Заметки к истории Тагильского края

    Создание полноценной истории первых столетий освоения и заселения Тагильского края ещё далеко до завершения, по крайней мере, потому, что в её написании почти не привлекались документы центральных и местных архивов. По нашему мнению, ряд известных событий из средневековой истории Тагильского края требуют переосмысления и дальнейшего внимательного изучения.

    Прежде всего, необходимо обратить внимание на особенность освоения этих территорий. Если первое русское поселение в Среднем Зауралье появилось именно здесь, в верховьях Тагила, то буквально через несколько лет этот маршрут был закрыт и надолго забыт в связи с прокладкой "государевой" дороги на Верхотурье и запретом использования других путей в Сибирь. С тех пор Тагил, как и другие реки (Ница, Нейва, Исеть), на которых в XVII в. возникали русские поселения, стали осваивать не с верховьев, а с их устья. Запрет путей, которые, как впоследствии, оказалось, проходили вблизи месторождений руд, надолго отдалили открытие и начало освоения ископаемых богатств на восточном склоне Урала.

Эпизод 1. Ермаково городище.

    Первый русский городок в Зауралье, названный Верхнетагильским, был построен сразу после прохода отряда Ермака. По нашему мнению, именно от него сохранились вещественные остатки конца XVI в. в окрестностях г. Нижний Тагил.

    Следы городища вблизи горы Медведь-камень на р. Тагил известны достаточно давно. Еще Г.Ф.Миллер связывал это место со стоянкой дружины Ермака, излагая свою версию похода. В 1946 г. археологические раскопки Ермакова городища проводил О.Н.Бадер. Обнаруженные находки, главным образом, керамика, были датированы им XVII–XIX вв. Он высказал мнение о недостаточно ясном происхождении памятника: это место могло быть использовано как дружиной Ермака, так и позже русскими переселенцами. Выводы О.Н.Бадера разделила Н.П.Кипарисова, также проводившая здесь исследования в 1947 г. В 1952, 1977 гг. на значительной площади памятника продолжила раскопки тагильский археолог А.И.Рассадович. Остатки оборонительных конструкций, металлургических печей и значительную часть находок (обломки оружия и доспехов, инструмент, куски железных листов с гвоздями, предназначенные для обивки днищ судов, монеты Ивана IV, керамику) исследователь однозначно связывала со следами стоянки Ермака. Впоследствии эта версия стала господствующей1.

    Тем не менее, её не поддержали некоторые учёные, продолжавшие работать над проблемами первой сибирской экспедиции. Ю.Б.Сериков, опираясь на результаты обширных археологических разведок в районе Тагильского волока, опроверг вероятность зимовки Ермака на Кокуй-городке, обнаруженном А.И.Рассадович, и высказал предположение, что на Ермаковом городище дружина не останавливалась, а "городище было оставлено отрядами, шедшими вслед за Ермаком"2. Такая точка зрения соответствует хронологии похода, предложенной Р.Г.Скрынниковым.

    Мы не отрицаем вероятности кратковременной остановки дружины Ермака у Медведь-камня, поскольку место это весьма удобно и использовалось людьми неоднократно, но считаем, что массовые находки XVI в. на городище с большей долей уверенности можно связывать с летописным Верхнетагильским городком, построенным вскоре после прохода дружины для защиты Тагильского волока. Сведения о нём очень лаконичны, и лишь отдельные исследователи обратили внимание на факт основания городка, но никак не отождествляли эти известия с Ермаковым городищем3. Между тем в "Сибирском летописце" сообщалось, что "в Сибири прежде зачатия и поставления Верхотурского города сначала первый городок поставлен был вверх р. Тагила и назван был Верхнетагильский город. А воевода в нём был с Москвы Рюма Языков... И с того места переведены люди, и городок поставлен с того места на Лозве реке, и стоял три лета, а Тагилской покинут впусте"4. После начала строительства г. Верхотурья этот укреплённый пункт был сожжен вместе с Лозьвинским городком. О закладке Верхнетагильского городка до строительства г. Тюмени в 1586 г. упоминается в Соликамском летописце и разрядных книгах 1475–1593 гг.

    Пока ничто не противоречит такой версии, так как само название городка говорит о местонахождении его в том же районе, что и Ермаково городище, а длительными археологическими изысканиями пока не обнаружено других остатков укреплений с материалом XVI в. в верховьях р. Тагил. Строительство Лозьвинского и Верхотурского острогов осуществлялось по аналогичному принципу: у предгорий, в месте удобном для обороны и начала судоходства вниз по реке.

    По нашему мнению, поляна у Медведь-камня вполне может быть местонахождением Верхнетагильского городка, основанного между 1583–1585 гг. и просуществовавшего до 1588 г. Он мог быть воздвигнут на месте бывшей стоянки дружины Ермака с учётом опыта прошлых лет, но, возможно, эти события никак не связаны между собой, и стоянки Ермака здесь не было. По другим источникам (сведениям Г.Ф.Миллера и народным преданиям) у Медведь-камня упоминается только стоянка отряда Ермака. Какая из точек зрения наиболее достоверна, должны показать дальнейшие архивные и археологические изыскания.

Эпизод 2. Верхнетагильская слобода.

    Слобода с таким названием не упоминается ни в одной из работ известных историков края А.А.Дмитриева, Н.К.Чупина, И.Я.Кривощёкова, посвящённых населению и населённым пунктам Верхотурского уезда, тем не менее, судя по документам Верхотурской приказной избы, в 1680 г. такая слобода была где-то в верховьях Тагила.

Эпизод 3. Находка горы Магнитной.

    В отечественной исторической литературе существует точка зрения об открытии горы Магнитной (Высокой) и её богатств в 1696 г. Известие о находке здесь месторождения магнитного железняка послужило толчком к организации массового обследования всех известных на тот момент железных рудников и началу масштабного строительства железоделательных заводов. Два из ранних заводов – Выйский медеплавильный и Нижнетагильский железоделательный – возникли на базе этого знаменитого месторождения. Новые данные о поисках руд на р. Тагил в XVII в. дают возможность утверждать, что рудники здесь были открыты уже в 1640-х гг., а, возможно, и ранее. Важную роль в наших рассуждениях играют топографические данные.

    Из описания 1697 г. греческого знатока серебряных руд А.Левандиана следует, что "...Магнитная гора стоит у юрт ясачных вогуличей десятника Алёшки Тетерина..., от тех вогульских юрт в гору 200 сажень. ... А пала Выя в Тагил реку ниже вышеписаных вогульских юрт в трёх десятинах. А гора стоит от Краснопольской слободы в 30 верстах, от жилья русских людей от деревни Фатеевой в 3-х верстах"5.

    При обследовании горы помимо выходов магнитной руды были обнаружены старые шурфы. "Да на верху в близости того холма на день старая копань – две ямы, одна глубиною на сажень печатную, другая также под горою к реке Тагилу. И по сказке тех юрт вогулича Томилки Туганкина, что де с той магнитной горы холм магнитный разломали и развозили приезжаючи с Верхотурья и из Тобольска и из иных слобод всяких чинов люди. А государева указу и береженья того магнитного камени не было. А де ямы на горе и под горою копаны в давних летах. А слышали де они, что копали Тобольского уезду из Мурзинской слободы приезжаючи: серебряники Ивашко да Митка Тумашевы..."6.

    Чуть позже, в 1698 г. при обследовании окрестностей Магнитной горы приказчик Краснопольской слободы Алексей Тырков сообщал в Верхотурье, "что нашёл он за р. Тагилом от юрт ясачных вогулич десятника Алёшки Тетерина версты с три на правой стороне меж двумя болотами в земле руду, а та руда подобна слюдной мелкими малыми кусками, цветом желтоватым походит на медный цвет"7.

    Обратимся к более ранним материалам, повествующим о начале горных поисков в верховьях Тагила. Впервые сведения о находке слюды поступили из этого района в 1628 г. В этом году тагильский пашенный крестьянин Илимко Степанов вместе с усольским "оконничником" Семёном Осиповым ездил за ней от своей деревни вверх по р. Тагилу. Место со слюдой "в берегу от реки вышиною в пояс не в один слой" им показал "вогулятин Телянко". С.Осипов должен был определить её качество, а если получится, накопать 50–60 пудов и вывезти в Верхотурье. Месторождение слюды, которое было обнаружено в верховьях Тагила, а потом неоднократно посещалось в течение всего столетия, послужило дополнительным ориентиром в определении места работ и поисков.

    С 40-х гг. XVII в. регулярный и целенаправленный поиск руд распространяется и на Зауралье. Импульс поискам в этих районах придало известие, посланное в Москву верхотурским воеводой М.Ф.Стрешневым в конце 1644 – начале 1645 гг. Всё началось с того, как это часто бывает, что в съезжую (воеводскую) избу попал необычный камень. Были проведены и предварительные опыты верхотурским служилым человеком, серебряником Куземкой Сафьяновым. Кроме того, дети воеводы Григорий и Пётр побывали в Невьянской и Ирбитской волостях уезда и по подсказке крестьян нашли в разных местах признаки медной руды. Одиннадцать кожаных мешков с образцами в сопровождении сына Григория и стрельцов были отправлены в Москву для опыта, сначала в Сибирский приказ, а затем в приказ Большой казны. Образцы руды осматривали и делали опыты английские мастера Христофор Головей и Рыцарь Штиль. Среди образцов упоминался и колчедан – действительно медная руда. Однако опыты не дали положительных результатов.

    Для более точного и безошибочного сравнения из Москвы были посланы образец медной руды и инструкция, в которой приветствовалось продолжение поисков, рекомендовалось копать колодцами, искать и описывать разведанные места. Поиски продолжились. Вслед за первыми находками, летом 1645 г. Петром и Григорием Стрешневыми была найдена медная руда в верховьях реки Тагил. Её вновь испытали в приказе Большой казны. Опыт не дал значительный процент содержания меди ("из чети фунта меди золотник скупо"), но показался настолько многообещающим, что по результату опытов была принята резолюция "а к тому медному делу будет плавильщиков каких надобно каких снастей или кузнецов, или иных каких работных людей и вы б велели им то всё давать тотчас". Было принято и беспрецедентное решение: взять нескольких плавильщиков с Пыскорского медеплавильного завода, построенного на правом берегу Камы, и послать их для испытания руды к вновь обнаруженному месторождению у р. Тагил.

    Где же была найдена медная руда? 15 июля 1646 г. верхотурский воевода М.Ф.Стрешнев послал своих детей и подьячего Второго Истомина в верховья Тагила на гору показать подплавильщику Даниле Кашинцу, где ранее брали медную руду, "да они же велели на той горе копать и идти вглубь шахтою и выкопали на той горе вглубь две сажени печатные и пошёл камень крепкий с продушинами, а в продушинах зелень, и тот камень с зеленью..., да у той же горы в другом месте копали вглубь шахтою же три сажени печатных....". Крепкая порода стала основной проблемой в дальнейшем продолжении работ. Не было горных мастеров. Тем не менее, удалось взять образцы руды, которую 10 августа 1646 г. испытали в Верхотурье в горне в присутствии воеводы. Из 5 гривенок испытываемой руды из шахты у подножья горы получилось чистой меди четверть гривенки, что составляло около 6 %. 4 сентября 1646 г. все результаты опытов и образцы руды были отправлены в Москву.

    Точнее это место можно определить лишь по более поздним сведениям. В 1653 г. уже после окончания поисков медной руды, организованных Стрешневыми, в съезжую избу к верхотурскому воеводе Л.Т.Измайлову подьячий Григорий Третьяков принес "призначный" камень с места "вверх Тагила реки в горе, где наперед сего имана медная руда близко юрт ясачного вогульского сотника Тетери Яналова. Эти же места упоминаются в отписке верхотурского воеводы И.Я.Колтовского, от 1667 г., посвящённой сбору сведений о рудах, – "да на Тагиле объявилась медная руда по извету вогуличей Тетерки да Алыпки". Весь XVII в. ориентиром в определении местонахождения горных работ на р. Тагил служила близость к ним вогульских "Тетериных юрт".

    Поиски и разработка обнаруженного месторождения продолжилась и в следующем году при новом верхотурском воеводе Б.С.Дворянинове. По царскому указу, направленному управляющему Пыскорским заводом Ю.Телепнёву весной 1647 г. в Верхотурье для продолжения поисков был отправлен медеплавильный мастер Александр Иванович Тумашев. Прибыв в Верхотурье, А.И.Тумашев оказался в тупиковой ситуации, т.к. для продолжения поисков медной руды здесь не оказалось необходимых инструментов и химических составов. О сложившейся ситуации он подал челобитную. Сведений о продолжении работ А.И.Тумашевым после 1648 г. в верховьях р. Тагил нами не обнаружено. Очевидно, из-за отсутствия необходимых инструментов и составов поиски были приостановлены, но с этого времени казённый Пыскорский завод перешёл в управление Тумашевых.

    Из отдельных сведений можно отметить, что эти поиски и место, где они проводились, не были забыты. Оставшийся на Пыскорском заводе сын А.И.Тумашева Дмитрий, подводя в 1666 г. итог своим с братьями неудачным поискам, вновь подтвердил, что "у Соли Камской в уездах руд искали, а обыскать не можем и теперича живём на Пыскоре без промыслу". С этого времени плавильщики решили оставить этот завод и со снастями перебраться в малоизученный Верхотурский уезд. Д.А.Тумашев уже представлял, куда ехать. В первую очередь он поехал в верховья р. Тагил туда, где он уже бывал и работал вместе с отцом в 1647 г. Факт, что он участвовал в этих работах, подтверждает документ, составленный в Верхотурье, в котором А.И.Тумашев извещал об отсутствии у рудного дела людей, инструментов и плавильных составов. Внизу документа подпись: "... в сей сказке вместо отца своего Александра Тумашева плавильщика сын его Митка руку приложил".

    Д.А.Тумашев отправился для разработок медной руды, зная, где её искать, поэтому он обратился первоначально за грамотой, дающей право искать медную руду. В 1666 г. он добрался к верховьям Тагила и извещал о находке слюды, описывая места: "От Верхотурья в верх Тагилу реки до деревни Авдея Балакина зимним путём налегке ехать день, а от деревни Авдеевы горами, пустым лесом до слюдных гор идти на лыжах день, а сухим путём ехать два дни. А слюдная признака в двух горах над Тагилом рекою ... и в той горе копана яма в глубину сажень ..., а от горы до горы версты с три". Если взглянуть на современную карту окрестностей Нижнего Тагила, то можно обнаружить деревню Балакина к востоку от города, на пути из Верхотурья, вдоль р. Пии. От этой деревни, двигаясь на запад, Д.Тумашев выходил к р. Тагил как раз в районе Магнитной горы.

    Вызывает противоречие найденные в одном и том же месте руды: в 1640-х гг. это была медная руда, а в 1696 г. – магнитная. Но для некоторых уральских месторождений характерно значительное содержание меди в железной руде. С проблемой разделения этих металлов столкнулись плавильщики в начале XVIII в. Поэтому в 1702 г. вогул Савин нашёл у горы Магнитной и месторождения медных руд. Тогда же пробные плавки меди были предприняты на Невьянском заводе.

    Почему же Д.Тумашев, найдя Магнитную гору, не воспользовался её богатствами? Либо он не успел, так как в 1675 г., после того, как его железоделательный заводик в верховьях р. Нейвы был описан за долги, рудознатец срочно уехал в Казань, либо технически ещё не мог качественно плавить магнитный железняк в малых сыродутных печах. С подобным неумением плавить эту руду столкнулись местные рудоплавильщики при проведении опытной плавки в 1697 г., "и плавить рудоплавильщики того магнитного камня не умели, а сожгли того магнитного камня два пуда и выплавлено малое число всего фунт без тринадцати золотников...".

    Техническое несовершенство выплавки меди, очевидно, не позволило эксплуатировать и обнаруженные в 1640-х гг. месторождения медной руды. Руда с 6 % содержания меди считалась в то время ещё "худой". По оценке В.Геннина на Пыскорском заводе, где работали саксонские плавильщики, а затем и Тумашевы, "оные мастера или плавильщики неискусны были, для того, что тот шлак был лазоревый и густой и в нём зёрна или крошки медные.... Древние рудокопщики вынимали только дербеец, который между шифером лежит на палец и меньше толщиною...". В начальный период эксплуатировались только очень богатые руды с содержанием меди от 10 до 25 %, а те, что считались "худыми", стали эксплуатироваться позже, с приездом В.И.Геннина.

    Таким образом, на основании топографических данных места горных работ (район Тетериных юрт в верховьях р. Тагил), семейной преемственности участников поиска (Тумашевы), упоминавшихся при этих работах с 1647 г., однотипности обнаруженных поблизости полезных ископаемых (слюды) в 1628, 1666, 1697 гг. позволяют нам утверждать, что открытие Магнитной (Высокой) горы произошло, по крайней мере, не позже 1640-х гг.

Эпизод 4. Верхотурский Тагильский завод.

    Из научной литературы и учебных пособий хорошо известно, что в конце 1701 г. на Урале заработали два первых металлургических завода – Невьянский (Федьковский) и Каменский. Но, в таком случае, о каких заводах идёт речь в документе, датируемом декабрем 1700 г.: "И те заводы на Каменке, Камышенке и Тагиле сличить вместе, и что надобно на Тагильские заводы посылать с Каменских заводов"?8

    Наиболее тщательно начало строительства металлургических заводов на Урале проанализировал историк Б.Б.Кафенгауз9. Впоследствии его труд стал основой при написании большинства научных и научно-популярных работ, посвящённых зарождению металлургической промышленности на Урале. В основу исследования историка легла переписка Сибирского приказа с верхотурскими и тобольскими воеводами о горных заводах в период 1700–1703 гг., сгруппированная в 4 архивных дела10. Мы воспользуемся теми же источниками, привлечём новые документы и попытаемся заново проанализировать обстоятельства строительства первых уральских мануфактур в период 1699–1700 гг.

    Летом 1696 г. в Москве впервые стало известно о гигантских залежах магнитной руды, обнаруженной в недрах одной из гор Среднего Урала. За этой впоследствии знаменитой горой закрепились названия "Магнитная" и "Высокая". При каких обстоятельствах было найдено месторождение, и кто первым известил правительство, пока неизвестно. В то же время удалось установить, что Магнитная гора неоднократно посещалась и даже разрабатывалась ещё в XVII в. Вот одно из свидетельств предшествующей эксплуатации месторождения: "… той горы холм магнитной разломали и развозили приезжаючи с Верхотурья и из Тобольска и из иных слобод всяких чинов люди".

    Известие о том, что в Верхотурском уезде есть "камень-магнит" и железная руда, положило начало обширным геологическим изысканиям в крае, а затем и массовому заводскому строительству. Откликом на известие стал царский наказ верхотурскому воеводе Дмитрию Протасьеву от 26 июня 1696 г., предписывающий разведать и немедленно сообщить в Сибирский приказ подробные сведения обо всех известных месторождениях железной руды на территории уезда. 1696–1697 гг. прошли в череде мероприятий по определению экономического потенциала уезда, обследованию железорудных месторождений и участков под заводское строительство, экспертной оценке образцов руды в столице и за рубежом. При этом надо подчеркнуть, что все подготовительные работы в крае были проведены с расчётом исключительно на собственные возможности.

    В феврале 1697 г. руду и железо испытывали в Москве бронные мастера из Оружейной палаты. В марте этого года к оценке качества железа привлекли оружейного мастера "туленина" Н.Д.Демидова. В 1696–1697 гг. магнитную, железную и другие руды, привезённые с Урала, неоднократно испытывали в Риге и Амстердаме. Во всех случаях оценка железной руды была высокой. Выплавленное железо было не хуже тульского и равноценно высококачественному шведскому металлу.

    Ещё весной 1697 г. Никите Демидову было предложено ехать и начать строительство заводов на Урале. Заводчик ответил, что "самому ему ехать туды на жильё немочно. Потому что у него на Туле дом да две деревни и железных и мелнишных заводов заведено немалое число и многие заводы не довершены", но советовал отправить туда своего лучшего ученика оружейника Марчка Евсевьева [Марка Евсеевича Красильникова – Е.К.]. Сам же Никита рассчитывал присмотреть за организацией заводов и побыть в Сибири одно лето. Предложение Н.Д.Демидова не осталось без внимания. В декабре 1697 г. М.Е.Красильникова отправили сначала в Преображенский, а затем в Сибирский приказ к А.А.Виниусу. Сведений о дальнейшем развитии этих событий пока не обнаружено.

    После тщательного испытания руды и экономических подсчётов последовал знаменитый указ Петра I от 10 июня 1697 г. "О выборе всякого чина людям руд в Верхотурье и Тобольске, о выборе удобных мест и учреждение заводов и о присылке в Москву снятых с таковых чертежей", положивший начало созданию на Урале крупной промышленности11. В нём были определены действия Сибирского приказа и воеводской администрации по подготовке и строительству первой металлургической мануфактуры. Следует отметить, что указ в большей степени касался организации работ в Верхотурском уезде и, особенно, у Магнитной горы, где были открыты основные залежи железных руд.

    Цель строительства заводов, по свидетельству документа, заключалась, в первую очередь, в литье пушек и гранат, изготовлении различного "ружья" "для обороны Сибирского царства от всяких иноземцев" и уже во вторую очередь поставке оружия в Москву и другие "понизовые и верховые" города, как в Сибири, так и в Центральной России.

    Началом заводского строительства в Верхотурском уезде ряд исследователей считает 23 апреля 1699 г. (207 г.), когда был подписан именной царский указ о строительстве заводов в Верхотурском уезде на реках Тагиле и Нейве там, где была обнаружена железная руда12. По мнению Д.Кашинцева 23 апреля 1699 г. произошла и закладка Невьянского завода, а строительство продолжалось 2,5 года13.

    С 23 апреля 1699 г. ведётся отсчёт истории Невьянского завода и в деле о передаче его Н.Д.Демидову. Реальную подготовку к строительству завода в Верхотурском уезде можно проследить по "доимочным ведомостям" слободских старост, учитывавших сроки и перечень работ, суммы выплат, количество работавших крестьян. По нашему мнению, опираясь на данный документ, подготовительные работы начались с 1 сентября 1699 г. (208 г.) Они включали изготовление "оследей", жжение извести, заготовку дров, "горнового камня" и магнитной руды. Первоначально к заготовкам привлекли крестьян из ближайших слобод – Тагильской и Краснопольской14.

    Последовательность событий в период начала строительства и пуска заводов в исследованиях историков выглядит достаточно отрывочной и противоречивой. Не вдаваясь в ряд спорных моментов о датах начала строительства и пуска заводов, остановимся на двух неизвестных сюжетах 1700 г., когда планы строительства "большого" завода, наконец, стали воплощаться в реальность.

    В переписке А.А.Виниуса с местными властями отмечался факт неоднократного появления указов, предписывающих набрать мастеровых в Центральной России и начать строительство заводов на Урале. К указам Петра I, датированным 10 июня 1697 г., 11 сентября 1698 г. и 23 апреля 1699 г. добавилось новое распоряжение царя о строительстве заводов в Верхотурском уезде от 19 января 1700 г.: "на реках Тагиле и на Вые, где сысканы железные руды да Магнитная гора, завесть железные заводы". Далее в документе предписывалось взять мастеров с Тульских, Каширских, Угодских и Павловских заводов и прилагался список мастеров15.

    21 февраля 1700 г. из Москвы, наконец, отправились первые 22 специалиста различных профессий с семьями во главе с доменным мастером Яковом Фадеевым. Они ехали в Верхотурье, а затем в те места, где предполагалось начать строительство заводов. После выбора места им предстояло заниматься заготовкой руды, набором плотников для строительства плотины и амбаров, отводом места под избы и огороды, возведением церкви, строительством горна и домны, а затем "из руд, из магнита железо плавить"16.

    Как следует из вышеупомянутых указов, ни один документ не обходился прямо или косвенно без упоминания о необходимости строительства завода вблизи Магнитной горы, а в 1699 г. крестьяне приступили и к заготовке магнитной руды.

    Чаще всего в документах первого года заводского строительства говорится о "верхотурских железных заводах" без указания понятного и знакомого нам современного названия завода. По нашему мнению, в отождествлении "верхотурских железных заводов" только с Невьянским заводом, возможно, заключалась ошибка Б.Б.Кафенгауза. При толковании документов все сведения о "верхотурских железных заводах" Б.Б.Кафенгауз отнёс к Невьянскому заводу17. У нас имеются сведения, что в 1700 г. начинал строиться верхотурский Тагильский завод.

    В первые годы строительства заводы только обретали свои названия, они могли меняться, что потребовало внимательного их анализа. В документах 1700 г. чаще встречаются названия "верхотурские железные заводы", "Каменские заводы", иногда "тобольские Каменские заводы", но нет "Невьянские заводы". Именования "верхотурские" и "тобольские" связаны с подчинённостью заводов: первые находились в ведении верхотурского воеводы, вторые соответственно – в ведении тобольского. "Тагильский", "Невьянский", "Каменский" закрепились от названий рек, на которых эти заводы возникли, "Федьковский" – от ближайшего населённого пункта.

    Вернёмся к первым мастерам, отправленным из Москвы в Верхотурье на "верхотурские железные заводы". Б.Б.Кафенгауз, а вслед за ним и другие авторы, отправили их строить Невьянский завод, в то время как строительство первого завода началось на р. Тагил у г. Магнитной. Документов подтверждающих эту точку зрения немного, но они есть. Верхотурский воевода Кузьма Козлов сообщал в Москву, что 24 марта 1700 г. для строительства железных заводов из Москвы присланы Якушко Фадеев с 22 мастерами и подмастерьями, "а велено им быть Верхотурского уезда на Тагиле и на Вые речках. А пока они у того железного заводу будут, велено им давать твоего великого государя хлебного жалования з ближних слобод"18. Другой близкий по смыслу документ 1700 г. "Об отпуске хлебного жалования мастерам железных заводов на Тагиле и на Вые с росписями их", к сожалению, из-за ветхости пока недоступен для изучения19.

    По нашему мнению документы, повествующие о строительстве "верхотурских железных заводов" в 1700 г. следует связывать со строительными работами, проводившимися на месте будущего г. Нижний Тагил. С августа 1700 г. по февраль 1701 г. имеется несколько свидетельств из переписки между Сибирским приказом, тобольским и верхотурским воеводами, повествующих о пересылках мастеров и оборудования с "верхотурских железных заводов" на Каменские заводы и обратно.

    В частности в одном из источников говорится: "…и тот завод завесть против Каменского заводу…, а тем заводам Тагильским для того ведомым быть в Тобольске, что с Каменскими заводами… и на тех Тагильских заводах велели, когда учнут руду плавить магнитную с простою не мешать…. И те заводы на Каменке, Камышенке и Тагиле сличить вместе, и что надобно на Тагильские заводы посылать с Каменских заводов20. В другом документе сообщалось, что 20 декабря 1700 г. Пётр I указал "верхотурские Тагильские железные заводы ведать в Тобольске … для того, что московских железных заводов многие мастеры ныне в Тобольске на Каменских заводах21.

    Очевидно, строительные работы у Магнитной горы продолжалась до конца 1700 г. Завод строился на р. Тагил, такой вывод можно сделать из его названия. Как минимум в летний период 1700 г. велась добыча руды и шла заготовка леса для углежжения и строительства, а в марте 1701 г. там ещё находились люди. Из доклада угольного мастера М.Тёткина приказчику и строителю Каменского завода И.Астраханцеву следовало, что ему одному не справиться с заготовкой угля для строящейся доменной печи, и он просил в помощь написать в Верхотурье о другом угольном мастере, "который без дела живёт на верхотурских Тагильских заводах, о Пашке Иванове"22.

    О причинах остановки строительства Тагильского завода можно только догадываться. Одна из них – неумение эффективно плавить магнитный железняк, вторая – нехватка мастеров для работы на нескольких заводах одновременно, третья – нехватка поблизости рабочей силы, четвертая – начало Северной войны и концентрация усилий на строительстве меньшего количества заводов.

    Упомянув Тагильский железный завод, не могу не обратить внимание на важную для г. Нижний Тагил дату. В 2006 г. Высокогорский ГОК отмечал очередной юбилей, отсчёт которому был дан от 1721 г. Эту дату связывают с освоением богатств Магнитной горы Н.Д.Демидовым и строительством им Нижнетагильского железоделательного завода. Однако промышленная эксплуатация залежей магнитной руды началась примерно одновременно с основанием завода у Магнитной горы в 1699–1700 гг. Но если тогда строительство так и не было завершено, то руду с этого месторождения продолжали добывать для Невьянского завода, смешивая её с обычной рудой. Доказательством служит упоминание в описании Невьянского завода 1702 г.: "лежит магнит нежжёный 1081 пуд"23.

Эпизод 5. "Загадки" медного стола.

    В одном из залов Нижнетагильского краеведческого музея долгие годы экспонируется старинный медный стол. На столешнице выгравирована надпись: "Сия первая в России медь отыскана в Сибири бывшим комиссаром Никитою Демидовичем Демидовым по грамоте Великого Государя и императора Петра I в 1702, 1705 и 1709 гг. А из сей первовыплавленной российской меди сделан оный стол в 1715 году". Стол полностью изготовлен из меди и весит 416 килограммов. Надпись прямо указывает на приоритет горнозаводчиков Демидовых в открытии медных руд и выплавке первой меди в России.

    Надпись и сам стол давно привлекали внимание исследователей. Одни авторы считали дату бесспорной и определили столу "невьянское происхождение", т.к. в 1715 г. Невьянский завод был единственным принадлежавшим Демидову на Урале24.

    Иное мнение сложилось у тагильского краеведа К.Ф.Ляпцева, который наиболее последовательно интересовался обстоятельствами появления медного стола. Он пришёл к выводу, что история возникновения и развития медной промышленности в России, и на Демидовских заводах в частности, не согласуется с надписью. Больше всего вызвали сомнение два момента: то, что стол сделан "из первой в России меди", и то, что это событие произошло в 1715 г. Он считал, что у Демидовых в 1715 г. не было ни медного завода, ни достаточного количества меди, чтобы изготовить стол. Сама надпись заставляла усомниться в дате. В ней пишется: "бывшим комиссаром" и "по грамотам Великого Государя и Императора". Никита Демидов носил звание комиссара до самой смерти в 1725 г. и, следовательно, "бывший" означает умерший. Пётр I в 1715 г. именовался только царём, титул императора ему присвоили 22 октября 1721 г. 23 ноября 1722 г. был пущен Выйский медеплавильный завод, поэтому стол мог быть изготовлен там.

    В итоге К.Ф.Ляпцев, учитывая стиль и содержание надписи на столе, химический анализ меди, изящество форм и высокое качество отливки, пришёл к выводу, что стол отлит в 1835–1840 гг. на бронзолитейной фабрике Выйского завода уральским умельцем мастером-литейщиком Ф.Ф.Звездиным. Он отверг версию более раннего изготовления крышки, т.к. химический анализ из разных частей стола оказался одинаков, и посчитал свою версию незыблемой.

    Но кому и зачем понадобилось фальсифицировать надписи и дату изготовления стола? К.Ф.Ляпцев выдвинул версию, что потомки Н.Д.Демидова задним числом пытались утвердить в общественном мнении, что Демидовы "первооткрыватели и основоположники медной промышленности в России" и обвинил известных заводчиков в непомерном тщеславии25. По нашему мнению из-за отсутствия документальных сведений, автор пошёл по пути домысла, сомневаясь в правдивости содержания надписи и порядочности знаменитых заводчиков.

    Действительно, принято считать, что выплавка меди Демидовыми началась с пуска Выйского медеплавильного завода в 1722 г. Тем не менее, удалось обнаружить комплекс документов, демонстрирующих усилия Демидовых в медеплавильном деле с первых лет появления их на Урале. И эти документы подтверждают содержание надписи на столе.

    С выплавкой меди Н.Д.Демидов столкнулся в год передачи ему Невьянского завода. В декабре 1702 г. в "памяти" Никите Демидову глава Сибирского приказа А.А.Виниус писал о выделении места на заводе под испытательную рудоплавную печь и создании условий для медеплавильного мастера. Руду для опытов должны были привезти с р. Утки.

    В наказе А.А.Виниуса говорилось не только о начале опытов с медной рудой казённых мастеров, но и о необходимости заводчику заниматься выплавкой меди на собственные средства. "А как привезут с Верхотурья медных дел рудоплавильных мастеров и тебе б ему отвесть амбарец и место, где построить рудоплавную печку. И как руду медную с Утки к тебе привезут заставить бы того мастера при себе переплавить и радетельно досматривать, чтоб после его отпуску мочно тебе самому было и приставленникам твоим ту руду обжигать, и толочь, и в печку сыпать и плавить добрым мастерством, чтоб напрасно без дела и без добрых плодов руды не потерять. И в том Великому Государю показать свою службу, чтоб однолично выплавить меди красной для опыту и отвезти к Москве пудов 15–20. И за то бы тебе в рудах потрудится и принять Великого Государя милость. А сколь пудов меди чистой будет выплавлено писать имянно"26. Этот наказ подлежал обязательному исполнению.

    Именным указом от 14 апреля 1703 г. Н.Д.Демидову разрешили заводить железоделательные заводы в Кунгурском уезде "против уговору по верхотурским железным заводам наёмными людьми и своими деньгами". А распоряжением от 14 мая 1705 г. промышленнику дозволялось организовать в Кунгурском уезде и выплавку меди. "Руду копать и заводить заводы Никите Демидову, из расчёта платы из казны за выплавленную медь по 4 руб." разрешалось на реках Быме, Бырме и Турке, в местах, где ранее работал воевода А.Калитин. В указе вопрос организации медеплавильного производства выглядит уже решённым делом. Копать руды и строить заводы повелевалось "своими проторми", а расплачиваться за выплавленную медь предполагалось из кунгурских налоговых сборов. Одновременно запрещалась другому промышленнику – Ф.И.Молодому добывать руду вблизи тех же урочищ27.

    Однако, несмотря на то, что Н.Д.Демидов получил все права на организацию заводов в Кунгурском уезде, устройство их задерживалось по ряду причин. Осенью 1708 г. заводчику стало известно, что в казну наряду с мельницами начали отнимать "для прибылей" и вододействующие заводы, т.к. уезд был разорён башкирским набегом и лишился источников налоговых поступлений. Из-за военных действий резко уменьшилось население уезда ("люди посечены, слободы выжжены"), а медеплавильное "большое дело" без наёмных людей заводить было трудно и дорого. Остерегался Демидов и Ф.Молодого, опасаясь, чтобы конкурент "ябедою своею и лживыми наносы" его самого с тех мест "не изогнал". Никита был готов строить заводы, при условиях непосредственного подчинения Сибирскому приказу, не взимания с него "мельничных прибылей" и отъезда Ф.Молодого из уезда.

    Вместе с тем, Ф.Молодой также имел именной указ от 23 января 1704 г., разрешавший ему поиски руд в нескольких уездах. В ходе рассмотрения челобитных уральских промышленников в Москве было принято решение о запрете Ф.Молодому работать в тех местах, где ранее искал руду А.Калитин или Н.Демидов, т.к. многие рудники были обнаружены до 1704 г.

    Победе Демидова в тяжбах способствовали тяжёлые правонарушения Молодого. В 1707 г. Ф.Молодого задержали во время тайного провоза из Москвы на Урал запрещённого товара – пороха. Царским указом 1709 г. предписывалось: "Фёдору Молодому в Кунгурском уезде промышлять не велеть, изловить и держать скована в тюрьме, писать к Москве и до указа не освобождать". Арест Ф.Молодого способствовал активизации Н.Д.Демидова в организации медеплавильных и железоделательных заводов в Кунгурском уезде. В 1709–1710 гг. предпринимались конкретные действия по возведению заводов, происходил набор работников. Летом 1709 г. из Москвы на "Кунгурские медные и железные заводы" посылались мастеровые и работные люди: 3 молотовых и 2 плотинных мастера, 2 плотника. Главе Ямского приказа предписывалось выдать Демидову телеги для отправки людей и грузов на эти заводы28.

    10 августа 1710 г. вышел очередной указ и грамота Сибирского приказа о разрешении Н.Д.Демидову строить в Кунгурском уезде медные заводы "со всяким полным строением". Исходя из имеющихся отрывочных сведений, трудно точно определить, где начиналось строительство. Скорее всего, вся организационная суета проходила на месте будущего Суксунского завода. Руду предполагалось добывать вблизи упомянутых рек Бым, Бырма, Турка. Из "кунгурских доходов" заводчику определялось ежегодное жалование в 1000 руб. "за усердное радение в поиске руд и строение тех заводов". Из выплавленной меди Н.Д.Демидов был обязан отдавать государству в качестве налога каждый десятый пуд, а остальную часть продавать по 4 руб. за пуд опять же в казну. На этом наши сведения об организации медеплавильного производства Демидовыми в Кунгурском уезде обрываются.

    С большими проблемами столкнулись Демидовы при организации медеплавильного производства в Верхотурском и Тобольском уездах. В 1715 г. по именному царскому указу Н.Д.Демидову повелевалось в Тобольском уезде, где найдена медная руда делать медь. В этом уезде был только один район, где уже имелись интересы Демидовых, на месте возникших позже Шайтанского (г. Первоуральск) и Ревдинского заводов. Здесь из-за медных рудников заводчики вступили в конфликт с управляющим Уктусским заводом Т.Бурцовым. Из-за особенностей уральской руды, содержащей медь и железо, возникли технологические проблемы. Присутствие меди в железной руде было существенным препятствием в производстве железа, и Н.Д.Демидов обратился в Москву с просьбой прислать ему известного горного специалиста – саксонца бергмейстера И.Ф.Блиера. Однако, указом от 15 июня 1715 г. "для разделения медной и железной руд" к заводчику велели прислать "дозорщика рудокопных дел" Ивана Патрушева и двух помощников, обучавшихся в Саксонии.

    27 июня 1715 г. И.Ф.Патрушев и ученики-иноземцы Самуил Печь (Potsch, Peitsch) и Павел Бривцын (Pruftzen) должны были отправиться на заводы, но "к отправке не явились". Акинфий Демидов сам отказался брать Патрушева, зная, что тот не имел опыта разделения медной и железной руды. Как в дальнейшем развивались события по выплавке меди в демидовских вотчинах, с какими проблемами столкнулись заводчики, следует из более поздних документов.

    В 1722 г. на Урал прибыл полковник В.И.Геннин. Во втором пункте данной ему инструкции предписывалось: "Медные заводы также во всём исправить и привести в доброе состояние и размножение". Не вдаваясь в предысторию вопроса, он обвинил Демидовых в нерадении к выплавке меди, о чём сообщил в Берг-коллегию. В изложении Н.Д.Демидова обвинения эти заключались в следующем: "что из медной руды медь плавить не знаю, и мастера такого у себя не имею, который бы мог разделить медь с железом, и будто я тому медному делу охоту и старание не прилагаю. А для тех де медных заводов даны будто мне деревни со крестьяны".

    Поясняя необоснованность обвинений Генина, заводчик в письмах в Берг-коллегию приоткрыл некоторые обстоятельства начала плавки меди в своих владениях. "Для медеплавильного дела построил я заводы. И на оных заводах зделано было у нас для плавки медных плавильных печей 10 и более [в Кунгурском уезде? – Е.К.]. Да на старом железном заводе [Невьянском – Е.К.] и на руде [у р. Выи или р. Ревды? – Е.К.] – 15 печек"29.

    Положительного результата в разделении меди и железа Демидовы не добились. Заводчики приказали сломать печи и построить три новые, по образцу уктусских, т.к. на Уктусском заводе плавили медь с 1713 г. Они были готовы "принять науку в этом мастерстве у кого-либо, но не могли найти таких мастеров в России". В Уктусский завод отправили крестьянина для обучения медному делу.

    В приведённом документе поражает неизвестный ранее в России размах строительства: 25 медеплавильных печей были построены Демидовыми ещё до появления Выйского медеплавильного завода. К сожалению, в нём не указана дата начала их строительства. Скорее всего, эти события следует отнести к 1715 г., когда Демидовы искали опытного медеплавильного мастера. Тогда окончательно решить технологическую проблему разделения меди и железа не сумели, но, несомненно, какое-то количество меди было выплавлено и пошло на изготовление вышеупомянутого стола в 1715 г.

    Факт изготовления подобного медного стола Демидовыми уже на Выйском заводе засвидетельствовал знаменитый путешественник П.С.Паллас в книге "Путешествие по разным местам Российского государства в 1770 г.". При посещении завода и рудника он сделал в путевом дневнике запись: "Рудник сей достопримечателен тем, что в России он был первым, где начали рыть и плавить медную руду, из коей медную доску наподобие большого стола поднёс Никита Демидов е.и.в. Петру Первому".

    Вернёмся к надписи на медном столе. Как следует из вышеприведённых документов, в 1702, 1705 и 1709 гг. действительно были указы Петра I, предписывающие Н.Д.Демидову заниматься выплавкой меди, а к 1715 г. заводчиком было построено не менее 25 медеплавильных печей. Не противоречат документальные сведения и тому факту, что медь была выплавлена, а стол изготовлен в Невьянском заводе в 1715 г.

    Что касается первенства Демидовых в медеплавильной отрасли. Да, из исторической литературы мы знаем, что промышленная выплавка меди велась в России еще в XVII в. Но откуда мог узнать этот факт неграмотный Никита Демидов? Вопреки утверждениям В.И.Генина, попытки начать выплавку меди предпринимались Н.Д. и А.Н. Демидовыми практически с первых лет своего появления на Урале, но технологические проблемы не позволили им до пуска Выйского завода начать её регулярное промышленное производство. Только с приездом на Урал в начале 1720-х гг. по приглашению В.И.Геннина иностранных специалистов, привлечению передового европейского опыта удалось внедрить в медеплавильное производство эффективные технологии отделения меди от железа и выплавки меди из "шиферных руд".

     

Примечания:


1 История Урала с древнейших времен до 1861 г. М., 1989. С. 155.

2 Сериков Ю.Б. Некоторые проблемы изучения сибирского похода Ермака // Памятники истории и архитектуры Сибири. Новосибирск, 1989. С. 33.

3 Оборин В.А. Заселение и освоение Урала в конце 16 – начале 17 в. Иркутск, 1990. С. 110; Никитин Н.И. Сибирская эпопея 17 в. М., 1987. С. 18.

4 Полное собрание русских летописей. Т. 36. Ч. 1. М., 1987. С. 141.

5 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 214. Оп. 1. Д. 1280. Л. 129.

6 Там же. Л. 130.

7 Там же. Л. 195.

8 Там же. Ф. 151. Оп. 1. Д. 47. Л. 6–6 об.

9 Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых в >XVIII–XIX вв. Опыт исследования по уральской металлургии. М.; Л., 1949. Т. I. С. 45–167.

10 РГАДА. Ф. 151. Оп. 1. Д. 47–50.

11 Полное собрание законов Российской империи. Т. III. СПб., 1830, № 1588.

12 Шишонко В.Н. Пермская летопись. Пермь, 1887. Кн. V. С. 247–248.

13 Кашинцев Д. История металлургии Урала. М., 1939. Т. I. С. 48–49.

14 РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Д. 634. Л. 565 об.– 608.

15 Там же. Ф. 151. Оп. 1. Д. 47. Л. 150.

16 Там же. Д. 48. Л. 270 об.– 272.

17 Кафенгауз Б.Б. Указ соч. С. 62.

18 РГАДА. Ф. 151. Оп. 1. Д. 67. Л. 1.

19 Там же. Ф. 1111. Оп. 1. Д. 240. Л. 368–372, 375–378, 385–388, 397–398.

20 Там же. Ф. 151. Оп. 1. Д. 47. Л. 6–6об.

21 Там же. Л. 14.

22 Там же. Л. 73–73 об.

23 Там же. Л. 290.

24 Невьянск 1701–1976. Свердловск, 1976. С. 12–13.

25 Ляпцев К.Ф. Загадка медного стола // Уральский следопыт. 1983. № 5; Он же. Загадки медного стола // Тагильский краевед. Альманах. Нижний Тагил, 1992.

26 РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Д. 634. Л. 641 об.–642.

27 Там же. Ф. 214. Оп. 5. Д. 1348. Л. 5, 7; Ф. 271. Оп. 1. Д. 606. Л. 151–152.

28 Там же. Ф. 214. Оп. 5. Д. 1348. Л. 4.

29 Там же. Ф. 271. Оп. 1. Д. 628. Л. 152.

Евгений Курлаев, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора методологии и историографии Института истории и археологии УрО РАН.

г. Екатеринбург

Оригинал статьи в журнале "Веси"

Главная страница