, независимого от воли и сознания человека существования мира, предметов, их свойств и отношений.

    2. Достижение знания, соответствующего объекту (истинного, объективного знания), что предполагает целостное, не зависящее по результатам от субъекта, беспристрастное, непредвзятое отражение предмета исследования.

    3. Целостное, всестороннее, объективное изучение общественного развития – это и учет социально-классового, религиозного, национального факторов в объекте анализа.

    Мы полагаем, что реальное, конкретное проведение принципа объективности в историческом исследовании означает следующее:

    1) привлечение всей совокупности фактов, относящихся к предмету изучения;

    2) учет социальной направленности, идеологической заданности изучаемого феномена и источников, в которых он отражен;

    3) глубокое осмысление источников развития предмета исследования; осознание того, что не только противоречия, но дополнительностное гармоничное взаимодействие сторон объекта придают динамику социальной реальности;

    4) вскрытие глубинных корней негативных явлений; принципиальная ориентация на то, что даже в большом количестве самых мерзких недостатков могут быть положительные моменты;

    5) изучение фактов в единстве действительного и возможного, стремление выявить нереализованные возможности;

    6) недопущение простого нагромождения фактов, излишнего схематизма.

    Из всех наших рассуждений по поводу объективности прорисовывается еще один методологический принцип – принцип полного учета социально-субъективного в предмете исследования и максимально возможной нейтрализации предвзятости при оценке и интерпретации фактов. Данный принцип находится, по сути, внутри принципа объективности и является не абстрактным и огульным, а конкретным и диалектическим отрицанием принципа партийности. Добавим, что отечественному обществознанию неведомы пока реальные эффективные средства устранения социальной пристрастности ученого. Сознательная принципиальная установка последнего на антисубъективизм заменить такие средства, к сожалению, не может.

    Принцип объективности в реальном своем воплощении органически связан с принципом историзма.

    Несмотря на длительную историографическую традицию, обилие литературы, целостной концепции историзма до сих пор так и не создано.

    Основными недостатками в разработке отечественным обществоведением этого принципа были, на наш взгляд его ориентация только на прогрессивную ветвь исторической динамики, рассмотрение в качестве источника развития только противоречий; субъективизация (партийность), телеологизм (признание заданной целесообразности развития), самоидеализация, самовосхваление.

    Мы бы дали следующее определение содержания принципа историзма в социально-историческом познании. Это конкретизация философского, общеметодологического принципа историзма, самостоятельный метод, признающий любые по направленности изменения объективной социальной реальности (прогрессивные, регрессивные, циклические, стагнационные); выявляющий в качестве условий и внутренних источников исторической динамики не только противоречия, но и моменты гармонизации, соразвития, взаимодополнения их противоположных сторон; нацеленный на открытие закономерностей и перспектив общественного процесса; проповедующий конкретно-исторический подход; свободный от субъективизации и телеологизма; признающий самоценность и самодостаточность любого этапа исторического развития независимо от того, чем он является для настоящего, как возник в прошлом, каким образом откликнется в будущем.

    Это, по сути, не формационное, а цивилизационное, но, тем не менее, диалектико-материалистическое толкование историзма. Дальнейшее развитие материалистической диалектики, новые изыски в материалистической философии истории внесут, разумеется, дополнительные коррективы в определение принципа историзма.

    Для того чтобы принцип историзма мог нести практическую методологическую службу, необходима конкретизация его общих положений. Такая конкретизация осуществляется путем определения функций, требований, установок, т. е. структуры принципа.

    Специальная литература выделяет в структуре принципа историзма в историческом исследовании следующие моменты [20].

    1. Исходный пункт – выяснение того, что есть предмет, историю которого мы собираемся изучать, сегодня, в настоящее время, то есть составление предварительного представления о предмете анализа.

    2. Определение генезиса явления, то есть "начала" предмета, исходной точки его истории; отграничение предмета от его предпосылок.

    3. Выявление и классификация основных этапов развития процесса, определение их качественного своеобразия; оценка итогов эволюции предмета в узловых моментах,

    4. Фиксация основных тенденций, закономерностей в динамике предмета, обоснование наиболее вероятных возможностей его развития в будущем.

    5. Анализ не только самого развития, но и его источников, противоречий.

    6. Рассмотрение явления структурно-системно: именно система должна "протягиваться" сквозь время.

    7. Анализ изучаемого феномена во взаимосвязи с сопредельными явлениями.

    8. Исследование предмета на всех этапах его исторической динамики в контексте общих исторических условий, политического курса, проводимого государством.

    9. Выявление связей явлений и фактов, соответствующих связям реальной действительности.

    10. Фиксация конкретных состояний фактов по месту и времени.

    11. Учет конкретного содержания в исследуемом процессе категорий "общественно-экономическая формация", "способ производства", "базис", "надстройка".

    12. Свобода от антиподов историзма-догматизма, механицизма, субъективизма, осовременивания, модернизации прошлого (презентизма), архаизации современности.

    13. Творческое рассмотрение исторического опыта как фундамента практики.

    14. Преломление функций историзма в методике конкретного анализа.

    Соглашаясь в основном с данной структурой принципа историзма, мы хотели бы сделать к ней следующие принципиально важные замечания, дополнения. Во-первых, нацеленность на поиск закономерностей не должна быть, на наш взгляд, абсолютной заданностью. Некорректно ставить вопрос так: "Закон во чтобы то ни стало!". Позиция здесь должна быть, очевидно, иной: "Если есть закон в природе явления, то мы обязаны его обнаружить". Во-вторых, необходимо быть шире в определении источников движения, о чем мы уже говорили. В-третьих, нетривиального подхода требует сегодня и проблема взаимодействия базиса и надстройки, определения их действительной роли в развитии общества.

    Следующий методологический пласт – уровень методов исследования. Они, по словам академика И. Д. Ковальченко, реализуют потенции теории и методологии, двигают познание вперед и дают возможность получить новое знание [21].

    В 80-е годы XX века вышли в свет обобщающие комплексные работы, в которых давалась развернутая, полная систематизация методов исторического анализа. В структурно-логической таблице (см. Приложение) приведены классификационные системы Н. Н. Маслова, А. В. Сенцевича, И. Д. Ковальченко. Общим для всех этих классификаций является вычленение трех групп методов – общенаучных, специально-исторических (общеисторических, собственно-исторических), методов смежных дисциплин (междисциплинарных методов), а также то, что все они направлены своим содержанием на проведение в исследовании принципов объективности и историзма.

    Каковы же важнейшие методы, которые может использовать исследователь-историк в своей работе сегодня? Прежде чем отвечать на поставленный вопрос, считаем необходимым подчеркнуть два принципиально важных момента.

    Первый: совокупность применяемых ученым методов, их содержание определяется характером исследования. Второй: ни один исследовательский метод в чистом виде на практике не применяется, методы комбинируются друг с другом.

    Специфика конкретно-исторического труда особенно ярко выражается в методе периодизации (диахронном методе), трактуемом учеными как основной элемент, "внутренний стержень" принципа историзма, призванный обеспечить разновременный, разномоментный анализ существенных временных изменений исторической реальности, выявление качественных рубежей этих изменений, начало новых тенденций. Периодизация является более глубокой и содержательной стадией исследования, нежели предшествующая ей непосредственно хронологизация в единстве трех ее форм: внешней хронологии, синхронии, диахронии.

    На наш взгляд, достаточно живо, предметно взглянуть на этапы исследовательской научной работы ученого, поставившего себе цель дать периодизацию какого-либо процесса, как станет очевидным ее многомерный, многоплановый отнюдь не догматический характер. Это сложнейший элемент исторического исследования, включающий в себя и онтологический, и гносеологические аспекты, несущий и методологическую, и методическую нагрузку, являющийся и инструментом, и итогом познания. Да, есть периодизация – метод, есть периодизация – итог, но есть еще и периодизация – процесс. Мы убеждены, что только на основе такой позиции можно что-то понять в механизме периодизации и использовать ее огромные познавательные потенции в исследовательской практике.

    Периодизацияпроцесс, который включает следующие этапы:

    1) определение критерия;

    2) выявление условий развития объекта, периодизация последних;

    3) использование данной "черновой" периодизации как метода познания объекта;

    4) детальное, всестороннее изучение объекта, выведение "чистовой" периодизации;

    5) проверку этой периодизации последующей историографической практикой;

    6) применение периодизации для более углубленного изучение объекта.

    С этих принципиальных позиций мы и подходим к методу периодизации.

    Не менее широко, чем периодизация, используется в работе историков другой специально-исторический метод – сравнительно-исторический.

    Можно выделить четыре функции, выполняемые этим методом:

    1) сравнение "по вертикали": сопоставление разновременных состояний изучаемого предмета;

    2) сравнение "по горизонтали": сравнительный синхронный анализ проявлений объекта исследований в различных регионах;

    3) сравнение на основе "ненаучных" аналогий (метафор, аллегорий): это дает возможность оживить повествование, придать ему выпуклость, объемность; такой подход индуцирует у исследователя ассоциации, позволяющие ему глубже понять суть изучаемого явления;

    4) сравнение сходных по форме явлений позволяет за похожими формами увидеть разное содержание.

    Сравнительно-исторический метод тесно связан с синхронным методом. Вот два взаимодополняющих, верных, на наш взгляд, определения сущности синхронного анализа в историческом познании. По И. В. Галактионову и А. Д. Эпштейну, этот анализ имеет цель раскрыть сущностно-пространственную природу исторической реальности [22]. По И. В. Санцевичу, синхронный метод есть "...изучение событий в разных местах и одновременно. Это дает возможность выделить общее и отдельное" [23].

    К числу специально-исторических методов относится и метод актуализации. Его суть, отмечает А. В. Санцевич, состоит в том, что он "дает возможность" использовать полученные исторические знания, результаты и выводы историка для последующей практической деятельности в соответствующей области, выдвигать научные прогнозы, а также практические рекомендации на основе уроков истории [24].

    В литературе актуализацию (актуализм) до сих пор перемещают туда-сюда между понятиями "принцип" и "метод", не зная, куда лучше "приткнуть" данный концепт. Мы считаем, что актуализация, находясь в створе между понятиями "принципы" и "методы", больше тяготеет к первому, и, будучи смещенной именно в его сторону, она в то же время несколько возвышается и над принципами, и над методами. Это, скорее всего, принципиальная установка, функции которой очень слабо отражаются расплывчатым "дает возможность". Эта установка обязывает, заставляет, побуждает ученого, во-первых, четко обосновывать значимость своей работы, во-вторых, с помощью всей наличной методологической оснастки извлекать "уроки", давать рекомендации, прогнозы.

    Особо следует остановиться на таком специально-историческом методе, как проблемно-хронологический. Мы сознательно рассматриваем его после описания других методических средств, которые он аккумулирует, фокусирует в себе, ярко воплощая тем самым идею взаимосвязи, взаимодополнения методов исследования. Видимо, учитывая интегрирующие свойства данного метода, некоторые ученые наделяют его статусом принципа. На наш взгляд, более правильно употребить здесь термин "подход" как совокупность нескольких познавательных методов.

    Проблемно-хронологический подход означает анализ какой-либо проблемы хронологически – от годов предыдущих к годам последующим. Он позволяет, в иных случаях, сместить акцент на проблемный метод, отвлечься от хронологической последовательности, лишь суммарно отмечая основные итоги предыдущего развития.

    Рассматриваемый подход, кроме проблемного и хронологического аспектов, вбирает в себя диахронный метод, поскольку изучение фактов идет в рамках определенного периода и поскольку хронологическая цепочка фактов делает очевидными качественные трансформации процесса; сравнительно-исторический метод, так как осуществляется сравнение следующих друг за другом исторических событий; синхронный метод, ибо изучаются все факты в каждый данный хронологический момент. При этом идет сравнение: одновременно существующие факты сопоставляются.

    Кроме этого, историку приходится пользоваться такими общенаучными методологическими средствами, как восхождение от конкретного к абстрактному и наоборот, индукция и дедукция, анализ и синтез, описание. Данные методы достаточно хорошо изучены. Об их применении в историческом труде обстоятельно говорится в упомянутой монографии И. Д. Ковальченко [25].

    К числу общенаучных относятся и количественные методы.

    В 60–80-е гг. XX в. сформировался обширный массив литературы по проблемам применения данных методов в исторических исследованиях.

    Общий итог разработки и применения количественных методов в статистическом анализе исторических источников состоит, по мнению Б. Г. Могильницкого, в том, что процесс математизации истории приобрел необратимый характер и является научно плодотворным; расширились горизонты научного познания, возросли его достоверность и эффективность [26]. Дальнейший прогресс исторической науки И. Д. Ковальченко связывает с совершенствованием ее материально-технической базы, созданием автоматизированных библиотечно-архивных информационно-справочных систем, машинных банков и базы конкретно-исторических данных, персональных компьютеров. Без этого, по его мнению, никакая теория и методология сами по себе не обеспечат сегодня соответствующего уровня исторических исследований [27].

    Статистико-математические методы неразрывно связаны со структурно-системным подходом, открывающим принципиальную возможность соединения содержательного и формализованного знания.

    О необходимости применения структурного подхода в историческом познании советские ученые стали говорить в 60-е годы [28]. Одни авторы относят структурно-системный подход к специально-историческим методам, другие – к междисциплинарным, третьи – к общенаучным. По нашему мнению, данный метод имеет потенции и значение общенаучного и является для историка заимствованным из дисциплин с более разработанными логико-методологическими, конкретно-методологическими и техническими приемами исследования.

    При этом мы хотим подчеркнуть, что структурно-системный подход не может заменить или отменить иные методические средства. Мы разделяем точку зрения А. К. Соколова, считающего, что системно-структурный метод не конкурирует с традиционными средствами исторического познания, а является их естественным и осознанным предложением. Данный подход даже в высшем своем качестве – теории самоорганизации (синергетике) – не может, на наш взгляд, претендовать на абсолютную всеобщность, не в состоянии подняться выше философии, заменить ее.

    Сущность структурно-системного метода состоит в представлении любого процесса или явления в виде системы. Система – это "... упорядоченное определенным образом множество элементов, взаимосвязанных между собой и образующих некоторое целостное единство" [29]. Системное видение позволяет вскрыть внутренние связи явления, его взаимодействие с другими явлениями, установить их субординацию, способ подчинения, выделить основные компоненты-явления.

    С 60-х годов отечественным обществоведением начал углубленно разрабатываться метод классификации и его разновидность – метод типологизации, которые одни ученые относят к междисциплинарным методам, другие к общенаучным.

    Классификация, пишет С. С. Митрофанова, это "такое простое и понятное действие, как разбиение множества на подмножества" [30]. Если "разбиение" осуществляется не по внешним, формальным признакам, а по существенным основаниям, то мы имеем дело с типологизацией.

    Классификация играет плодотворную роль не только при анализе предмета исследования, но и при характеристике познавательных принципов, методов, массива литературы и источников, которыми пользуется ученый. При этом следует иметь в виду, что она огрубляет, упрощает изучаемый объект, его составные части, оставляет вне поля зрения "пограничные явления".

    В 70–80-е годы усилилось внимание к методу исторического моделирования (ретроспективному) и методу конкретных социальных исследований. Специалисты практически единодушно относят первый к специально-историческим методам, а второй – к междисциплинарным.

    Метод исторического моделирования (ретроспективный) основан на признании единства прошлого, настоящего и будущего. Он позволяет, считает Л. М. Спирин, воссоздать картину прошлого даже при отсутствии полного состава источников, относящихся к изучаемому времени, – по различным остаткам, сохранившимся до нашего времени, традициям или последствиям совершившихся в прошлом процессов, по-новому осветить и причины, вызвавшие эти процессы [31].

    Метод конкретных социальных явлений связан с выявлением качественно-количественных характеристик процессов и явлений путем опроса, анкетирования участников событий. По В. И. Селицкому [32], использование социологических приемов в исторической работе может осуществляться в трех направлениях:

    1) путем использования социологических исследований, относящихся к сегодняшнему дню;

    2) посредством применения некоторых социологических средств поиска, организации и обработки информационного материала, отражающего прошлое;

    3) путем прямого использования результатов социологических исследований, сделанных в прошлом, начиная с 20-х годов ХХ в.

    Наконец, серьезную разработку в 60–80-е годы получил метод социальной психологии.

    Методы чисто описательного характера в последние десятилетия практически не исследовались. Сегодня стоят задачи уточнить номенклатуру методов с учетом тех тектонических сдвигов, которые происходят в глубинных пластах методологии – общефилософском и философско-историческом. Особое внимание следует уделять методам смежных, социальных и гуманитарных дисциплин – социологии, социальной и исторической психологии, философии, лингвистике, культурной антропологии и т. д.

    Наконец, пятый уровень методологии – это теоретическое обоснование тех явлений, историю которых мы изучаем. Если работа об истории промышленности – это теория НТП, о трудовой активности – теория соревнования, соперничества, духовном развитии – теоретические моменты менталитета и т. д. Это – уровень соответствующих понятий, а также установок, ориентаций, вытекающих из теоретических постулатов.

    Обозначенная методологическая база – не умозрительная, оторванная от исследовательской практики схема, которой, согласно ритуалу, ученый кланяется в начале аналитической работы, а потом отворачивается от "идола", напрочь забывая о нем, действуя с объектом познания "как бог на душу положит", используя те инструменты, что попадаются на глаза, находятся под рукой.

    Моменты неклассической материалистической диалектики, синтетический цивилизационый подход, познавательные принципы историзма, объективности, такие методы, как: диахронный, сравнительно-исторический, синхронный, актуализации, проблемно-хронологический, логический, анализа и синтеза, индукции и дедукции, статистики, структурно-системный, классификации, типологизации, конкретных социальных исследований, социальной психологии и т. д. использованы нами, в частности, при написании книги "Верхняя Салда" [33].

    В соответствии с новыми подходами к материалистической диалектике, о которых говорилось выше, авторы книги сознательно ориентировались на поиск иных, нежели противоречие, источников развития – пытались усмотреть во взаимодействии противоположных сторон моменты уравновешивания, гармонизации, дополнительности, взаимной стимуляции, соразвития, компромиссов.

    Поэтому мы не могли согласиться с Г. К. Сюньковым, автором первой книги о Салде, утверждавшим, что "история развития салдинских заводов – это история роста классовой сознательности пролетариата", и только [34]. Более прав, очевидно, В. В. Грум-Гржимайло, назвавший завод "кормильцем и поильцем" и считавший, что у салдинских рабочих было, по большому счету, единение с заводским начальством по поводу успехов в общем деле. Хотя жизнь есть жизнь, бывало всякое, однако забастовок во времена К. П. Поленова (вторая половина XIX века) на заводе не наблюдалось[35].

    Далее, в соответствии с цивилизационным подходом, Россия определялась нами как особая евразийская цивилизация, а Урал, со всеми его городами и весями, как ее частичка.

    В своем развитии Российская цивилизация прошла аграрно-ремесленную стадию, находится на промышленной и устремлена к более высокому уровню – информационному обществу. Данная устремленность в своем конкретно-специфическом исполнении характерна и для салдинской территории. И мы стремимся отразить это.

    Цивилизационый подход требует рассматривать общество как целостную, многофакторную систему, в которой ни одному аспекту – социально-экономическому, политическому, духовному – нельзя априори (заведомо) определять доминирующую роль.

    Особое значение для правильного понимания российской истории имеет учет действия природно-климатического, демографического, ментального факторов, причем как на уровне страны, так и на уровне отдельных административных единиц, городов, в частности, Верхней Салды. Поэтому в нашей книге специально рассматриваются географические и демографические условия социокультурного развития салдинской территории, вопросы культуры, нравов, обычаев.

    В соответствии с избранной нами методологией, принципом историзма, мы не возводим перегородок между историей "дооктябрьской" и "послеоктябрьской", "советской" и "постсоветской". Электронная версия historyntagil.ru. История для нас – единый органичный процесс, где неразрывно связаны прошлое, настоящее и будущее.

    Еще одна важная методологическая ориентация (в духе неклассической материалистической диалектики): особенности развития отдельной территории, салдинской в том числе, не всегда являются выражением каких-то общих, российских закономерностей. В некоторых случаях местные особенности могут выражать вполне самостоятельные глубинные сущности.

    Цивилизационное мировоззрение обострило наше понимание того, какую большую роль в любом деле играет личность, поэтому в книге даны детальные социально-психологические портреты известных салдинцев.

    Стремясь к объективности, диалектически отрицая принцип партийности, мы отдавали себе отчет в том, что историк должен быть свободен от любых форм самоцензуры (как "правого", так и "левого" толка), что он обязан отстоять свою собственную территорию, отделив себя (историка) от политика, идеолога или моралиста.

    Стремясь к достижению объективной истины, авторы книги о Салде пытались создать недогматическую историю края, далекую как от хулы, так и от неумеренных восхвалений.

    Мы поставили себе целью отразить, прежде всего – и главным образом – историю Верхней Салды. Однако в целом ряде случаев, исходя из принципов объективности, всесторонности, целостности анализа и историзма, мы не могли не затронуть истории сопредельного Нижнесалдинского района, так как и в отношении государственного управления, и чисто в житейском плане Верхняя и Нижняя Салда очень часто существовали в неразрывном единстве.

 

Приложение

Классификационные системы методов исторического исследования

Группы методов Авторы классификаций

Общенаучные
методы

Специально-исторические
методы

Методы
смежных дисциплин

Маслов Н. Н.

    исторический, логический, метод классификации

    Синхронный, хронологический, проблемно-хронологический, диахронный, сравнительно-исторический, исторического моделирования, ретроспективный, структурно-системный, актуализация

    "междисциплинарные" методы: статистический, конкретных социальных исследований, социально-психологический

Санцевич А. В.

    исторический, логический, классификации (систематизации)

    "собственно-исторические" методы: синхронный, хронологический, периодизации, сравнительно-исторический, ретроспективный, актуализации

    "междисциплинарные" методы: структурно-системный, статистический, конкретных социальных исследований, социальной психологии

Ковальченко И. Д.

    исторический, логический, восхождения от конкретного к абстрактному и на оборот, индукции и дедукции, анализа и синтеза, описания и измерения, статистический и динамический

    "общеисторические" методы: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический, историко-системный

 

    Таблица составлена на основе следующих публикаций: 1. Маслов Н. Н. Вопросы методологии истории КПСС в произведениях В. И. Ленина. Л., 1980. С. 156–163; Его же. Марксистско-ленинские методы историко-партийного исследования. М., 1983; Санцевич А. В. методика исторического исследования. Киев, 1984. С. 54–58; Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М. 1987. С. 141–168.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

    1. См. напр.: Смирнов С. В. Российские эмигранты в Северной Маньчжурии (начало 1920-х – 1945 г.): Проблема социальной адоптации: Автореферат дис. … канд. истор. наук. Екатеринбург, 2002. С. 4–5.

    2. См. напр.: Камынин В. Д. Советская историография рабочих Урала в 1917–1930-х гг.: Автореф. дис. … д-ра истор. наук. Екатеринбург, 1992. С. 12.

    3. Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С. 42–43.

    4. Там же.

    5. Бестужев-Лада И. В. Обществоведение: от квазирелигии к науке // Социально-политические науки. 1990. № 11. С. 42.

    6. Шумкин Г. Н. Военное производство на Урале в конце ХIХ – начале ХХ вв. (1891 – июль 1914 гг.): Автореф. дис. … канд. истор. наук. Екатеринбург, 2002.

    7. Там же. С. 4.

    8. Там же. С. 4–5.

    9. Суслова Л. Н. Старообрядчество и власти в Тобольской Губернии в конце ХVIII – начале ХХ вв.: Автореф. дис. … канд. истор. наук. Екатеринбург, 2002. С. 8.

    10. Запарий В. В. Черная металлургия Урала в 70–90-е годы XX века: Автореф. дис. … д-ра истор. наук. Екатеринбург, 2002. С. 7–10.

    11. Яхно О. Н. Указ. автореф. С. 9–11; Смирнов С. В. Указ. автореф. С. 5–6.

    12. Стрельченко В. И. Диалектика как методология социогуманитарного познания // Проблемы человека в истории науки и философии: Межвуз. сб. научн. тр. Л., 1990. С. 8–9.

    13. Алтухов В. Марксистская диалектика стоит перед вызовом времени С. 85, 90.

    15. Там же.

    16. Философская энциклопедия. Т. IV. М., 1967. С. 240.

    17. См.: Алтухов В. Указ. соч. С. 88, 89.

    18. См.: Афанасьев Ю. …Мир изменился, партии отмирают // Литературная газета. 1990. 4 июля.

    19. См.: Дука О. Г. Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического процесса с позиций вероятностно-смыслового подхода (на примерах современной российской историографии). Омск, 2001.

    20. См.: Прядеин В. С. Историческая наука в условиях обновления. Екатеринбург, 1995. С. 121.

    21. См.: Ковальченко И. Д. Указ. соч. М., 1987. С. 4.

    22. См.: Галактионов И. В., Эпштейн А. Д. О синхронизации как методе исторического познания // Историографический сб-к. Вып. 6. Саратов, 1977. С. 99–138.

    23. Санцевич А. В. Методика исторического исследования. Киев, 1984. С. 54.

    24. Там же. С. 56–57.

    25. См.: Ковальченко И. Д. Указ. соч. С. 141–170.

    26. См.: Могильницкий Б. Г. Введение в методологию истории. М., 1989. С. 90.

    27. См.: Овчинников В. Г. Вопросы методологии исторических исследований // Новая и новейшая история. 1989. № 3 С. 84.

    28. См.: Грушин Б. А. Очерки логики исторических исследований. М., 1961; Барг М. Структурный анализ в историческом исследовании // Вопросы философии. 1964. № 10 С. 83–92.

    29. См.: Садовский В. Н. Методологические проблемы исследования объектов, представляющих собой системы // Социология в СССР. T. I. M., 1965. С. 173

    30. См.: Митрофанова С. С. Роль методологической культуры ученых в решении классификационной проблемы // Проблемы методологической культуры ученого. Новосибирск, 1986. С. 43.

    31. См.: Спирин Л. М. Теория, методология и методика исследований по истории КПСС. М., 1982. С. 98.

    32. См.: Селицкий В. И. Методология историко-партийной науки как система // Ученые записки Ленинградской ВПШ. Вып. 7. Л., 1978. С. 28.

    33. Прядеин В. С., Чеканов А. С., Танкиевская И. Н., Ежов А. О. Верхняя Салда. Екатеринбург, 1998.

    34. Сюньков Г. К. Салда. Свердловск, 1980. С. 5.

    35. Прядеин В. С. и др. Указ. соч. С. 7.

В. С. Прядеин

 

 

Главная страница