Сопротивление крестьян-спецпереселенцев и методы борьбы с ними советской власти в Тагильском округе
В массовом общественном сознании сегодня сосуществуют, наряду со многими другими, два мифа относительно взаимоотношений народа и власти в советский период. Первый, консервативно-коммунистический, исходит из наличия множества врагов у советской власти с момента ее зарождения и до последних дней правления. Этот миф имеет подтверждение в сотнях тысяч уголовно-политических дел, заведенных в 1930-х гг. на "спецов", "кулаков", "правых и левых уклонистов" в партии и всех остальных, заклейменных "врагами народа". Согласно данному мифу, мы должны представлять, что раскулаченные-спецпереселенцы активно и яростно боролись с партией и правительством. Однако в сер. 1950-х гг. возник, а затем нашел свое псевдонаучное обоснование второй миф, радикально-догматический, который, исходя из постулатов забитости и покорности "советских рабов", утверждает, что все "антисоветские дела" придуманы партией и карательными органами и полностью сфальсифицированы. Поэтому уже к 1930-м гг. массовое народное сопротивление сталинизму было сломлено, и боролись лишь отдельные личности, да небольшие оппозиционные группы в партии. Этот миф находит свое подтверждение в тех же сотнях тысяч "антисоветских дел", обвиняемые по которым сегодня реабилитированы, а все показания по поводу их борьбы с властью сочтены выдуманными. Отмеченные два мифа оказали достаточно сильное воздействие как на художественно-публицистическую, так и на научную литературу 1950-1980-х гг. Однако уже в 1930-х гг. возникает и развивается тенденция в литературе, которую не назовешь мифотворческой.
В одном из учебных пособий Национально-Трудового Союза Нового Поколения по поводу сопротивления пишется: "Борьба с большевиками была и есть народная борьба. В ней приняли участие все партии – от крайне левых (анархистов) до крайне правых (монархистов-легитимистов), и все слои населения - от рабочих и крестьян до аристократов. На эту антикоммунистическую всенародную борьбу толкала сама власть: попранием всех прав, законов и морали, пренебрежением истинными нуждами страны и народа, насилием, террором и бьющей в глаза противоестественностью и бессмысленностью творимого… Ни на минуту эта борьба не прекращалась". Осуществление политики коллективизации и ликвидации кулака было организовано партией как планомерные боевые действия, с привлечением не только всех карательных органов, пропагандистского аппарата в центре и на местах, советских учреждений, но также политкомиссаров и профессиональных военных. Знаменательна фраза руководителя штаба колхозного строительства в СССР Г. Н. Каминского о том, что работа по проведению коллективизации "будет почти фронтовая, потому что в Колхозцентре работаешь прямо, как в ЧК". С началом массового раскулачивания в стране создалась острая политическая ситуация. Первым актом сопротивления крестьян стал массовый забой скота: зимой 1929/1930 гг. количество сельскохозяйственных животных в деревне уменьшилось значительнее, чем в годы Гражданской войны. В ряде районов страны крестьяне поднялись на восстания (по некоторым подсчетам в 1929 г. в СССР произошло 1300 крестьянских мятежей), которые усмиряла армия во главе с комбригами и командармами - героями Гражданской войны. К концу февраля 1930 г. обстановка накалилась до предела. В закрытом письме ЦК ВКП(б) от 2 апреля 1930 г. подчеркивалось, что ситуация грозила вылиться в "широкую волну повстанческих крестьянских выступлений", и "добрая половина наших "низовых" работников была бы перебита крестьянами, был бы сорван сев, было бы подорвано колхозное строительство, и было бы поставлено под угрозу наше внутреннее и внешнее положение". Именно такое положение вызвало к жизни письмо Сталина "Головокружение от успехов", несколько сократившее административный произвол. Выбор перед крестьянами-единоличниками, однако, остался прежний: или в колхоз, или разорение-раскулачивание.
На первом этапе коллективизации (1927-1929 гг.) сопротивление крестьян было еще малозаметным явлением и выражалось в эпизодических актах недовольства. В материалах ОГПУ для Уралобкома ВКП(б) говорится о 378 случаях "кулацкого" террора по Уральской области за 1928 г. Из них: убийств - 26, ранений - 11, избиений - 119, покушений - 36, поджогов - 36, угроз - 131, других видов - 19. Количество участников террора оценивалось в 538 чел., из которых 4 % были из лиц с уголовным, а 8,5 % с антисоветским прошлым. Агенты ОГПУ насчитали 108 кулацких группировок общей численностью 534 чел. Акты террора происходили на почве "ударных кампаний" - 141 случай, "борьбы с кулачеством" - 63, на почве налогообложения - 64, "землеустройства" - 31, и т. п. Направленность террора такова: против работников низового советского аппарата - 118 случаев, работников милиции и угрозыска - 1, работников землеса - 14, культоргов - 13, колхозов и коммун - 35, селькоров - 14, бедняцкого актива - 119, членов партии и комсомола - 55. На Тагильский округ пришлось 26 случаев "террора".
С эскалацией насилия в 1929-1930 гг. усилились и протесты, быстро прошедшие путь радикализации средств и методов борьбы: от отказов вступать в колхоз, антиколхозной агитации - к уничтожению скота, имущества, террору против партийных и советских функционеров, групповым вооруженным выступлениям. В 1929 г. ОГПУ отмечает по области 886 актов террора, из которых - 50 убийств, 33 ранения, 226 избиений, 146 покушений, 314 поджогов, 77 актов вредительства342.
Нижнетагильский окружной отдел ОГПУ в конце 1920-х гг. наладил работу по наблюдению за политическими настроениями рабочих, крестьян в связи с меняющейся ситуацией в стране и систематически составлял аналитические сводки, докладные записки в виде "пятидневок", десятидневок", а по экстренным случаям – почтотелеграмм. Зондировалось настроение на заводах, в городах, селах, деревнях в связи с перебоями в снабжении, хлебозаготовительными кампаниями, коллективизацией, раскулачиванием-спецпереселением и т. п. Рабочие сводки ОГПУ по Нижнетагильском округу за ноябрь 1929 г. говорят о следующих видах антисоветских проявлений: угрозах и терроре в адрес колхозных активистах в деревнях: Кулига Арамашевского сельсовета Алапаевского района, Подкина Водянниковского сельсовета Махневского района, селе Семеново-Титово Верхнесосьвинского сельсовета Надеждинского района и др.; антисоветской агитации на Нижнетагильском, Новолялинском, Верхнесалдинском, Верхнетуринском и Надеждинском заводах, на Уралмедьстрое, прииске Кытлым, среди "обывателей" г. Кушва. Например, рабочий И. К. Дашлыгин (Нижнетагильский завод) говорил: "…Крестьяне везут хлеб, а сами плачут, так как сдавать хлеб их гонят силой…" На Надеждинском заводе в антисоветской агитации замечено около 20 человек. Рабочий И. Миклин заявил: "Нам нужно меньше бы строить заводов, а обратить внимание на сельское хозяйство, а то мы с постройкой заводов останемся без хлеба". Кладовщик конторы депо железной дороги Копылов высказался: "Вот до чего мы дожили, то есть довели нас коммунисты-правители, что у нас даже хлеба не стало". Помощник прораба на Уралмедьстрое техник М. К. Мешков был не менее категоричен: "А что Советская власть сделала полезного за 12 лет? Все только разрушила и ничего не создала. Обобрали крестьян налогами, забрали весь хлеб…" Гражданка М. М. Бузунова из Верхнетуринского завода высказалась еще более определенно: "Скоро ли будет война, тогда бы скорей свернули коммунистам голову".
ОГПУ тщательно разработало план выселения кулаков по Уралу, в т. ч. и в Тагильском округе, наметив эту акцию на февраль 1930 г. Властям казалось, что хорошо спланированная карательная операция не вызовет протеста и завершится в кратчайшие сроки. Однако инициаторы выселения просчитались. Насилие вызвало сопротивление. В январе-марте 1930 г. по Уралу зафиксировано 260 случаев террора. Примерами этой борьбы здесь стали: бунт крестьян многих районов Уралобласти и избиение колхозных активистов, "коровий бунт" в пос. Крутоярский Каракульского района Троицкого округа в марте 1930 г., распространение в этом округе идеи переселенческого движения на Дальний Восток, появление антиколхозных, антисоветских прокламаций в селе Рутяжево Пермского округа, вооруженное восстание в селе Ашап Октябрьского района Прикамья в мае 1930 г.
Главные события в Нижнетагильском регионе разыгрались 7-8 марта 1930 г. в д. Северной (40 км от Тагила) Нижнесалдинского района. Попытки доставить на сборный пункт в Салду три кулацкие семьи, главы которых были арестованы, вызвали мощный протест всей деревни. Электронная версия historyntagil.ru. Толпа крестьян встретила милиционеров криками: "Приехали грабители, забирают честных людей, не дадим своих в обиду!" - и не позволила увезти выселяемых. Второй наряд милиции был встречен толпой в 300 человек. Раздавались возгласы: "Нет у нас кулаков, они нас кормили, не дадим выселять, уходите пока живы!" С той и другой стороны раздавались выстрелы, и представители власти едва унесли ноги. Крестьяне выставили вооруженные посты и патрули, сельсовет был окружен; сидящих там партийцев и милиционеров не выпускали. В третий раз насильников выгнала толпа крестьян из 400 человек, собранная по зову колокола. Затем от райкома ВКП(б) и райисполкома к крестьянам д. Северной было послано обращение, где их действия расценивались как восстание против властей. Это смутило крестьян, и они прекратили организованное сопротивление, после чего более полусотни сотрудников ОГПУ и коммунистов прибыли на место происшествия и арестовали 20 зачинщиков и вывезли семьи раскулаченных. В ходе следствия по делу выступления в д. Северной ОГПУ сделало вывод: "Руководящая головка беспорядка В. В. Степанов, Д. А. Шашкин, П. А. Шашкин, Е. Ф. Вязовик, И. Г. Захарченко, Г. В. Захарченко, А. П. Гасин, И. Т. Андросенко, Ф. Ф. Вязовик, И. И. Карпенко, Т. М. Приходь, П. Т. Катаев и др. являются нашими учетниками, проходят как участники антисоветской группировки, ядро которой было оперировано, большая часть из них имеют уголовное прошлое, ряд судимостей"350. Такое заключение свидетельствует об определенной антисоветской традиции в деревне.
В докладной записке ПП ОГПУ по Урале о политсостоянии Уралобласти за 1930 г. отмечались многие факты протестов крестьян, в том числе в д. Деево Алапаевского района Тагильского округа, где сами выселяемые в разговоре с крестьянами заявили: "Пусть нас раскулачивают, пусть все возьмут, ничего не жалко, только бы из деревни не выгоняли".
Сельские жители бежали от принудительной коллективизации и непосильных налогов. Яркий пример тому - судьба д. Большие Галашки Тагильского округа. Здесь все население выступило против колхоза, часть семей бежала в Сибирь. В результате в этой деревне колхоз так и не был создан. Внешнее спокойствие выселенных крестьян в марте-апреле 1930 г., в связи с отсутствием хлеба, нечеловеческими условиями жизни и крайне низкими нормами снабжения сменилось разговорами о скором падении Советской власти, о начале крестьянских восстаний на Дону, Кубани, призывами прекратить работу на лесозаготовках, строительстве поселков. Эти разговоры все чаще фиксировались осведомителями ОГПУ в связи с конкретными планами вооруженных восстаний. Индивидуальный протест выражался в побегах, которые в начале 1930 г. еще не приобрели массового характера и пресекались окротделом ОГПУ; массовой подаче жалоб о неправильном раскулачивании, невыносимых условиях труда и быта; письмах на родину, которые подвергались перлюстрации. Документы ОГПУ сохранили описание массовых выступлений как против населения, так и против исполнителей этих акций. Выселенное крестьянство не стало молчаливой жертвой жестокого эксперимента. Уже весной 1930 г. в спецпоселках все чаще раздавались призывы отказаться от постройки бараков и лесозаготовок. 31 марта 1930 г. в 17 квартале Марсятского лесничества при выходе на работу артели 25 человек, Яков Пищинский, пользующийся авторитетом среди спецпереселенцев, призывал прекратить работу, не ходить на постройку бараков. Он говорил: "Нам бараки строить не нужно, потому что вместе с весной нас унесет голод. Ведь сейчас уже продуктов не выдают, а что будет? Вы посмотрите, как крестьяне начинают бастовать из-за того, что в коммунах гибнет скот".
В сводках Нижнетагильского ОГПУ за март 1930 г. анализируется "политсостояние" переселяемых "кулаков". В рабочей сводке от 10 марта 1930 г. ОГПУ доносит: "Переселяемые кулаки большинства прибывающих эшелонов соблюдают внешние спокойствия (так в оригинале В.М.К.) и никаких проявлений не отмечается, но вместе с тем, зарегистрированные случаи прибытия эшелонов с ярков выраженным враждебным настроением. Характерным примером может служить эшелон, прибывший 6 марта из СККрая (Северо-Кавказского В.М.К.) Кубанского округа Славянского района, в числе населения которого было много офицерства и главным образом белого". Типичны некоторые реплики прибывших, например: "Обедов ваших не надо, дайте нам пулеметы, вот их возьмем". Попав на Богословский завод и Самский рудник, в беседах с местным населением кубанцы говорили: "Ровно через 9 месяцев будем на Кубани", "Весной будет война, все перевернется". Один из "кулаков" Новочеркасского района на пересыльном пункте в Ивделе сказал: "Обманным образом нас Советская власть загнала сюда, когда отправляли, то говорили, что там вам будет хорошо хлебопашеством заниматься, а вышло, что на полях не пашут". Агенты ОГПУ отмечали: "Весть о прибытии ссыльных кулаков и самый факт их прибытия явились свежей и сильной струей в жизни антисоветского элемента". Началось бегство кулаков, разговоры о восстании. Такие настроения были зафиксированы на Надеждинском заводе и Самском руднике, где кубанец Ф. С. Клименко в бараке среди высланных и заключенных говорил: "Нам необходимо организоваться с заключенными из колонии, нас здесь 25 тыс. человек, да заключенных очень много, совместно выступить против СССР, через такую организацию мы безусловно сможем сделать ущерб государству". В беседе с высланными С. Разумов, В. Карманов, М. Печерицын излагали целую программу борьбы с советской властью, заканчивая ее изложение словам: "Россия дружным натиском буржуазии и русского казачества в 1932 или 1933 г. будет восстановлена".
Местное население относилось к кубанцам по-разному: одним казалось, что они богатые бездельники, другие точно понимали суть вещей и сочувствовали им. В Гарях комендант спецпоселка не мог найти для себя молока, а высланные получали его от крестьян; в с. Ивдель местный житель приготовил для раскулаченных баню, говоря: "Эти люди страдают ни за что". Другие замечали: "Нас также скоро вышлют, нам это же будет, народ выслан ни за что". Жительница села Верхотурье Е.А. Бодрова жалела детей спецпереселенцев, проклиная власть: "Да скоро ли все это кончится, скоро ли все коммунисты здохнут, тогда бы и народ перестал мучиться". Рабочий электроцеха г. Алапаевска И. Шаньгин среди своих товарищей эмоционально отмечал: "Ну и дела в городе творятся, нагнали сейчас крестьян человек около 500 и охраняют их как преступников. Крестьяне все одеты ничего, а вот охранники походят на бандитов - у кого пимы оборванные, у кого пальтишко все в заплатах. Рожи у охранников зверские, кто с обрезом, кто с чем и видно по его роже, что он не пощадит… делается властью что-то нехорошее".
Некоторые осуждали прибывших за безделье, пьянство. Однако дело было в том, что трудоустроить их оказалось негде, то и дело слышались отговорки: "У нас и так народу много". Но когда 150 "кулаков" по ошибке попали на Богословские копи, их быстро прогнали в спецпоселок и наказали тех, кто дал им "легкую работу". Понятно, что условия пребывания в ссылке заставляли людей думать о побеге и сопротивлении. Доносчики ОГПУ отмечали: "С приездом кулачества имеющийся запас географических карт в киоске ЦРК моментально был разобран, причем спрос на последние особенно усилился в настоящее время. Указанный факт говорит за то, что кулаки интересуются место расположения и путями выхода". Переселенцы, особенно казаки, находились в ожидании войны и политического переворота.
После появления в "Правде" статьи Сталина "Головокружение от успехов" антисоветская агитация усилилась. Этот номер газеты стал продаваться как нелегальное издание в сопровождении реплик, подобной этой: "Все пропало. Коллективы развалились. Против организации коммун пишут газеты". Усилились разговоры о войне, восстании, о возвращении царской власти. Ленина называли антихристом, Сталина - его помощником. Таким образом, в глазах раскулаченных вожди не обладали особым авторитетом. В апреле 1930 г. в селе Андрюшки Гаринского района на кладбище были сломаны памятники, разорваны и разбросаны по дороге траурные флаги с могил коммунистов.
Беспредел государственной жестокости вынуждал крестьян бунтовать. В районах кулацкой ссылки появились тысячи банд. Формировались повстанческие ячейки, "при которых существовали боевые бандгруппы из беглых кулаков" и других репрессированных. Действовали они на территории Пермского и других округов. Выступали под лозунгами: "За новый строй без коммунистов!", "За свободную торговлю!", "За вольный рынок!", "За несдачу хлеба государству и оставление его на местах!" В сентябре 1930 г. ликвидировали повстанческие организации численность около 100 человек в районах Ирбитского, Нижнетагильского и Тюменского округов. Они состояли преимущественно из бежавших спецпереселенцев. Яркое свидетельство борьбы раскулаченного крестьянства - события на Турьинских рудниках Надеждинского района весной 1930 г. Более 600 чел. выступили против попытки ОГПУ с помощью ОСНАЗа отправить временно размещенных на Турьинских рудниках спецпереселенцев дальше в тайгу. Они добились освобождения арестованных и разгрузки эшелона, предъявив требования: "Дайте нам землю, хлеб. Живыми в лес не увезете!"
В период наиболее массовой ссылки (осень 1930 - 1931 гг.) и сопротивление крестьян становится массовым: в первой половине 1931 г. антисоветские проявления были отмечены на Урале в 22,5 % колхозов (около 35 % - террористические действия против активистов, до 40 % - "имущественный террор" - поджоги, порча имущества, скота и т. п.)365. Сначала партийные, советские и карательные органы решили действовать по старинке, путем ужесточения наказаний раскулаченных и спецпереселенцев: арестов, штрафов, избиений, террора на работе, на улице и во время отдыха. Непременным атрибутом каждого спецпоселка стала "каталажка" - арестное помещение, по своим условиям сходное с пыточной камерой. Раскулачивание, ссылка и продолжающиеся издевательства в спецпоселках-концлагерях вызвали активное сопротивление спецпереселенцев. 20 апреля 1931 г. состоялось выступление спецпереселенцев Петропавловского леспромхоза Надеждинского района. Именно здесь, потерявшие человеческий облик бригадиры, десятники, коменданты и их помощники при полном одобрении секретаря райкома ВКП(б) Маслова устроили настоящий геноцид против переселенцев с Кубани под лозунгом: "Мы кубанцев всех уничтожим, живыми никто не вернется". В конце марта - начале апреля 1931 г. сюда привезли переселенцев из Западной области (в основном Смоленской и Брянской губерний), которые возмутились произволом и начали готовить выступление против своих мучителей. Это выступление состоялось 20 апреля, охватив 300 семей спецпереселенцев с участков Усть-Калье и Усть-Канда. Восставшие намеревались продвинуться по железной дороге до станции Сама и г. Надеждинск. Нашлись помощники среди железнодорожников. После неудачи первого выступления, началась подготовка второго под лозунгом: "Если не удовлетворят продовольствием, то обязательно уйдем с мест поселения". Подготовка выступления велась в Денежкинском и Марсятском УЛПХ. Всего по этому делу арестовали 53 поселенца. Опасность произошедшего события воздействовала на партийных и советских преступников в чиновничьих мундирах, и наряду со спецпереселенцами арестовали девять работников ЛПХ, восемь бригадиров, четыре десятника, восемь работников поселковых комендатур и два работника кооперации. В мае последовало постановление бюро обкома ВКП(б) о пересмотре руководящего состава комендантского управления на местах, некоторые коменданты, десятники и бригадиры были арестованы. В июле 1931 г. было принято постановление ЦИК СССР о сроках ссылки кулаков. В нем говорилось о восстановлении в гражданских правах через пять лет после высылки, при условиях прекращения борьбы против Советской власти, колхозов и честного, добросовестного труда.
Докладные записки Тагильского горотделения ОГПУ о политсостоянии Тагильского района за 1931 г. свидетельствуют, что антисоветские, антиколхозные настроения были широко распространены как в рабочей, так и в крестьянской среде. Рабочие, недовольные нормами выработки, расценками, задержкой зарплаты и перебоями в снабжении, бросали работу и требовали расчета. Некоторые рабочие критически оценивали положение в деревне. Например, на ВМЗ один из них говорил: "Коллективизация это есть полнейшая разруха для сельского хозяйства, надо развивать единоличное хозяйство". Крестьяне - бедняки и середняки, которых коснулась коллективизация, выражали свое недоумение и протест словами: "Как быть, не знаю? Отбирают последнюю корову, семь человек и без молока, что делается, от кого исходит, понять нельзя, хозяйство приходится бросать, уезжать в Тагил работать"; "Наше дело бедноты очень плохое, что мы будем делать, если не имеем посева, придется уходить на производство"; "Раз нам хлеба и мяса не дают - сеять не надо". За январь-апрель 1931 г. в Тагильском районе по отрывочным данным ОГПУ на селе было зарегистрировано три случая террора и пять случаев угроз, отмечено усиление антисоветской агитации. В Лайском сельсовете один из раскулаченных говорил: "Людей, которые являются настоящими хлеборобами, жмут до слез. Отбирают остатки, а лодырей колхозников поощряют, потому что их власть". Другой, по характеристике ОГПУ - подкулачник, сказал: "Где колхозы имеются, крестьяне ревут и бегут от них. В колхоз силой тянут, в них идут, потому что колхозникам первое место. Неколхозников скоро дожмут до слез".
По данным статистики, на Урале в первой половине 1931 г. участились нападения на колхозы. Из них 19,4 % оканчивались поджогами, 34,7 % -насилием над активистами, 15,8 % - порчей машин, 4,6 % - отравлением скота.
Тотальному обобществлению крестьянство противопоставило отрицание колхозной собственности. Однако четко сформулировать свои мысли безграмотным и малограмотным людям было сложно, и на практике это отрицание выразилось в безразличии к общественной собственности, нерадивом к ней отношении и растущем воровстве зерна и других продуктов сельскохозяйственного производства. Кража зерна была вызвана инстинктом самосохранения людей в обстановке голода 1931-1933 гг. В сводке ОГПУ отмечалось: "Хищение хлеба подчас принимает массовый организованный характер, причем во всех стадиях производственного процесса, начиная с обрезания колосьев на полях и кончая транспортировкой на склады". В "Инструкции всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда и прокуратуры", подписанной Сталиным и Молотовым 8 мая 1933 г., этот этап сопротивления крестьянства характеризовался следующим образом: "Дальнейшее сопротивление кулацких элементов, вредительство в колхозах и совхозах, вскрытое в 1932 г., широко распространившиеся массовые хищения колхозного и совхозного имущества…" В 1932 г. ко всем другим актам протеста добавилось массовое бегство из спецпоселков, а также из колхозов, деревень и сел в город. По наблюдениям исследователей, в 1932 г. из колхозов Уральской области выбыло 35,4 тыс. крестьянских хозяйств. Все вышеозначенные формы протеста крестьян-раскулаченных сохранились до сер. 1930-х гг. Новая волна крестьянского террора поднялась в 1932-1933 гг. За июнь-сентябрь 1933 г. оперсводками зафиксировано в Уральской области 42 убийства, 35 покушений, 21 отравление, действие многих банд. Начальник Управления НКВД по Свердловской области И. Решетов докладывал Г. Ягоде в ноябре 1934 г. о том, что из переданных в "Западолес" и "Свердлес" 130613 спецпереселенцев за 3,5 года бежало 60214 чел.
Протест крестьян против политики раскулачивания и коллективизации, как хорошо видно из вышесказанного, носил поистине массовый, народный характер. Формы его были весьма разнообразны: устные и письменные заявления, саботаж и забастовки, бегство, систематическое нарушение антигуманных законов диктатуры, хищение государственное имущества, террор и вооруженная борьба. Понятно, что этот протест мог быть только стихийным и неорганизованным явлением в обстановке, когда уровень политического сознания и элементарной грамотности многих крестьян был чрезвычайно низок, отсутствовали какие-либо политические партии, выражавшие их интересы, а сами жертвы оказались совершенно безоружны перед лицом вооруженной и жестко централизованной власти.
Тем не менее, это сопротивление оказало несомненное воздействие на Сталина и его окружение, заставило несколько разнообразить арсенал методов и средств воздействия на крестьян и общество в целом. На начальном этапе раскулачивания-спецссылки преобладали прямые репрессивные методы и средства. Партия организовала широкую пропагандистскую кампанию под лозунгом "ликвидации кулачества как класса" и достаточно спокойно относилась к массовой гибели крестьян. Крестьянство было разделено на категории, которые натравливали друг на друга. Используя ненависть люмпенизированной части деревни к зажиточным, умеющим хорошо трудиться и "за себя постоять" крестьянам, партийные пропагандисты породили обстановку второй гражданской войны. Результатом этой войны стало исчезновение основы сельскохозяйственного производства, а также вражда и злоба, посеянные как во взаимоотношениях односельчан, так и в отношения между городом и деревней. Власть использовала в войне с крестьянством сохранившиеся общинные традиции. В июне 1930 г. за подписью председателя Тагильского окрисполкома появился документ, излагающий порядок организации контроля за оставшимися в деревне раскулаченными и другими неблагонадежными элементами. Всех раскулаченных разбивали на десятки (десятидворки) и назначали во главе них старосту, обязанного доносить обо всех антисоветских высказываниях и "преступлениях", совершенных во вверенной ему десятке. В документе резюмировалось: "Институт выделенных старшин надо максимально использовать для получения сведений о настроении десятков. Полученные сведения немедленно же направлять районному уполномоченному ОГПУ". В постановлении бюро Уралобкома от 5 февраля 1930 г. рекомендовалось: "В отношении кулацких семейств… учитывать возможность их расслоения с противопоставлением…, отдельных элементов молодежи, остальной части кулачества и возможность организации особого рода производственных артелей"379. Артель была идеальной организационной формой для доносов и круговой поруки.
Постановление коллеги Наркомзема РСФСР от 1 февраля 1931 г. настаивало на том, что спецпоселки "должны находиться вне района сплошной коллективизации и по возможности между этими районами, чтобы последние оказывали идеологическое воздействие на население поселков…" В Положении о спецпереселенцах от 31 марта 1931 г. утверждался принцип "групповой и индивидуальной поруки" спецпереселенцев "за точное выполнение существующих правил режима". Здесь же говорилось о штрафных командах как форме наказания поселенцев. ОГПУ позаботилось о четком разделении спецпереселенцев и вольнонаемных на производстве и 30 июня 1931 г. решение об этом приняла комиссия Андреева. Электронная версия historyntagil.ru. Спецпоселки строили как можно дальше от районных или иных центров. Хорошо известна изначальная установка кампании раскулачивания-спецпереселения - "не давать переселенцам обрастать хозяйством", чтобы навсегда оставить их рабами леспромхозов.
Усиленное бегство переселенцев, систематические прогулы на производстве, саботаж, низкая квалификация труда и активное сопротивление вызвали изменения в методах управления спецссылкой. Во второй половине 1931 г. был взят курс на "отрыв" детей спецпереселенцев и молодежи от родителей и создание на этой почве "нового" человека. Нужда в квалифицированных кадрах промышленности дала толчок новым формам организации труда - от артели к бригаде, к использованию социалистического соревнования и ударничества, сдельно-премиальной оплаты труда и различных поощрений за перевыполнение норм выработки.
"В спецпоселках в 1930/1931 уч. г. не было ни одной школы и ни одного учителя", а учились только те дети из ссыльных, которые жили вместе с коренным населением. "К весне 1931 г. только 15,5 % детей спецпереселенцев были "охвачены" школьным обучением". Взрослым и молодежи предлагались в 1930-1932 гг. лишь платные курсы ликбеза и "Красные уголки". На 1 марта 1932 г. из 31,4 тыс. неграмотных переселенцев только 21,3 % были охвачены ликбезом. Если весной 1931 г. для культурно-массовой работы среди молодежи действовали единичные избы-читальни и красные уголки, то к марту 1932 г. - работали 50 изб-читален, 277 красных уголков и 348 кружков (драматических, хоровых, музыкальных, безбожников, политические). Через все эти пропагандистские формы образования молодым спецпереселенцам внушалась новая мораль, позволяющая считать своих родителей "врагами народа". К марту 1932 г. всеобщим обучением (7-летним) уже было охвачено 82,2 % детей спецпереселенцев в возрасте от 8 до 11 лет. Постоянным страхом для карательных органов было наличие большого количества учителей из числа спецпереселенцев на начало 1932 г. - 42,2 %. Их срочно, путем мобилизации педкадров на Украине, Северном Кавказе, Белоруссии заменяли на вольнонаемных - "настоящих патриотов своей страны". Для повышения квалификации кадров промышленности переселенческую молодежь вовлекали в школы крестьянской молодежи, фабрично-заводские училища, школы ученичества массовых профессий. Желание учиться всячески поощрялось.
Одной из типичных была картина детского образования и воспитания в спецпоселках Нижнего Тагила. На 1 сентября 1931 г. общий контингент учащихся-спецпереселенцев составил 2505 человек, из них русских - 1548, украинцев - 502, татар - 37, эстонцев - 2, мордвы - 2, немцев - 52. Школьники ходили в лаптях и рваной одежде. В школах не было ни парт, ни классных досок, с перебоями доставлялись вода и дрова, печи едва теплились. Направленные из Уралоно учителя сбегали с работы. А те педагоги, которые оставались, должны были свято выполнять директивы Уралоно и ОГПУ. Инструкции гласили: "Задача школы - оторвать детей от идеологического влияния семьи, разложить семью, воспитать ребенка в коммунистическом духе и развивать в детях классовую ненависть к врагам советской власти (кулакам и т. д.)". Учителей обязывали разоблачать родителей в глазах детей, показывая им "в ярких образах всю сущность исторически злейшего врага крестьянства (т. е. "кулака" В.М.К.), трудящихся масс, обнажать перед ними клыки этого матерого хищного волка-эксплуататора…" Тех же "воспитателей душ", которые не подчинялись инструкциям, предупреждали: "За обнаруженное дальнейшее оппортунистическое отношение к развертыванию этой работы лица будут немедленно привлекаться к строжайшей ответственности".
За 1932-1933 гг. в спецссылке значительно выросло число школ и культурно-массовых заведений, стали функционировать десятки детсадов и яслей, началось освобождение спецпереселенцев, зарекомендовавших себя преданностью властям и ударным трудом.
Народный комиссариат просвещения стремился сблизить школы в спецпоселках по видам деятельности и особенностям воспитательного процесса с обычными школами. В одном из указаний Наркомпроса заведующим отделами народного образования на местах, говорилось: "Необходимо довести до сознания каждого педагога, что школа в спецпоселке является школой советской, что ее ответственнейшей задачей является отвоевание школьников спецпереселенцев из-под кулацкого влияния своих родителей… Надо уяснить, что учащиеся школ на спецпоселках пользуются одинаковыми правами голоса, как в обычной советской школы, с полным правом иметь свои выборные ученические детские организации, голос на ученических собраниях и слетах…"385 В то же время в инструкции по обследованию учебно-воспитательной работы школ в спецпоселках тот же Наркомпрос советовал: "1. Приведите конкретные случаи, когда имела место со стороны учащихся нездоровая критика мероприятий советской власти (защита кулачества, религии и т. п.). Кто выступал - отдельные ученики или группы. Как реагировал на это выступление педагог и школа в целом… 2. Если в среде учащиеся возникали или существуют какие-либо организации реакционного (контрреволюционного) характера - назовите каждую из этих организаций, опишите ее занятия и способы ликвидации данной организации…"
После принятия 24 мая 1934 г. постановления ЦИК СССР "О порядке восстановления в гражданских правах бывших кулаков" - расширилась практика восстановления избирательных и иных прав спецпереселенцев. Промышленность Урала получила тысячи квалифицированных рабочих из числа спецпереселенцев, которые работали не хуже, а иногда и лучше, чем вольнонаемные. Но, как уже говорилось ранее, социалистическое государство "отечески" держало руку на горле раскулаченных и после формального возвращения им избирательных прав Конституцией 1936 г. Действовали запреты на выдачу паспортов и трудовых книжек, ограничивались передвижение и смена работы. Всегда было вероятно возвращение практики репрессий, что и произошло в 1937 г., когда только в пределах Свердловской и Челябинской областей Урала было решено репрессировать 16 тыс. "бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов". Пролетарская диктатура, чаще ударяя кнутом и иногда одаривая пряником, сумела искалечить сотни тысяч крестьян, превратив их в покорных рабов. Значительная часть из детей спецпереселенцев поверила в мифы социализма и двинулась по пути зла в тупик "развитого социализма". Другим же пришлось скрыть свои истинные чувства и затаить их на долгое время, подчиняясь силе и общему ослеплению.
По материалам "Истории репрессий в Нижнетагильском регионе Урала. 1920-е – начало 1950-х гг." Кириллов В.М. Нижний Тагил: Урал. гос. пед. ун-т, Нижнетагильский гос. пед. ин-т, 1996.