Три парадокса одной судьбы

    Парадоксы жизни по своей сложности и нелогичности бывают удивительными. Их даже не сравнишь с математическими формулами. В науке во всем просматривается своя логика, а вот в человеческой судьбе ее зачастую нет. Хотя, как посмотреть на это?

    Вот, например, тов. Сталин, которого снова поднимают на постамент, в сороковые годы прошлого века усомнился в патриотизме некоторых групп населения и в результате ликвидировал Автономную Советскую Социалистическую республику немцев Поволжья, и население ее в приказном порядке было отправлено на восток, в том числе в Нижний Тагил. Более того, в строительные отряды трудармии с фронтов были отозваны немцы, которые уже защищали Советскую Родину с оружием в руках.

    По соображениям вождя, он предотвратил в тылу создание "пятой колонны гитлеровцев", а по сути, разорил уклад жизни миллионов людей - они на чужой стороне попали в лагеря. Такие названия, как "Ивдельлаг" или "Тагиллаг" звучат незабываемой "музыкой".

    Парадокс №2 еще интересней: как могло такое случиться, что в годы войны и после узники Тагиллага становились комсомольцами, получали Красные Знамена Государственного Комитета Обороны, ордена и медали, будучи реабилитированными только в 1991 году? До такого додуматься, кроме большевиков, не мог никто.

    Читаю главу из книги Владимира Васютинского "Хранители "старого соболя" и диву даюсь: "В комсомольском соревновании каменщиков огнеупорной кладки лидировала комсомольско-молодежная бригада Александра Шмидта, работавшая на футеровке доменной печи. Несколько месяцев подряд бригада удерживала переходящее Красное Знамя ГКО. Вместе с Александром Шмидтом этого добились комсомольцы Давыд Вейде, Ганс Гебель, Андрей Клинк, Александр Шварц и Роберт Штайнбах". Вот так, господа-товарищи! Я не стану дальше утомлять вас рассуждениями о любви советской власти к своему народу. Я просто попытаюсь вкратце рассказать о замечательном строителе и человеке большого мужества Давыде Генриховиче Вейде, том самом комсомольце из 1943 года. Он пережил две голодовки тридцатых годов и не избежал мучений судьбы в Тагиллаге.

    Вот как об этом говорит его сын – художественный руководитель муниципального Молодежного театра, заслуженный артист России В. Д. Вейде: "Помню, что когда отец поизносил слово "лагерь", то мама смотрела на него очень выразительно и что-то говорила. Затем это слово ушло, но появилось другое – "отряд", хотя мамины глаза словно стреляли в отца: "Опять!?" Я мало что понимал, но догадывался о какой-то семейной тайне".

* .

     

"В комсомольском соревновании каменщиков огнеупорной кладки лидировала комсомольско-молодежная бригада Александра Шмидта, работавшая на футеровке доменной печи. Несколько месяцев подряд бригада удерживала переходящее Красное знамя ГКО. Вместе с Александром Шмидтом этого добились комсомольцы Давыд Вейде, Ганс Гебель, Андрей Клинк, Александр Шварц и Роберт Штайнбах". На фото: Давыд Вейде пятый слева во втором ряду.

"В комсомольском соревновании каменщиков огнеупорной кладки лидировала комсомольско-молодежная бригада Александра Шмидта, работавшая на футеровке доменной печи. Несколько месяцев подряд бригада удерживала переходящее Красное знамя ГКО. Вместе с Александром Шмидтом этого добились комсомольцы Давыд Вейде, Ганс Гебель, Андрей Клинк, Александр Шварц и Роберт Штайнбах".
На фото: Давыд Вейде пятый слева во втором ряду.

    Но Давыд Генрихович однажды разговорился и рассказал об этой тайне сам. В июне 1941 года их, 15-16-летних подростков, окончивших школу ФЗО (многие тогда уже не имели родителей), привезли из Поволжья в Нижний Тагил. А 26 июня они уже рыли траншеи под фундамент на Уралвагонзаводе. Каменщиков в них тогда никто не видел. От тяжелой мужской работы и недоедания они валились с ног, но это никого не волновало. Потом они ворочали бревна на лесозаготовках в Верхотурье, в Новой Ляле.

    Однажды, обозвав фашистами, их построили в колонны и повели на вокзал. Через двое суток приехали на Сан-Донато. Когда они строем шли в город, конвоиры называли их "призывниками". Если ребята шутили, их одергивали. Один из солдат сказал: "Скоро посмеетесь вволю". Видимо, он что-то знал. Пришли на улицу Ломоносова, 59, где их разместили в две камеры. Вот тут впервые Давыд почувствовал, что запахло тюрьмой. А через три дня ребят передали представителям отряда "18-74" "Тагиллага" НКВД. Их никто ни о чем не спрашивал. Раздели, осмотрели, сняли отпечатки пальцев и заставили каждого подписать бумагу, что он осужден на 20 лет каторжных работ. Так дата 10 марта 1942 года навсегда врезалась в их память. Хорошо еще нашелся специалист, который собирал бригаду каменщиков. Хоть с этим повезло, а то кайлили бы скалу на котлованах.

    Если работаешь в неволе, то такой труд без надежды и горизонта не радует, но молодые немцы-трудармейцы отлично все понимали лучше любых комиссаров. Они ненавидели фашизм, верили в победу, они приближали ее, и домна №3, выдавшая первый чугун 29 апреля 1944 года, была построена и их руками.

    Вот что сказал об этом ветеран "Тагилстроя" И.И. Гебель: "Я и мои товарищи, советские немцы, работали на стройках так жарко, что вскоре сумели растопить холодок, который поначалу ощущали, и завоевали рабочий авторитет: работа все расставила на места".

    Так-то оно так, но надо было дожить до конца войны, до смерти Сталина, чтобы почувствовать, как ослабевает железная хватка социалистического государства.

    Когда я думаю о Давыде Генриховиче, а я в силу субъективных причин был хорошо знаком с ним в этой жизни, то все пытаюсь понять, из какого огнеупорного теста были скроены люди его поколения, и не могу этого понять. А еще мне вспоминается рассказ писателя Вадима Кожевникова "Сорок труб Дмитрия Чибирева". Дело в том, что Д. Г. Вейде много лет отдал "Созтеплострою", его руками было выложено много труб на наших заводах. Электронная версия historyntagil.ru. Если я вижу на трубе выложенные белым кирпичом три "магические" буквы "СТС", то почему-то думаю, что это дело умелых рук Давыда Генриховича. А так как он был каменщиком от бога, то все делал добротно и с толком.

    После третьей домны он работал на строительстве четвертой, пятой, шестой. Гофмановские печи на огнеупорном производстве не обошлись без его участия, печи на коксохиме, конверторный и магнезитовый цехи – тоже, и даже блюминги. Когда в начале 1950-х и в шестидесятые годы он сформировал классную комплексную бригаду, то довелось поработать и на строительстве доменных печей №1 и №3 на Новотульском металлургическом заводе. А сколько еще было строек и стройплощадок в нашем городе, в ставшей родной Свердловской области и соседних областях!? Не счесть. Вот и вспомнишь пословицу: жизнь пройти – не поле перейти.

После третьей домны Давыд Вейде работал на строительстве четвертой, пятой, шестой. Гофмановские печи на огнеупорном производстве не обошлись без его участия, печи на коксохиме, конвертерный и магнезитовый цехи - тоже, и даже блюминги.

После третьей домны Давыд Вейде работал на строительстве четвертой, пятой, шестой. Гофмановские печи на огнеупорном производстве не обошлись без его участия, печи на коксохиме, конвертерный и магнезитовый цехи - тоже, и даже блюминги.

    Справедливости ради, надо сказать, что Давыд Генрихович свое дело знал великолепно, до всех тонкостей. Он чувствовал каждый атом кирпича, видел, как он должен лечь в кладку. А если бы не так, то не выдержала бы огня ни одна футеровка, да и трубы бы не качались. Качка труб – это верный признак мастерской кладки. Вот уже нет на этом свете Д. Г. Вейде, а огромные кирпичные сигары, как и душа его, устремились в небо.

    Я перебираю документы Давыда Генриховича: у него целых три медали за доблестный труд, юбилейная Ленинская медаль, медали в честь 50-летия Великой Победы, "Ветеран труда", орден Знак Почета. Он награжден знаком "Почетный строитель". Он "Отличник Минмонтажспецстроя СССР". Он даже мог стать Героем Социалистического Труда, но вот незадача – а что делать со Свидетельством о реабилитации жертв политических репрессий под №132508? "Все-таки могло ведь что-то и быть", - подумали в Москве и ограничились Почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР. А в целом, вроде, и обижаться не на кого.

    Однажды только он надолго задумался о своей судьбе, когда сын его Володя показал ему на видео свой спектакль "Отряд 18-74". Внимательно смотрел на эту реконструкцию прошлого Давыд Генрихович, а потом сказал: "А миски точно такие были". И вспомнилось тогда ему, видимо, лихое время и его друзья, что шли рядом с ним от стройки к стройке. И несколько дней его глаза блестели каким-то удивительным светом.

    И тут я подумал о третьем парадоксе судьбы одного из лучших строителей нашего города. После реабилитации он имел возможность вернуться на свою малую родину в Поволжье, звали ведь, но не вернулся. Заманчивыми были предложения уехать в Германию, но не уехал. Почему? Ответа точного и исчерпывающего на это нет, но можно предположить – землю, которая приняла тебя и которую ты вынянчил, покинуть не так-то просто. Здесь, на этой горькой гулаговской земле, он обрел настоящее человеческое счастье, здесь родились его дети и внуки, именно к этой земле он прирос душой навечно. Не оторвать.

    21-й век смотрит на нашу советскую историю с усмешкой, деля заводы, построенные отцами и дедами, а мы все верим, что совесть, правда, справедливость не продаются и еще наступят благие времена и на улице Заречной, на нашей улице. И тогда снова вспомнят тех, кто своим трудом создавал индустриальную мощь Урала и России. И непременно будет среди них Давыд Генрихович Вейде. Вспомнят и помянут их добрым словом.

Василий ОВСЕПЬЯН.

Литература: Газета "Тагильский вариант", №11(60) от 29.03.2012.

Главная страница