Глава 7. Литературное окружение
На литературном поприще. Демидовых знали с давних пор в русском обществе. О них писали на страницах трудов, упоминали в переписке, с ними встречались лично русские литераторы. А.Н. Радищев, проезжая в ссылку через Урал, писал в своих путевых записках о Демидовых, упоминали их А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь. Одного из Демидовых отобразил И.С. Тургенев в романе "Дым". Уральских промышленников , владельцев горных рудников и заводов Лев Толстой в трактате "Так что же нам делать?" назвал в числе первых богачей России: "Морозовы, Демидовы, Юсуповы..." Много знал и писал об уральских горнозаводчиках уроженец демидовской земли Д.Н. Мамин-Сибиряк.
Огромное состояние предоставляло Демидовым неограниченные возможности для пополнения своих познаний в любой области науки и искусств. Они сполна воспользовались этим преимуществом: все получили образование в русских и иностранных университетах, слыли знатоками и ценителями искусств, много путешествовали, не только собирали книги в своих библиотеках, но и сами выступали на литературном поприще. Демидовы больше писали книги серьезные, труды научные по разным отраслям. Прокопий Акинфиевич в зрелые годы много увлекался садоводством. Особую нежность питал он к цветам и к пчеловодству, написал в 1765 году трактат "Об уходе за пчелами".
Из трех сыновей Акинфия Демидова наиболее просвещенным был Никита. Он собрал довольно солидную для того времени библиотеку. Часть книг отослал в Нижний Тагил. Уральский заводчик объездил многие европейские страны, жил в Англии и вместе со скульптором Шубиным в Италии изучал сохранившиеся памятники древности. По возвращении в Россию издал книгу "Журнал путешествия Никиты Акинфиевича Демидова... по иностранным государствам" (1786). Характеристики заводов в "Журнале" – едва ли не самые первые описания на русском языке крупных предприятий, вступивших в период промышленного переворота в Англии.
Весьма плодовитым автором оказался правнук Никиты Никитича – Николай Петрович Демидов, известный в свое время учеными трудами по политической экономии, финансовому праву и политике. Из его исследований на русском языке называли такие: "О бумажных деньгах", "Некоторые замечания на опыт налогов", "О государственной кредитной системе", "О теории владения". Большинство сочинений появилось на французском языке, хотя только немногие из них издавались за границей.
Павел Григорьевич Демидов, глубокий знаток природы, ученый-натуралист, знал в совершенстве математику, физику, минералогию, металлургию. Был не только заметным исследователем, но и серьезным философом, искусным литератором, владевшим бойким пером. Он оставил на разных языках труды по химии, математике, минералогии, на немецком – описание принадлежащих ему коллекций монет и медалей и минералогического кабинета, на французском – каталог коллекций редкостей и атлас по естественной истории. Осталось семь томов рукописей на немецком языке – описание путешествия Демидова по всем тем странам и городам, которые он посетил с июля 1755-го по март 1763 года.
Анатолий Николаевич организовал за свой счет в 1837 году научную экспедицию в Южную Россию, обзор ее результатов был издан в четырех томах на французском языке. Сам же оставил несколько книг о своих путешествиях – тоже на французском. За одну из них отмечен Петербургской академией наук Демидовской премией (1847), учрежденной его братом Павлом.
Жизнь в миру. Социально-бытовая обстановка, в которой протекала жизнь Демидовых, их окружение, совокупность людей, связанных с ними общностью жизненных условий и интересов, словом все то, что характеризует среду обитания человека, хорошо отражена в старинных мемуарах: какое созвездие имен выдающихся современников! Они дают возможность ощутить аромат той далекой эпохи блистательной европейской столицы. Многие Демидовы имели дома и усадьбы в Петербурге и его окрестностях.
Среди пригородов Петербурга особое место занимает территория, расположенная на юго-западном направлении по южному берегу Финского залива вдоль бывшей Петергофской дороги, ныне Петербургское шоссе. Здесь находятся уникальные приморские дворцово-парковые ансамбли XVIII–XIX вв.: Стрельна, Петергоф, Ораниенбаум, возникновение которых относится к петровскому времени. Там же расположены загородные дворцовые и усадебные комплексы XIX в. – интереснейшие памятники архитектуры и садово-паркового искусства. Сегодня граница города проходит уже вблизи Стрельны, а вся огромная территория, занятая прежде загородными усадьбами, вошла в городскую черту.
Сначала строения были простыми. Чаще мызы – отдельно стоящие усадьбы с сельскохозяйственными постройками. Собственно, настоящие барские усадьбы, с садами, оранжереями и другими затеями, стали появляться только к концу царствования Елизаветы Петровны. В екатерининские времена про Петергофскую дорогу иностранцы рассказывали, что она напоминает прелестный переезд от Парижа до Версаля. Вот в одном из таких "прелестных" мест и располагалась усадьба Александра Григорьевича Демидова. Она каменная, стояла между двумя деревянными усадьбами: слева – сановника А.В. Олсуфьева, справа – князя Н.В. Репнина. Построили дачу между Богородицким и Сиворицами в 1769-1770 гг.
Судьба Александра Григорьевича, его братьев и сестер весьма показательна. Они относились к тому поколению миллионеров-горнозаводчиков, которые не довольствовались положением богатых выскочек и приложили немало усилий к тому, чтобы в краткие сроки заполнить интеллектуальную пропасть, разделявшую их с сановной элитой русского, а затем и европейского высшего общества. Отец, Григорий Акинфиевич, почти всю жизнь провел в Соликамске, серьезно занимаясь садоводством и общаясь с видными учеными-естествоиспытателями. Он сделал все, чтобы его трое сыновей – Александр, Павел и Петр – посвятили себя науке, послал их учиться в Швецию к Карлу Линнею, с которым был знаком по переписке. Знаменитый ботаник высоко отзывался об одаренности всех троих уральцев. В науке отличились особенно младшие братья, о них много писали. О старшем, Александре, знаем меньше, а он был известной личностью, любопытен своим окружением.
Когда в ноябре 1761 года отец скончался, Александр Григорьевич остался во главе огромного хозяйства. До апреля 1765 года братья владели всем "имением без разделу", а затем "для лутчаго в экономии наблюдения согласно и полюбовно оное между собою разделили" на три части.
Старшему брату досталась Суксунская часть и 2843 души крепостных крестьян. В его владениях было семь заводов в окрестностях Екатеринбурга и Перми, Усть-Соликамские соляные промыслы и девять богатых домов в главных городах империи. Младшие братья мало занимались заводами, увлекшись наукой и службой. Александр Григорьевич оказался наиболее предприимчивым. Он построил своими силами три завода и довел число собственных "подданных" до 10 000 душ крестьян. На государственной службе – действительный статский советник, принимал участие в работе Комиссии по составлению уложения 1767 года. В его доме бывали поэт В. Петров, скульптор Ф. Шубин, архитекторы-родственники. Александр Григорьевич был женат на П.М. Олсуфьевой – дочери гофмаршала Петра I, которая приходилась двоюродной сестрой А.В. Олсуфьеву, статс-секретарю Екатерины II, впоследствии – сенатору, писателю и переводчику. Их сын Григорий Александрович путешествовал с Н.М. Карамзиным в июле 1790 г. по Темзе в Лондоне, они посетили Гринвич – об этом сохранилась запись историка в его "Письмах русского путешественника".
Старшая сестра Александра – Пульхерия была замужем за А.Ф. Кокориновым, одним из крупных отечественных зодчих, проявившим лучшие черты русского классицизма. Удачная женитьба помогла архитектору занять независимое положение и вести широкий образ жизни. Он и Ж.-Б. Валлен-Деламот авторы проекта здания Академии художеств. Ему также приписывают авторство дома А.Г. Демидова на Мойке. А.Ф. Кокоринов был педагогом, с 1769 года – ректором Академии художеств. У него учились архитекторы М.Ф. Казаков, И.Е. Старов, выполнявшие крупные заказы Демидовых. Старов был женат на второй сестре Александра – Наталье. Он много строил в столице и окрестностях, в других городах России. Наиболее известны его творения: Таврический дворец и Троицкий собор Александро-Невской лавры. Старов проектировал и построил для А.Г. Демидова усадебный комплекс в Тайцах, дачу на Петергофской дороге. Именно в этом имении создавал в 1780-х гг. виды парков под Петербургом известный художник С.Ф. Щедрин. В одной из его картин изображена деревня с сельским хороводом и стадом коров. "Пейзаж в окрестностях Петербурга", по мнению знатоков, представляет именно Тайцы.
Литературно одаренной оказалась третья сестра Александра – Хиония. Она первая в России перевела сказку французской писательницы М. Лепрекс де Бомон (1711–1780) "Девушка и чудовище". "Аленький цветочек" С.Т. Аксакова – пятый по счету перевод-пересказ этого произведения. Была в этой ветви демидовского рода еще одна женщина-литератор – Елизавета Петровна Демидова, племянница Александра Григорьевича. Она перевела "Духовные оды и песни господина К.Ф. Геллерта" и составила сборник "Время, не праздно проведенное в чтении, или Полезные повествования разных авторов".
Пушкин и демидовские лауреаты. В справочнике "Пушкин и его окружение" встречается имя Павла Николаевича Демидова, учредителя известных Демидовских наград. Оказывается, великий поэт был с ним знаком и даже бывал у него на званом обеде. Это следует из надписи Пушкина на книге Колриджа "Образцы застольных бесед": "Куга. 17 июля 1835 года, день Демид. празд." Полагают, что Пушкин общался с Демидовыми и в петербургском светском обществе.
Еще ранее Александр Сергеевич был знаком с Авророй Карловной Шернваль, ставшей с осени 1836 года женой П.Н. Демидова. Аврора и ее сестра Эмилия, дочери выборгского губернатора, имели славу известных красавиц. Первой адресовали свои стихи Е. Баратынский и П. Вяземский, по второй сестре долго вздыхал М. Лермонтов. Сохранились сведения о встречах Пушкина с сестрами Шернваль 24 июня 1832 года, а также в сентябре того же года у Вяземского. В конце 1832 года поэт посетил сестер в гостинице "Демут", где присутствовавших рисовал художник камер-юнкер Г. Гагарин.
Среди окружения Пушкина насчитывалось 23 лауреата Демидовских премий, в том числе 12 из них получили награду при жизни поэта. Со многими отмеченными работами поэт был знаком, пользовался ими или оставил отзывы о них.
Особо выделялся лауреат-рекордсмен, получивший четыре Демидовских премии и один почетный отзыв за пять своих книг. Им был ученый-востоковед, синолог Никита Яковлевич Бичурин, в монашестве отец Иакинф. Его труды были известны поэту еще в Одессе и Михайловском, они имелись в его библиотеке и даже с автографами. В "Истории Пугачева" Пушкин использовал представленные ему Бичуриным еще до начала издания работу "Историческое обозрение ойратов и калмыков" и в примечаниях к первой главе высоко оценил этот труд. В 1834 году книга была издана и в следующем году отмечена Демидовской премией.
В библиотеке Пушкина сохранилась книга военного писателя и историка, участника русско-турецкой войны Н. Ушакова
"История военных действий в Азиатской Турции в 1832 и 1829 годах" издания 1836 года с дарственной надписью автора. В книге есть упоминание и о "военном дебюте любимца муз на Кавказе". Имеется в виду участие поэта 14 июня 1829 года в перестрелке с турками на высотах Саган-Лу. Сохранилось черновое письмо поэта с отзывом о книге: "С жадностью ее прочел... Восхищаясь ясным, красноречивым и живописным изложением, с изумлением увидел я, что вы и мне даровали бессмертие – одною чертою вашего пера". Книга Ушакова была отмечена Демидовской премией в 1837 году.
Самое последнее в жизни поэта письмо было написано и отправлено тоже будущему лауреату премии. За несколько часов до дуэли Пушкин с письмом препроводил книгу английского поэта Корнуолла писательнице и переводчице Александре Осиповне Ишимовой для перевода стихов на русский язык. В письме Пушкина есть такие слова: "Сегодня я нечаянно открыл вашу историю в рассказах и поневоле зачитался. Вот как надобно писать". Так поэт охарактеризовал книгу молодой писательницы "История России в рассказах для детей", которая была отмечена Демидовской премией в 1838 году и теперь часто переиздается.
"Ревизор" – образцовое сочинение. На пятом году существования широко известной в России Демидовской премии ее учредитель Павел Николаевич ходатайствовал перед Петербургской академией наук о присуждении оной Н.В. Гоголю за комедию "Ревизор". В письме к ученому секретарю Академии наук Н.П. Фуссу он писал: "Небезызвестно вам, что цель пожертвования моего двадцати пяти тысяч ежегодно в Российскую императорскую Академию наук содействовать пользе и славе отечественной на поприще литературном. Поприще сие ныне украшено новым произведением г. Гоголя под названием "Ревизор, комедия в пяти действиях". Нельзя не отдать справедливости точнейшему описанию нравов, поставленных им на сцену лиц и национальных наречий. Словом, по живописанию характеров сие сочинение г. Гоголя может считаться образцовым. Это уже и подтверждается тем восторгом, с каким оно принято публикой, и вниманием государя императора, удостоившего первое представление сей комедии своим присутствием" (100, с. 39).
Да, государь посетил премьеру "Ревизора", "хлопал и много смеялся", как вспоминает один из современников, особенно в начале спектакля, но потом хлопки и смех перестали раздаваться из царской ложи. Однако не поэтому академики в Общем собрании 17 апреля 1837 года отказали учредителю премии в его просьбе. Ему вполне резонно напомнили им же утвержденное положение о наградах, где предусматривались премии в области литературы лишь за сочинения по теории изящных искусств и словесности. За все 34 года истории награды среди ее лауреатов не было литераторов-беллетристов и драматургов.
Премия не состоялась. Но для нас интересы сохранившиеся в переписке Гоголя высказывания об уральских богачах, оценки их личности, порой весьма суровые. Сохранилось письмо Николая Васильевича Демидову, датируемое предположительно январем-маем 1836 года, где он пишет: "Нет, во что бы то ни стало, но я должен вас видеть... Не зная еще ваших достоинств личных, я вас почитаю по имени, которое слилось с народностью и Россиею и осталось с ними нераздельно с вашим подвигом для просвещения; но никогда бы я не приблизился к вам. Ваше богатство стояло передо мною рубежом, как вдруг ваш раздавшийся голос и ваше полное великодушия предстательство о мне, вам неизвестном, внимание к малой крупице моего таланта – все это меня трогает сильно. Это уже вам известно. Это одно из приятнейших моих воспоминаний, какие только вывез с собою из России" (37, XI, с. 232). Тон письма Гоголя, видимо, объясняется ощущавшейся им разницей в общественном положении, о чем свидетельствует, в частности, упоминание о Демидове и в письме М.П. Погодину, где Гоголь сдержанно и критически отзывается об аристократизме богатого заводчика, подчеркивая, что демонстративно не пошел к нему на обед. Желанием загладить отсутствие на этом обеде, вероятно, и объясняются начальные строки письма.
Одним из мотивов, побудивших писателя желать встречи с Павлом Демидовым, было намерение просить его о материальной помощи для известного чешского-словацкого поэта и ученого-слависта Колара. Однако договориться об этом не удалось, и Гоголь в письме Погодину от 23 апреля 1839 года сообщал: "Ничего я до сих пор не сделал для Колара. Виделся наконец с Демидовым, но лучше, если бы не сделал этого. Чудак страшный! Его останавливает, что бы ты думал? Что скажет государь... Что мы переманиваем австрийского подданного. Из-за этого могут произойти неприятности между правительствами. Я толковал ему, что мы не переманиваем, но что это вспоможение, которое оказать никому не может быть воспрещено, но заметил, что мои убеждения похожи на резиновый мячик, которым сколько ни бей в стенку, он от нее только что отскакивает. Словом, это меня рассердило, и я не пошел к нему на обед, на который он меня приглашал на другой день" (37, XI, с. 224).
В переписке Гоголя упоминается еще и Анатолий Николаевич Демидов, у которого до 1842 года занимал место секретаря В.М. Строев. Было трое талантливых братьев Строевых – историк Павел, журналист и переводчик Владимир и тоже историк младший Сергей. Двое из них стали лауреатами Демидовской премии: Владимир Михайлович (1833) и Сергей Михайлович (1840). Ближайший друг Гоголя А.С. Данилевский обращался к нему с вопросом: не поможет ли Николай Васильевич благодаря своим "близким" отношениям с Демидовыми приискать снова службу для В.М. Строева. Отвечая Данилевскому, Гоголь писал из Рима в феврале 1843 года: "Ты пишешь, не имею ли я каких путей пристроить к Демидову. Решительно никаких. Слышал о нем, что он что-то вроде скотины, и больше ничего. А впрочем, я об этом не могу судить, не видев и не зная его" (37, XII, с. 138).
Тургенев обидел Демидова. Павел Павлович Демидов, представитель шестого поколения уральских горнозаводчиков, попал в произведения русских писателей, по крайней мере, трижды. Особенно он был в обиде на И.С. Тургенева.
Приятель Тургенева князь А. Мещерский в письме от 25 октября 1876 года возмущался: "Дурак, право, Демидов! Должен бы был быть рад и доволен, что Вы, дорогой Иван Сергеевич, обессмертили его хоть в образе Финика, а он еще, скотина, сердится и дуется! Главное, что все это сильно затрудняет систему апрошов к нему".
Демидова "обессмертили" в романе "Дым", в котором русский писатель показал курортное баденское общество. От начала сороковых годов до прусско-французской войны 1870 г. немецкий курорт Баден-Баден был самым модным в Европе. Русские там немало отличились. Демидовские пиры оставили в летописи баденских сезонов незабвенные воспоминания. В романе "Дым", по словам литератора В. Соллогуба, "Тургенев очень зло, но очень верно изобразил российские нравы в Бадене". Портретность ряда персонажей романа была очевидна современникам, многие узнали себя в героях произведения.
Фиников, а не Финик, как пишет Мещерский, появляется в XV главе. Здесь среди посетителей салона главной героини Ирины "отличался своей надменной осанкой, совершенно плоским черепом и бездушно-зверским выражением лица, достойным бухарского хана или римского Гелиогабала, знаменитый богач и красавец Фиников". И несколько далее: "Богач Фиников принялся говорить дерзости, не разбирая, к кому они относились". При такой характеристике немудрено и сердиться, и дуться!
Относительно "апрошов" (тайных подходов) к Демидову становится ясно из письма Тургенева к Мещерскому от 15 марта 1877 года, где речь идет о лицах, к которым можно обратиться было с просьбой о денежных пожертвованиях на экспедицию известного путешественника-этнографа Н. Миклухо-Маклая. Тургенев пишет: "Теперь о Нарышкине! – это – тоже вроде Демидова, с тем небольшим изменением, что я никогда и нигде его не выводил".
С ученым Тургенев познакомился в 1870 году, вел с ним переписку и неоднократно встречался. В 1876–1878 гг. Миклухо-Маклай совершил вторую экспедицию. Для организации этого путешествия писатель и оказал ученому денежную поддержку: подарил ему 1000 рублей, а Мещерский дал в долг 2000 рублей.
Исследователи считают, что Тургенев был знаком с обоими Демидовыми – Павлом Павловичем и его дядей Анатолием Николаевичем. С первым он мог встретиться в парижском салоне принцессы Матильды, кратковременной жены дяди. Во Флоренции долгое время жил и Мещерский, который был еще и родственником Павла Павловича, женатого в первом браке на княжне М. Мещерской.
Полагают, характеристикой Тургенева в романе были задеты оба Демидова. Исследователь Т. Орнатская уверяет, что скорее всего фраза о Финикове, говорящем дерзости, относится именно к Анатолию Демидову, человеку невоздержанному, резкому, способному на самые крайние выходки. Безымянный автор заметки в "Русском архиве" (1903) пишет о нем: "избалованный чрезмерным богатством, он славился весьма крутым нравом". В тексте заметки его не раз упоминают как "надменного деспота".
Отрицательное отношение Тургенева к обоим Демидовым могло отразить неприязненное отношение к ним флорентийской и парижской знати, вызванное непомерным богатством Демидовых и их шумной жизнью в "сиявших золотом и живописью стенах феерического Сан-Донато".
Современники вспоминают, что Павел Павлович имел "очень изящную наружность", он отличался "классически правильными чертами" и "обаятельным выражением лица", в то время как Анатолий Николаевич "поражал грубой, почти уродливой наружностью". В мемуарах о Павле Павловиче остались воспоминания как о человеке довольно симпатичном. Так, И. Захарьин писал: "При колоссальном богатстве этот чисто русский человек был в то же время очень добрым, доверчивым и крайне ленивым человеком". Как о добром и симпатичном вспоминает о нем и Е. Нарышкина.
Павел Павлович много жертвовал. Он дал на стипендии при медицинском факультете Киевского университета 25 200 рублей, ежегодно выплачивал Санкт-Петербургскому университету по 3000 рублей на приготовление молодых людей к получению ученых степеней, на его средства издавалась газета "Россия" и т.п. Широко известная благотворительность Демидова и навела Ивана Сергеевича на мысль обратиться к богачу с письмом о помощи экспедиции Миклухо-Маклая. Письмо это не было написано, так как романист узнал, что Павел Павлович не может простить ему обиды.
Были и другие примеры "апрошей" – тайных и явных просьб-притязаний на демидовские капиталы. В письме к драматургу А.Н. Островскому Иван Сергеевич сообщает о поэте и переводчике Л.А. Мее: "Он хочет издавать журнал с помощью денег Демидова – хочет, чтоб мы присутствовали при свидании" (на обеде. - Н.М.). Известно, что Демидов в издании не участвовал (111, IV, с. 52). Без сожаления расставаясь с огромными суммами, Демидов, как это часто бывает, был весьма прижимист в мелочах.