1931-1941. Мечта о "социалистическом городе"
ИВАНОВА ДОЛЯ
ТВАРДОВСКИЙ ИВАН ТРИФОНОВИЧ
Родился в 1914 году в семье деревенского кузнеца, хутор Загорье, Смоленская область. В 1931 году в составе раскулаченной семьи выселен на Урал. Работал под Лялей на лесоповале. С 1937 года - в Нижнем Тагиле. Работал грузчиком, десятником на строительстве завода № 56, Северного поселка. В 1939 году призван на службу в Красную Армию. Участвовал в войне с Финляндией. Попал в плен. Бежал. По возвращении на территорию Советского Союза арестован, осужден. Срок отбывал в Чукотлагере. Вернулся в Нижний Тагил. Работал плотником, столяром в тресте № 88, на заводе пластмасс. Автор книги "Родина и чужбина".
Жизнь Ивана Твардовского покатилась каким-то не круглым, а острым многоугольным колесом с того самого злополучного, ничем необъяснимого включения семьи в список "классовых врагов", и катилась эта жизнь так целых двадцать лет, то встряхивая и коля, то нагружая непомерным грузом. Он, 16-летний сын бедного деревенского кузнеца, уже тогда, в 1930 году отчетливо понимал, что никакой он не "кулак", как не являлись "кулаками" сотни и тысячи других крестьян, попавших под жернова жестоких ошибок советской власти различного уровня, начиная от самой низшей, сельской, и кончая самой высшей, заседавшей в Москве. Он, Иван, политически не просвещенный, не вооруженный никакой теорией классовой борьбы, и то знал, что "кулак" - это прежде всего эксплуататор, владелец обширного хозяйства. Его же семья крестьян-хлеборобов никоим образом не похожа на хищников-эксплуататоров. Она не то что "эксплуатировала" кого-то, а наоборот, была сама эксплуатируема путем налоговых поборов, не дававших крестьянину возможности выбиться из вековой нужды.
Поводом же для "раскулачивания" Твардовских послужил неосторожный, до детской наивности курьезный поступок главы семейства кузнеца хутора Загорье Смоленской губернии Трифона Гордеевича. Вступив летом 1930 года в сельскохозяйственную артель "Заря" и сдав в общественную конюшню единственного в хозяйстве жеребца, Трифон на третий день не выдержал и увел назад своего Пахаря. Знать, непросто было русскому мужику преодолеть в себе веками впитывающуюся в сознание психологию человека, привыкшего в жизни рассчитывать только на собственные силы и на свое собственное, нажитое потом и кровью добро.
Местная власть не простила "отступника". Появился повод, и семью мигом записали в "классовые враги". Трифон же Гордеевич так и не смог взять в толк: "За что? Какую такую беду сделал? Ведь не украл! Конь-то мой, купленный на собственные, горбом заработанные средства!".
Но никто не слышал, да и не хотел слышать крика мятущейся души. Трифон Гордеевич со своей колокольни не видел и не мог понять главного. Новая, социалистическая страна любыми путями должна была не только переустроить общественную жизнь, но самое основное - она стремилась создать мощную промышленную индустрию. Для достижения поставленной цели требовалась дешевая рабочая сила. Где ее можно было взять? Деревенское "раскулачивание" (откуда-то в нищей России вдруг появились миллионы богатых эксплуататоров), создание в короткий срок тысяч палаточных поселков спецпереселенцев было вызвано не столько идеологическими и политическими соображениями, сколько экономической необходимостью. Для великих строек требовались огромные деньги. Их же в государственной казне не было. Вот и было решено создать колонии бесплатных работников. На далеких лесоразработках и лесозаготовках, в глухой тайге не надо было строить благоустроенные дома, школы, детские сады, больницы и поликлиники, поставлять туда в большом количестве продукты питания, одежду. Крестьяне-спецпереселенцы, находящиеся, по сути, на правах арестантов, выполняли любую работу, не требуя взамен должной оплаты, не выдвигая никаких других требований.
Твардовские: Трофим Гордеевич, его жена Мария Митрофановна, их дети -Константин, Мария, Василий, Павел, Анна и Иван - сначала попали на лесоразработки под Лялю, где в поистине жутких условиях вели борьбу за выживание.
16-летнего Ивана со старшим братом Константином десятник привел на заснеженную лесную делянку:
- Здесь и будете валить! - сказал он, - В одну сторону до дальнего пригорка, а в другую - хоть до Китая!
Пилили первую ель долго. Приостанавливались, чтобы распрямиться и передохнуть. Менялись концами пилы. И вот с треском, разрывая внутренний недопил, набирая скорость, дерево рухнуло с гулом, окатив пильщиков снежной пылью. Братья решили посчитать годичные кольца таежного исполина: их оказалось более трехсот.
Целый день ушел на разделку дерева. Знали они, что норма на полный продовольственный паек - шесть кубометров на человека. У них же выходило лишь на третью часть нормы.
Изо дня в день, с раннего утра и до вечерней темноты, с предельным напряжением сил вели они борьбу за "горбушку".
В дальнейшем по-разному сложится жизнь членов семьи Твардовских. Жену, Марию Митрофановну, младших детей Трофим Гордеевич сможет в конце концов правдами и неправдами вывезти из таежного поселка. Контантин уедет на юг России, в Ставропольский край, откуда в 41-м уйдет на фронт.
Иванова же судьба еще на долгие годы будет связана с Уралом, а точнее - с Нижним Тагилом, Вагонкой.
Он приедет сюда в декабре 1937 года уже не как ссыльный, не как спецпереселенец, а добровольно, свободным человеком, имеющим паспорт. Начитавшись в газетах и журналах о крупнейшем в мире вагоностроительном гиганте, рождении здесь совершенно нового соцгорода, не похожего ни на один в России, он решил увидеть все своими глазами, а возможно, и осесть здесь на постоянное жительство.
Первая встреча с Вагонкой оправдала ожидания. Пред ним расстилался поселок-город из множества строений-времянок барачного типа. На их фоне хорошо смотрелись первые капитальные здания: многоэтажная больница, несколько каменных многоэтажных домов. Эти, прекрасной архитектуры, красивые здания как бы указывали, в каком направлении дальше будет развиваться соцгород. Поразила своим масштабом панорама Уралвагонзавода: стройные ряды вытянувшихся с запада на восток огромных, в несколько сот метров длиной производственных корпусов, дымящиеся заводские трубы, мощные газопроводы, движущиеся по подъездным путям паровозы и сплошной поток спешащих на смену рабочих. Все это воистину было внушительно-впечатляющим, даже торжественным свидетельством воплощенного труда тех, кто начинал с нуля на необжитой, дикой уральской земле.
О первых строителях завода и соцгорода, об условиях их жизни и быта Иван узнает чуть позже, когда повстречает здесь девушку Машу Романову. Он полюбит ее. Да и ей придется по нраву 23-летний стройный, красивый, чуть выше среднего роста, умный, деловитый, многознающий, многопонимающий Иван. Каждый из них мечтал о настоящей дружбе, счастье, прекрасной и долгой весне и многих земных радостях. Они были молоды, полны сил и имели право на счастье. Только, как окажется, до этого было далеко. Их ожидали долгие годы страданий, разлуки. Но это будет потом, а пока ничто не предвещало беды.
Ивана приняли на работу в контору № 4, входившую в трест "Уралмашстрой". Коллектив вел строительство объектов завода и Северного поселка. Твардовский не имел строительной профессии и поэтому трудился в бригаде грузчиков. На площадку ежедневно поступали десятки вагонов и платформ с песком, щебнем, кирпичом, цементом, пиломатериалами. Успевай поворачивайся. На улице мороз под сорок, а грузчикам жарко. По лицу пот течет, а ноги все равно мерзнут: обувка - дрянь, не греет. Пошел на склад, а там вместо валенок... лапти, обыкновенные лыковые. Деваться некуда - надел лапти и в них трудился на совесть, за что не однажды поощрялся и награждался премиями.
Не прошло и полгода, как Ивана, ответственного и дисциплинированного, назначили десятником. И жить теперь ему вместо барачного общежития предложили в брусковом доме, в отдельной комнате! Здесь они с Машей и совместную жизнь начали.
Регистрация брака свершилась без осложнений, но спустя год, когда родился первенец-сынишка, Иван вновь пережил минуты унижения человеческого достоинства. В ЗАГСе наотрез отказались регистрировать ребенка.
- Ваши документы, - спросила сотрудница ЗАГСа, и Иван подал ей свой паспорт и справку от комендатуры на имя жены.
- У матери новорожденного нет паспорта? Она - спецпереселенка?
- Да.
- Нет, нет! - вспыхнула сотрудница. Что вы! Регистрацию новорожденных спецпереселенцев производит только комендатура НКВД. Мы не можем ее подменять!
В душе словно что-то оборвалось. Иван готов был рыдать. Как сказать Маше, которая еще находилась в больнице, о зачислении новорожденного в список спецпереселенцев? В чем он виноват? За что его лишают прав свободного человека?
Маша клеймо спецпереселенки носила с 1931 года, когда ей едва исполнилось четырнадцать лет. Она была из семьи Василия Яковлевича Романова, крестьянина из Тюменской области, деревни Кулича Ялуторовского района. Чем-то не угодил Василий Романов местной власти. Скорей всего, не понравилась фамилия, и его "заподозрили" в родстве с царским двором. На том основании и отправили в ссылку. Привезли их в глухую тайгу, на место, где должен был строиться Уралвагонзавод.
Начали с палаток. Вскоре вырос целый палаточный городок: на стройплощадку прибывали сотни других раскулаченных семей. Откуда только не везли крестьян! С Поволжья и Нечерноземья, из Курганской и Тюменской областей. Холод, голод, отсутствие элементарных бытовых условий делали свое дело. Люди умирали ежедневно. Не перенесли голода и болезней Машины родители, они скончались в 1932 году: сначала отец, потом мать, за ней младшая сестра. Выжили двое - Маша и ее старшая сестра Прасковья. С ней они жили в одной из комнат брускового дома, занимая один угол, а в трех других располагались еще три семьи, две из которых имели детей.
С той поры, как Иван узнал про жизнь спецпереселенцев на Вагонке, с глаз словно спала пелена, и его уже не радовала так, как вначале, величественная панорама завода. Он понял, сколько страданий, горя, человеческих трагедий принесено в жертву этому индустриальному монстру. И сколько еще десятков тысяч человек с клеймом спецпереселенцев, лишенных прав, продолжают жить на этой земле.
Не пощадила судьба и Ивана. Маша была беременна вторым ребенком, когда Твардовского неожиданно призвали на службу в армию. В июне 1941 года он оказался на северо-западной границе. Здесь боевые действия против СССР вела Финляндия. Финны непрерывно атаковали. Во время одной из атак группа отступавших бойцов попала в окружение. К домику, где укрывался Иван, прорвался танк. Застрочил пулемет. Прижавшись к стене, лежа на полу, Иван не видел, как распахнулась дверь и на пороге выросло трое финских автоматчиков. Сопротивляться бесполезно. Плен.
После долгих мытарств и допросов Ивана Березовского (так он назвался финнам) отправили, как и во время "раскулачивания", на лесоразработки. В короткие часы отдыха Иван осваивал резьбу по дереву и вскоре научился изготавливать из березового капа различные изделия.
Постепенно в ходе общения с местным населением он начал не только понимать, но и говорить по-фински. Выждав удобный момент и заменив с помощью одной из местных женщин одежду зэка на гражданскую, решился на побег. Более чем за сорок суток без денег, документов, питаясь в основном брусникой, преодолел почти пятьсот километров пути до границы со Швецией.
Ночью пересек границу. Это произошло в ноябре 1944 года. Интернированный Швецией, он мог свободно жить и выбирать работу. И работа находилась. Но тоска по Родине, по семье не давала покоя, и Твардовский обратился в русское консульство в Стокгольме.
Ему помогли оформить документы, приобрести билет на поезд. Но как только он въехал на территорию Советского Союза, тут же последовал арест и заключение под стражу. Допросы, допросы, пересылки из одной тюрьмы в другую и, наконец, приговор: "Решением особого совещания... за нарушение воинской присяги... приговорен к десяти годам лишения свободы..."
Марии в Нижний Тагил и родственникам в Смоленске еще в 1941 году сообщили, что Иван погиб. И вот в 1947 году во время этапа на одной из станций в Читинской области Ивану удалось выбросить письмо, сложенное треугольником.
Маша, получив весточку, обрадовалась, что Иван, жив, и стала с нетерпением ждать более подробного письма. И дождалась. В ответе писала о своей радости и еще о том, что верила и верит ему и будет ждать, сколько бы трудностей и невзгод ни выпало на ее долю.
В 1948 году через Нижний Тагил проезжал знаменитый брат Ивана - Александр Твардовский, и Маша решилась на встречу с ним. Она нашла Александра в гостинице "Северный Урал". Встреча состоялась в коридоре, в номер ее не пригласили. Маша успела сообщить, что Ваня жив, а не погиб, осужден и отбывает срок в Чукотлаге. По всему было видно, что Александр скован в чувствах, в поведении. Что-то мешало ему быть до конца открытым и откровенным. И Маша поняла, что ей вряд ли стоит рассчитывать на поддержку Александра.
А Иван между тем где-то там, на краю света, среди вечных снегов и холодов, трудился в одном из лагерных предприятий, в свободное время продолжая настойчиво совершенствоваться в художественной резьбе по дереву. Его ежедневная норма выработки в цехе достигала не менее 151 процента, что позволяло засчитывать ему каждый день отсидки за три. В результате получил освобождение не через 10, а через пять лет четыре месяца и двадцать дней. Потом еще полгода заняла дорога с Чукотки до Нижнего Тагила. И вот она, долгожданная, более чем через 12 лет, встреча с Машей! Вместе с радостью Иван испытал и страшное горе: сын умер за три года до возвращения отца, а родившаяся в 1941 году дочка умерла на втором году жизни.
Они долго думали и наконец решили, что не смогут жить одни. Обратились в исполком райсовета с ходатайством о разрешении удочерить ребенка из числа находящихся на государственном попечении.
В феврале 1956 года просьба была удовлетворена, у них появилась дочурка 1954 года рождения. А чтобы никто не знал, что дочка приемная, Иван с Машей выехали из Нижнего Тагила.
Такая вот доля выпала Ивану. Ему словно на роду было написано пройти путь ссыльного, военнопленного, заключенного. Но он сумел остаться самим собой, не потерять чести и достоинства, не озлобиться, не ожесточиться.
Спустя много лет после отъезда из Нижнего Тагила, осмысливая прожитые годы, Иван Трифонович напишет книгу "Родина и чужбина", в которой правдиво и честно расскажет все, как было.