Глава. 15 Елим Павлович. Последние заводовладельцы
Наследниками П.П. Демидова остались супруга Елена Петровна и шестеро детей – Елим, Аврора, Анатолий, Мария, Павел, Елена. До того, как дети подросли, делом управляла опека. По достижении же совершеннолетия молодые люди согласно доле участия в имуществе стали получать доходы, которые составляли в сумме около одного миллиона рублей в год. Все же имущество делилось на 1050 частей.
В начале XX века доли распределялись следующим образом: Елим – 280, Анатолий – 255, Павел – 300, Мария (в замужестве – Абамелек-Лазарева) – 75, Елена (в первом браке – Шувалова, во втором – Павлова) – 90, Аврора – 50. Сестры Демидовы совершенно не интересовались заводами. Аврора Павловна (в первом браке княгиня Карагеоргиевич, во втором – графиня Ногера) жила за границей, умерла в 1904 году в возрасте 31 года, пополнив число владельцев еще восьмерыми членами. Это были князья Карагеоргиевичи и граф Николай Ногера. Мария Павловна стала женой богатого уральского заводчика С.С. Абамелек-Лазарева, владельца крупнейшего на Урале Чермозского округа. Он пытался вмешиваться в нижнетагильские дела, но безуспешно (51, с. 155).
Самой знаменитой фигурой среди наследников П.П. Демидова был его старший сын Елим (иногда пишут Илим) Павлович Демидов, егермейстер высочайшего двора. Он отличался именем, необычным для династии Демидовых. Там в этом смысле всегда наблюдалось некоторое однообразие, величали чаще всего в честь основателей рода и в честь святых (Никита – 9 раз, Акинфий – 3, Петр – 11, Павел – 8, Григорий – 7 раз).
Елим Павлович Демидов для своей карьеры избрал традиционное семейное поприще – службу в Министерстве иностранных дел. В 1893 году он стал зятем графа И.И. Воронцова-Дашкова, Министра императорского двора и уделов, одного из организаторов "Священной дружины". Но даже и такое знатное родство не спасало Е.П. Демидова от критических высказываний современников. Сохранилось свидетельство царского дипломата, графа В.Н. Ламздорфа о служебном "рвении" молодого служащего. В записи от 1 апреля 1894 года на страницах своего "Дневника" Ламздорф рассказывает о беседе с вице-директором канцелярии МИД Вакселем. Они говорили о больших неудобствах, связанных со служебным переводом Демидова в канцелярию. "Сей мальчуган, – писал Ламздорф, – весьма богатый зять министра двора, легкомысленно относится к служебным обязанностям, подавая деморализующий пример своим коллегам. Службу он начал с того, что без всякого разрешения четыре дня пропадал на охоте. Ваксель рассказывает, что с первых же дней пребывания на работе Демидов счел уместным сказать сослуживцам, с которыми только-только познакомился: "У нас замечательный директор – деревянный человечек со стеклянными глазами". Такое высказывание многообещающе! В свое время я уклонялся от назначения подобных субъектов; на месте Оболенского (директор канцелярии МИД. – Н. М.) я бы сделал все от меня зависящее, чтобы сбыть с рук этого ни на что не годного бездельника, хотя бы прикомандировав к одному из наших посольств" (53, с. 51–52).
Так и случилось. В 1896–1897 гг. Е.П. Демидов уже состоял при посольстве России в Великобритании. В канун февральской революции 1917 г. он занимал место русского посланника в Афинах, где и остался.
Давно кончились приметные представители рода Демидовых. Если Демидовы первых двух поколений были знатоками горнозаводского дела и толковыми организаторами, то "хозяйственные операции" последующих трех поколений уже были значительно меньшего масштаба, но еще позволяли в какой-то мере сохранять огромное заводское хозяйство. Действия же остальных представителей знаменитой династии сводились к получению миллионных дивидендов, а вся энергия уходила на то, чтобы поэффектнее тратить миллионы. Но даже на их фоне хорошо заметна бездарность последних отпрысков угасающего рода. Соберем все свидетельства о последних Демидовых.
В.Е. Грум-Гржимайло знал четырех молодых владельцев заводов, где он служил. Елима Павловича видел в Тагиле три раза. Первый раз 17-летним юношей, скучающим и послушным сопровождавшему его Жонесу. Заводское дело он не понимал и не хотел вникать в него. Носил необыкновенные манишки и костюмы. Приходил в ужас от заводской пыли, жары и шума, настойчив был только в спорте, да и то в игре на бильярде.
Второй раз в тяжелом 1891 году Едим Павлович приехал спасать свои заводы от голода, устраивать столовые. Прибыл зимой месяца на три со своим товарищем. Организовал какие-то столовые в Шадринске, но скоро вернулся в Тагил и сиднем сидел в заводском доме. Что он там делал? Никто не знал. Даже управляющему заводами визита не сделал и у него не бывал. В 1895 и 1910 гг. Е.П. Демидов снова посетил Урал.
В Нижнюю Салду, где служил В.Е. Грум-Гржимайло, приезжал однажды. "Разговоры ни о чем, посещение утром завода, обед, и после обеда возвращение на своей же тройке в Тагил. О делах, конечно, ни одного звука. Что он в них смыслит?" – писал Грум-Гржимайло в своих воспоминаниях. И далее: "Анекдотов о Демидовых в заводах была масса. Анекдоты эти передавались из уст в уста. Мы смеялись над Демидовыми, над их "дырявыми шелковыми карманами" и служили им. Работали на совесть от мала до велика. Для чего мы работали? Мы смотрели так: Демидовы, барыши, которые мы им давали, – это была жертва Молоху. Заводы работали, заводы процветали. Кормилось 70 тысяч рабочих. Это – главное и существенное, а Демидовы – неизбежное зло, на которое мы смотрели иронически". Такова философия молодого служащего Грума (51, с. 89).
И все-таки через это благодушие прорывается боль большого специалиста и энергичного работника. Грум-Гржимайло рассказывал, что некоторые уральские заводчики в своих потугах управлять производством доходили буквально до абсурда. Как-то заводовладелец Половцев вызвал из Богословска своего управляющего в Ниццу, чтобы сообщить о необыкновенном способе изготовления стали, предложенном его... массажистом. И уж тут Грум-Гржимайло, не выдерживая ровного тона мемуаров, восклицает: "Вот зло старого Урала, вот причина отсталости его заводов: глупый ничтожный человек, съедающий результат работы тысячи людей... И тем не менее мы усердно работали на этого паразита. Но вред его был не только в том, что он поедал барыши. Это еще нe так страшно... Вокруг всех известных мне владельцев всегда собирался кружок таких "массажистов", вертевших всеми делами" (51, с. 90-91).
Описывая в своих воспоминаниях жизнь владельцев и их отношение к заводам, Владимир Ефимович восклицает: "О времена! О нравы! После таких времен бывает революция".
Нелицеприятную характеристику Елиму Павловичу дает его младший брат Павел в частном письме: "Делом он никогда не интересовался и не будет интересоваться" (51, с. 155).
Сам же Елим Павлович о себе другого мнения: "Я более всех заинтересован в деле и каюсь в этом чувстве", – писал он в одном из своих писем. Обстоятельства заставляли Елима Павловича проявлять некоторый интерес к заводам. В 1909 году он получил по завещанию умершего брата Павла еще 300 паев и стал обладателем 580 паев, т.е. занял ведущее место в Нижнетагильских владениях.
Анатолий Павлович Демидов, владелец 255 паев, в отличие от старшего брата, даже и не заявлял о своем интересе к делу.
Анатолий Демидов сначала подолгу живал в Тагиле, но он был еще беспутнее Елима. Его компанию составлял лакей, с которым он устроил парусную лодку и целыми днями катался по Тагильскому пруду. Некоторое время он служил в Гродненском гусарском полку, затем бросил службу и вел беспечную жизнь за границей. Было что-то общее в этой разгульной жизни, которую вели представители угасающих заводчиков. Это подтверждает переписка между доверенным лицом Демидовых П. Кузьминым и Елимом Павловичем. 10 марта 1895 года П. Кузьмин сообщал Е.П. Демидову: "Анатолий Павлович по-прежнему занимается, по временам продолжает увлекаться цыганским хором и преподносит корзины цветов цыганкам, что нередко вызывает некоторый спор со мной, так как я отказываюсь платить за эти корзины (по 150 рублей), а карманных денег у него не хватает.
Согласно Вашему разговору с П.П. Дурново, денежные дела Анатолия приводятся в порядок; Анатолий теперь постоянно говорит об экзаменах, вполне уверен, что выдержит их, но никак не может решить, в какой полк ему поступать – в Лейб-Гусарский или в Гродненские гусары (в Варшаву) или же в Нижегородские драгуны на Кавказе".
В следующем письме от 14 марта Кузьмин продолжает рассказ: "Вопрос об экзаменах Анатолию наконец решен, т.е. удалось устроить с помощью П.П. Толстого, чтобы Анатолию экзамены назначили при 1-м Кадетском корпусе, т.к. ни при каком другом он не выдержал бы их. Страшно только одно, как бы Анатолий не отказался ехать на экзамены, т.к. последнее время он занят цыганкою; денег на нее и из-за нее потратил массу (думаю, тысяч около 30). Я теперь узнал, как он добывает деньги; он, как и обещал Вам, ни одного векселя не подписал, но берет в разных магазинах вещи (преимущественно бриллианты) и отдает их цыганке, а при необходимости иметь наличные деньги закладывает эти вещи через своих милых товарищей... Разумеется, экзамены его будут одна лишь комедия".
О том, как были подготовлены "экзамены" для Анатолия Демидова, Кузьмин сообщал в письме от 25 апреля: "Все приготовлено так, чтобы экзамены прошли благополучно, лишь бы Анатолий не отказался ехать на них и отвечать хотя бы что-нибудь на экзамене... Конечно, вся эта проделка будет стоить довольно больших денег, да делать нечего... От пьянства у Анатолия нехорошие нервные припадки и сердцебиение... Сердце у него демидовское – доброе, но уж очень он безалаберен. Он крайне самоуверен и убежден, что умнее, логичнее и опытнее его нет человека на свете..." (52, с. 153).
Некоторую надежду подавал младший Демидов – Павел Павлович. Ему попался хороший гувернер – приват-доцент Одесского университета. В.Е. Грум-Гржимайло пишет: "Павел Павлович, говорят, хорошо учился и собирался поступить в Горный институтю. Не помню, поступил –ли, или провалился на экзамене, или убоялся, – но в конце концов он оказался юнкером Гродненского полка и так вел себя, что полковой командир радехонек был, когда этот юнкер, наконец, ушел из полка. Затем он начал путешествовать. Поехал в Центральную Азию с каким-то англичанином на охоту и побил много каменных баранов. По дороге он остановился на день в Тагиле, чтобы показать тягу на вальдшнепов. Попоехал в Африку и скоро умер" (51, с. 90).
Горный инженер Грум-Гржимайло, присматриваясь к Демидовым, недоумевал: "Чего им не хватало? Глупыми, идиотами их назвать было нельзя. Их сестры гремели в Петербурге как первые красавицы и самые интересные женщины общества".
Грум считал, что нашел ответ на вопрос в том, что, с одной яророны, у последних Демидовых не было стимула чего-либо добиваться, с другой – панический страх, что заводы перестанут давать доходы и им, владельцам, нечем будет жить.
В то же время организация и жизнь производственного предприятия были совершенно не доступны пониманию Демидовых. Грум-Гржимайло приводит пример беседы по заводским делам между уполномоченным Анатолием Октавовичем Жонесом и Демидовым – кажется, Павлом Павловичем. Впрочем, совсем неважно, с каким из последних Демидовых шла беседа, ибо их понимание заводского дела было одинаково близко в нулю. Грум сообщил о своих заводских заботах: он возится с выйскими мехами и скоро потребуются деньги на новую паровую машину, "потому что с таким хламом, как в Тагиле, много не наработаешь". И далее произошел весьма примечательный для взаимоотношений заводской администрации и владельцев разговор:
– Ну, ну, не все же хлам! – вступился Жонес. – В Тагиле недавно поставлена новая паровая машина стоимостью в 15 тысяч рублей.
– А сколько вы взяли за это время с Тагила, Анатолий Октавович?
– Взяли это наше дело!
– А сколько вы нам дали?
– Вам все мало, молодой человек! – рассмеялся Жонес. Эта пикировка поставила в тупик Демидова. Он спросил:
– Я все-таки не понимаю. Ведь пятнадцать тысяч хорошие деньги, почему вы еще не довольны? Мы могли не дать вам их совсем.
Грум стал объяснять ему, что заводам нельзя не давать денег, заводов нельзя не поддерживать, и тот, кто давать денег не будет, с заводов ничего не получит.
"Недоуменные взгляды Демидова ясно показали, что для него это было неприятное откровение; он привык думать, что благодетельствует заводам, давая деньги на новые постройки. Жонес заметил мне, что эта тема не по зубам Демидову, и переменил разговор" (51, с. 90).
При таких хозяевах тагильские заводы переживали особо сложные времена. Наблюдалась потеря уральскими заводовладельцами собственности или контроля над своими предприятиями.
На Урале, как и в других районах страны, росла концентрация горнозаводского производства. Это являлось важнейшим результатом капиталистической перестройки промьшшенности. Исследователь истории акционирования горнозаводской промышленности на Урале в 1861–1917 гг. Ю.А. Буранов отмечал, что в 1900 году 23 завода Урала производили почти 44 процента всего выплавляемого в регионе чугуна, а остальное его количество приходилось на 42 завода. Еще выше была концентрация производства железа и стали (48, с. 112).
Весь пореформенный период Нижнетагильское хозяйство являлось самым крупным из горнозаводских округов Урала. Лишь в годы кризиса и депрессии первое место по выпуску продукции перешло к Богословскому предприятию. Нижнетагильский округ был акционирован последним из горнозаводских округов.
Наметившаяся еще раньше диспропорция в развитии отдельных отраслей экономики Тагильского округа усилилась во второй половине XIX – начале XX вв. Топливная и рудная отрасли заводского хозяйства развивались медленнее, чем сами заводы. Поэтому предприятиям не хватало топлива, сырья. Администрация признавала "полную невозможность увеличения производства за счет лесных заготовок с тагильских дач в связи с их истощением". Прибегнули к привозному топливу, к частичной замене древесного угля каменным. Но это лишь увеличило расходы, еще более обострило финансовые затруднения владельцев.
На стыке двух столетий беспощадная эксплуатация людей, низкая оплата труда, интенсивное строительство железных дорог позволяли Демидовым еще как-то выдерживать конкуренцию и даже увеличить производство рельсов и рельсовых креплений. Особенно рентабельно работал Нижнесалдинский завод, где делами руководили талантливые инженеры-металлурги К.П. Поленов, В.Е. Грум-Гржимайло. В период 1892–1900 гг. Демидовы от продажи рельсов ежегодно получали чистого дохода 1–1,2 миллиона рублей. На их предприятиях в конце XIX в. ввели горячее дутье на домнах, внедрили бессемеровский и, главное, мартеновский способы переработки чугуна (1875–1876). На Нижнетагильском заводе поставили паровые молоты. Появились первые электродвигатели, увеличилось число паровых машин. В 1895 году здесь трудилось 1733 человека. Всего же в горном округе Демидовых работало 16 862 человека. В том же 1895 году на заводе было произведено 1 млн. 157 тыс. пудов чугуна, около 600 тыс. пудов стали и железа.
Однако принятые меры уже не могли предотвратить начавшегося кризиса уральской горнозаводской промышленности. В 1900 году выплавка чугуна и железа в Нижнетагильском округе по сравнению с 1894–1895 гг. снизилась примерно в 1,5 раза (11, с. 29).
Министерство финансов России подготовило научную экспедицию по изучению экономического состояния России и перспективам развития. Возглавить ее министр финансов С.Ю. Витте Пригласил Д.И. Менделеева.
Предстояло изучить положение дел на месте и вскрыть причины упадочного состояния экономики Урала. На все вопросы, поставленные перед экспедицией, Д.И. Менделеев со своими коллегами подготовил убедительные ответы и привел полную выкладку рекомендаций по подъему уральской экономики. Был представлен отчет под названием "Уральская железная промышленность в 1899 году". Ученый отметил следующие препятствия развитию уральской промышленности: чрезмерное сосредоточение больших площадей земли в одних руках, использование владельцами только своего леса, недостаточность путей сообщения, недостаток предприимчивости у владельцев.
В июне 1899 года Д.И. Менделеев осмотрел Нижний Тагил. На станции его ждали лошади, и он сразу отправился в главный старинный монументальный дом Демидовых, куда пригласил его управляющий всеми имениями Анатолий Октавович Жонес-Спонвиль. Знаменитый химик пишет: "Вхожу в богатые залы; по стенам старинные портреты предков Демидовых и картины не нового покроя; такова же вся обстановка, даже терраса под окнами, даже вид в сад и на окрестности; все дышит чем-то почтенным, устоявшимся и не вчерашним". Прием произвел на великого химика благодушное впечатление. Пришел и управляющий Нижнетагильскими заводами П.И. Замятин. В геологическом музее гостю показали не только геологические карты и разведочные планы обширных владений, но и массу образцов, особенно различных уральских каменных углей. Продемонстрировали также процесс отделения золота от платины, которую давно добывали на землях Демидова. Дали возможность осмотреть большую заводскую лабораторию, музей. Познакомившись с образцами тагильской продукции, Менделеев писал: "С особою выпуклостью выясняется великая мягкость и вязкость изделий: из рельс навязаны узлы и наплетены чуть не кружева – без следов трещин, толстые в несколько дюймов листы железа, согнутые не в два, а в четыре и более раза, – как мягкая салфетка, и тоже нигде следа трещин. Все это наилучшее железо производится из высокогорской руды, и другие руды того не дают".
Усталый до крайности ученый распрощался с тагильскими хозяевами, и, как ни богаты были демидовские хоромы, вернулся отдыхать в свой вагон. О вотчине демидовского рода Д.И. Менделеев оставил такую запись: "Нижне-Тагильск – целый город (32 тысячи жителей) с широкими улицами, с прекрасными церквями, с монументами на площадях, с пожарной каланчой на соседнем холме, как на многих заводах, а считается селом, хотя в нем одном три волости. Не сделан он городом, вероятно, по той причине, что состоит в посессионном владении рода Демидовых, и с городским устройством еще более запутались бы и без того сложнейшие путаные отношения между владельцами, казною и жителями" (11, с. 29).
Участник комиссии Д.И. Менделеева профессор К.Н. Егоров после осмотра Нижнетагильского завода писал: "Мы видели хорошо оборудованные и находящиеся в прекрасных помещениях механический цех и фабрику рельсовых креплений с паровыми машинами, мощными электрокранами, электрическим освещением. А рядом – домны, расположенные в полутемных помещениях с железными решетками на окнах, с саженными стенами мрачные, тесные закоулки, старинная воздуходувка, действующая от балансирной машины Уатта; деревянные краны, водяной ларь, кричные горны и сталетомильные печи – все остатки древности, грузные, прочные, исправные, и все же требующие замены как не отвечающие современным представлениям о быстроте, точности и экономичности действия" (11, с. 30).
В условиях кризиса начала XX в. Демидовы сменили главное правление Нижнетагильских и Луньевских заводов. Его возглавил убывший чиновник Министерства финансов, служивший прежде вице-директором департамента железных дорог А.Н. Ратьков-Рожнов. Нижнетагильским делом он руководил вплоть до декрета Советского государства о национализации собственности Демидовых в 1918 году. Новый управляющий поставил делопроизводство на солидную бюрократическую основу. Он же стал одновременно учредителем и председателем акционерных уральских обществ "Кровля" и "Медведь". В осуществлении своих проектов развития заводов управляющий нашел поддержку со стороны основного пайщика Елима Павловича Демидова, что дало ему возможность не считаться с оппозицией других владельцев.
Демидовы полностью переложили свои обязанности на наемных управляющих, однако чувствовали себя полными хозяевами, когда решался вопрос о распределении доходов и прибылей. О масштабах денежных оборотов Демидовых говорит такой факт. Один из их последних служащих Дмитрий Петрович Шорин (1817 – 1907) пережил в Нижнем Тагиле четыре поколения господ Демидовых, работал у них главным кассиром. Исполняя должность счетного работника, он совершал частые поездки в Екатеринбург и Петербург, возил туда огромные суммы. Таких поездок он совершил до 700 и перевез свыше 70 миллионов рублей (72). Интересные сведения о размерах доходов владельцев, которые приводит Ю.А. Буранов. На основании § 46 Положения об управлении имением наследников действительного статского советника Павла Павловича Демидова, князя Сан-Донато, суммы распределялись так: 25 процентов требовалось на составление капитала погашения, 10 процентов – на образование запасного капитала, 10 процентов – на образование оборотного капитала, 5 процентов – на вознаграждение членов правления. Остальные 50 процентов составляли доход владельцев, а до 1906 года – 75 процентов. И только! Но и эти проценты нарушались в пользу Демидовых.
Вот истинные их доходы и растраты: с 1896 по 1902 годы в нарушение § 46 Положения владельцам сверх положенных 716 тыс. было выдано 872 тыс. рублей и наградных членам правления – 271 292 рубля. Всего свыше трех миллионов рублей. В годы кризиса вплоть до 1902 года финансовое положение Демидовых было устойчивым. В 1899 и 1900 гг. чистая прибыль округа составляла по 1,8 млн. рублей, в 1901 – 1,4 млн. рублей (48, с. 228).
Начало крутого поворота к ухудшению финансового положения округа относится к 1902/03 финансовому году, когда заводы потерпели убыток в 393,1 тыс. рублей и остались совершенно без средств. До 1902 года правление тагильских заводов прибегало к правительственным ссудам и кредитам у частных банков. Намеревались и далее использовать это испытанное средство. Однако 20 мая 1903 года правлению было заявлено, что оно не должно рассчитывать больше на ссуды и средства Государственного банка или Министерства финансов. Пришлось вести переговоры с Ярославско-Костромским земельным банком об ипотечной ссуде, но переговоры не привели к реальным результатам. Ссуду выдал другой банк – Нижегородско-Самарский, оценивший Нижнетагильский округ в 7,5 млн. рублей и Луньевский – в 3,5 млн. рублей. Ссуда была выдана в размере 60 процентов оценочной суммы и составила более 7 млн. рублей.
Залоговая ссуда не выводила демидовское предприятие из кризисного финансового положения, убыточность Нижнетагильского округа росла: в 1903–1906 гг. она составляла 150 тыс. рублей, в 1908 году – 1,4 млн. рублей. В начале 1909 года министерство торговли и промышленности признало нецелесообразным дальнейшее существование тагильских заводов. В этих условиях правление решило возбудить перед правительством ходатайство о новой ссуде и начать переговоры с платино-промышленной анонимной компанией, а в случае неуспеха названных мер ходатайствовать о передаче нижнетагильских заводов в казенное управление.
К этому добавлялись безобразные методы управления округом со стороны владельцев и их администрации. Один из начальников уральских горных заводов Боклевский в официальном докладе правительству в 1908 году писал: "Владельцы тагильских заводов – лица, совершенно не компетентные в горнозаводском деле, мало осведомленные в положении заводской жизни, к которой они относятся совершенно равнодушно, требуя только доходов в привычном размере" (52, с. 80).
Кризис начала XX века и усилившаяся конкуренция металлургов юга и Урала обостряла противоречия экономики округа, равное правление попыталось разработать план реорганизации заводского производства. Намечалась его концентрация на трех-четырех заводах при закрытии всех остальных в округе, техническая реорганизация этих предприятий с перестройкой профиля и межзаводских связей. План этот остался лишь на бумаге.
До кризиса 1907–1909 гг. работали все восемь заводов округа. Теперь же временно закрывались четыре завода и один из них – Лайский – более не возобновил своей работы. Позже, в 1911 году, был законсервирован Висимо-Уткинский завод, в 1915 году – Висимо-Шайтанский. Заводы закрывались из-за полной негодности оборудования, нехватки топлива, уменьшения заказов.
Не состоялась реконструкция и трех остальных предприятий, они продолжали работать в прежнем техническом состоянии. Перестройка заводского хозяйства в начале XX века шла крайне медленно и бессистемно.
Кризис 1907–1909 гг. нижнетагильские заводы переживали особенно болезненно. Почти в два раза сократилось производство чугуна, железа и стали. Закрылись многие заводы округа, из 11 доменных печей работали только две. Острые финансовые затруднения усиливали кризис. Уже в конце XIX века тагильские предприятия жили исключительно залогами и займами. К наиболее острому моменту кризиса (1909 год) общая задолженность заводов достигла 14 млн. рублей. В течение шести месяцев рабочим не выдавали заработной платы. Заготовка топлива прекратилась. Большинство предприятий остановилось. Вопрос о состоянии нижнетагильских заводов обсуждался в Государственной Думе.
Весной 1909 года произошло событие, вызвавшее панику в правлении и среди владельцев Тагильского округа. 29 апреля на заседании Государственной Думы министр торговли и промышленности высказал мнение о необходимости отобрать у Демидовых заводы для передачи их другому владельцу или в казенное управление. Это известие подорвало престиж демидовского дела для кредиторов. На заводы выехала комиссия по расследованию причин кризиса.
Кончилось это тем, что правительство снова удовлетворило очередную просьбу Демидовых о государственной денежной помощи в сумме 750 тыс. рублей и разрешило им новые займы в русских и иностранных банках. В 1909 году заводовладельцы подписали кабальный договор с Платиново-промышленной компанией и получили от нее 750 тыс. рублей аванса. Иностранному капиталу открылся доступ к природным богатствам уральского края. Однако это не помогло тагильским заводам. Они уже больше не могли выйти из тяжелого положения.
Пока финансовая деятельность правления сводилась к поискам средств извне для поддержания действий заводов, владельцы продолжали изымать огромные суммы из активов предприятий на свои личные расходы. Они отвергали предложения правления об акционировании, боясь потерять контроль над делом и право получения бесконтрольных доходов.
15 декабря 1912 года А.Н. Ратьков-Рожнов докладывал на общем собрании владельцев тагильских заводов, что пережитый тяжелый кризис заставляет Главное правление предложить коренную перестройку заводов и обеспечить предприятия свободными средствами. Предлагалось все производство сосредоточить на трех заводах вместо имевшихся десяти, а именно: Нижнетагильском, Верхнесаддинском и Нижнесалдинском, потому что они связаны ширококолейными железными дорогами. Другие предприятия округа закрывались. Необходимую сумму для перестройки заводов (10 млн. рублей) собирались дополнить за счет организации фиктивного Платинового общества. Опираясь на одобрение основного держателя паев Е.П. Демидова, правление приступило в начале 1912 года к реконструкции на основе намеченного плана. Но финансовая база перемен оказалась на практике слишком слабой, поскольку владельцы предприятия отказались участвовать в финансировании.
"На намеченном пути реорганизации заводов, – писал в 1913 году А.Н. Ратьков-Рожнов, – ушли недалеко, да и общая отсталость экономики осталась. При состоянии постоянной перестройки, ремонта и мелких улучшений не сделано ничего существенного, коренного, чтобы выдвинуть округ в ряды промышленных предприятий, оборудованных согласно требованиям настоящего времени".
Начавшаяся в 1914 году война опрокинула все планы. Она окончательно подорвала экономику округа. Хотя военные заказы, щедрым дождем сыпавшиеся на уральских заводчиков, создали некоторую видимость подъема производства, скоро начала ощущаться нехватка сырья и рабочих рук, – людей мобилизовали в армию. Пытаясь спасти положение, владельцы округа в 1915 году за крупную сумму в 4,4 млн. рублей купили Турьинскую лесную дачу в 82 тысячи десятин. Но уже было поздно. В 1916 году в Нижнем Тагиле остановились доменные печи, закрылся Висимо-Шайтанский завод, с неполной нагрузкой работали цехи других предприятий округа. Главное препятствие на пути развития хозяйства, как видно по документам правления за 1915–1916 гг., заключалось в отсутствии постоянного финансирования предприятия со стороны владельцев, не желающих вводить новые капиталы в собственное дело, несмотря на крупные заказы военных ведомств.
Новые займы лишь усиливали зависимость экономики округа от банковского капитала. В этой обстановке он легко пробивал дорогу к попавшему в трудное положение предприятию. В 1916 году установились тесные связи между предприятием Демидовых и Русским для внешней торговли банком. Вначале государственный долг Демидовых был переложен на банк, затем появился договор об учреждении акционерного общества Нижнетагильских и Луньевских горных и механических заводов наследников П.П. Демидова, князя Сан-Донато, и была проведена финансовая реорганизация округов.
Банк выбрал самый критический момент в финансовом положении тагильского округа. Не справляясь с военными заказами, получив и потратив на переоборудование заводов государственную ссуду, хозяйство Демидовых оказалось накануне финансового краха.
Весной 1917 года в обстановке небывалого ажиотажа прожженные петербургские маклеры ждали появления на бирже новых "тагильских" акций. Слухи о том, что нижнетагильские заводы будут превращены в акционерную компанию, ходили давно. Еще в ноябре 1916 года екатеринбургское отделение Русско-Азиатского банка тайно информировало свой петербургский центр: "Один из американских инженеров, стоящий близко к металлургическим предприятиям на Урале, келейно сообщил нам... что дела округа (Нижнетагильского. –Н.М.) в настоящее время находятся в самом критическом положении. Из такого положения округу невозможно будет выйти нормальным порядком".
Такая информация означала только одно: самостоятельность тагильских владений Демидовых рушится. Теперь у заводов было только два пути выхода из кризиса: переход в собственность государства или в руки коммерческого банка. А ведь эти заводы устояли даже в страшные для уральских магнатов кризисные 1908–1909 гг. Лишь в марте 1917 года стало известно, что новым хозяином тагильского округа стал Русский банк для внешней торговли. В годы нового экономического подъема и первой мировой войны владельцы Нижнетагильских заводов решили провести серьезную техническую реконструкцию предприятий. Но собственных средств на нее они пожалели, не желая уменьшать личные доходы. Деньги были любезно предоставлены банком, который вскоре и стал владельцем предприятий округа. В 1917 году долг тагильских заводов превысил 16 млн. рублей – таков итог деятельности заводчиков Демидовых.
К осени 1917 года в огромном уральском горнозаводском хозяйстве определилась такая расстановка сил. Из 22 горных округов форму капиталистических акционерных компаний приняло 18. Основными владельцами этих компаний стали русский и иностранный банки. Старые владельцы в ряде случаев обладали долей участия, но не имели контрольных пакетов акций. Оставшиеся четыре хозяйства стояли на пути превращения их в акционерные компании.
При всей своей инертности тагильская ветвь Демидовых проявила наибольшее упорство, вплоть до 1917 года удерживая свое "горное гнездо".
Выписка из крепостной книги Екатеринбургской нотариальной конторы за этот год излагает условия продажи Нижнетагильского и Луньевского округов банку: "Продажно-покупная сделка за все имения выражается в семнадцать миллионов тридцать семь руб., из коих переводятся девять миллионов двести девяносто шесть тыс. рублей и остальная сумма – семь миллионов семьсот сорок одна тысяча – получена продавцами акциями общества, соответственно уступленными ими долями участия в общем имении..." (48, с. 235).
Устав общества был учрежден 24 марта 1917 года, когда буржуазный мир доживал последние месяцы.
Акции были куплены многочисленной клиентурой банка. Спекулируя на них, банк получил крупный доход. По ликвидационному балансу на 14 декабря 1917 года в портфеле Русского банка для внешней торговли имелось 41 910 тагильских акций собственной клиентуры. Принадлежность остальных акций неясна. Ю.А. Буранов определил долю участия Демидовых в своем старом деле не более чем в 24 процента от основного капитала. Контроль Демидовых над своими владениями был утерян. Вот "достойный" итог существования знаменитого рода, растерявшего все.
Пришли новые хозяева, сместившие и банковских владельцев. 30 декабря 1917 года на предприятиях Нижнетагильского округа ввели рабочий контроль. 28 января (10 февраля) 1918 года ввиду того, что "администрация Нижне-Тагильского и Луньевского горных округов перестала субсидировать округи и отказалась подчиняться декрету о рабочем контроле", Советское правительство издало декрет о национализации всех промышленных предприятий "Акционерного общества Нижнетагильских заводов и рудников – наследников П. П. Демидова".
Более чем двухвековое господство династии Демидовых над уральскими заводами закончилось.