Загадала загадку башня

    На Урале, наверное, все знают про Невьянскую башню, которую часто сравнивают с Пизанской в Италии, хотя общее у них лишь одно - обе наклонные. Извест-ны и легенды об этом удивительном творении русского зодчества, а еще больше - о мрачных тайнах его подзе-мелий...

    Те, кто интересуется преданиями, историей и современными гипотезами, размышлениями по сему поводу, могут обратиться к книге исследователя Игоря Шакинко “Невьянская башня”. Она вышла из печати в Средне-Уральском издательстве в 1989 году. Я же расскажу сейчас только об одной из загадок, которую услышала от самой башни на Невьянском заводе.

    В “таинственном” подземелье обосновался музей. Из экспозиции хмуро смотрят на входящих призраки прошлого - демидовские работные люди, за какие-то давние прегрешения закованные в железные цепи жестокими хозяевами. А с земной поверхности поднимается к небу, чуть клонясь набок, уникальное архитектурное сооружение, ставшее памятником истории.

    “Башня построена в 1725 году бывшим завододержателем Акинфием Демидовым из кирпича, на деревянных сваях-рюшках и на каменном фундаменте, о шести этажах, обнесенных верхние три с наружной стороны чугунными балюстрадами для ходу вокруг оной, из коих в первом поставлена в 1732 году и поныне имеется в действии часовая махина, от коей на стенах с трех - южной, западной и северной сторон выставлены большие железные цифирные доски, показывающие посредством стрелок время дня... ” Так гласит датированный 1827 годом документ из архива Института археологии Академии наук с описанием Невьянской башни.

    Ныне она отреставрирована - снаружи. А внутри работы еще были не закончены, и путь затрудняли кучи строительного мусора, какие-то доски, железные балки. Минуя их, мы поднимались по лестнице. Одно помещение, другое, опять ступени, ведущие вверх, к живому сердцу каменной башни - большому колоколу ее курантов. И так ярус за ярусом.

    Со смотровой площадки с чугунной резьбой решеток, как с балкона высотного здания, открывается живописный пейзаж: река Нейва, пруды и запруды с островками кустов и деревьев, постройки старого уральского города, рожденного при заводе. Красиво даже в пасмурный серый день и величаво-покойно, как на осенних полотнах Левитана. Но совсем не таинственно. А где же загадка?

    Она ждала нас в ничем с виду не примечательной комнате, если можно так назвать сводчатую камеру на одном из этажей внутри башни.

    - Хотите пошептаться, сказать что-то кому-то по секрету? -спросила экскурсовод с лукавой улыбкой. - Пусть один встанет у этой стены, а собеседник - в противоположном углу комнаты. Вот теперь можете секретничать, не обращая внимания на присутствующих, они вас не услышат.

    Стали по очереди проверять. И чудо свершилось: акустическая хитрость давних времен работала четко, как современный телефон.

    По преданьям старины глубокой, Акинфий Демидов использовал ее в сугубо утилитарных целях - для прослушивания речей своих супротивников. Он якобы специально приглашал их в эту слуховую комнату, не раскрывая, конечно, ее секретов.

    Как удалось неизвестному зодчему и строителям башни создать такой акустический эффект? Почти 300 лет минуло, а загадка, говорят, все еще не разгадана. Вот уж действительно: очевидное - невероятное.

Ада ЕГОРОВА.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 26.05.1994.

Н.В. Гоголь.

    Пока нет единого мнения: была ли башня построена вертикальной, но наклонилась потом, или с самого начала она задумана с наклоном. Замысел это талантливого зодчего или коварство природы?

    О Невьянской башне написано немало. Каждый автор приводит факты о том, почему она наклонная, даже падающая. С ними можно согласиться, но можно и нет. Ведь не только на этот вопрос нет утвердительного ответа.

    Пока идут споры и о времени окончания строительства. Не вызывает сомнения, что башню создал одаренный зодчий. Великолепный мастер. До наших дней это творение человеческих рук сохранило былую красоту и великолепие. Кто же автор такого чуда? К сожалению, его имени архив не сохранил. Возможно, документы о возведении башни были уничтожены огнем большого пожара, который вспыхнул в мае 1890 года на Невьянском заводе.

    "Очевидно, вплоть до конца XVIII - начала XIX века на казенных и частных заводах Урала строительные работы велись в массе своей без участия архитекторов..." К такому выводу пришел доктор архитектуры, профессор Н. Алферов в своей фундаментальной работе "Зодчие старого Урала". На уральских горных заводах должность архитектора была учреждена только в начале XIX века (в 1806 году). А в годы возведения Невьянской башни и позднее в вотчине Демидовых жил и трудился подрядчиком каменных работ Яков Иванович Колоколов, который "с честью и без архитектора в византийском стиле" построил Входо-Иерусалимскую церковь в самом центре Нижнетагильского завода. Значит уже в то время на горнозаводском Урале были мастеровые люди, успешно возводившие монументальные и сложные архитектурные сооружения.

    Есть еще одна интересная личность. Начиная с 1723 года на Екатеринбургском, Полевском, Кушвинском и других заводах здания различного назначения сооружал мастер кирпичного дела Савва Максимович Кузнецов. Екатеринбургский ученый, доктор исторических наук А. Козлов в свой библиографический справочник "Творцы науки и техники на Урале XVII - начала XX века", кроме этих двоих, вписал и Петра Семенова, кирпичного мастера Невьянского завода. В 1723 году он обучал обжигу кирпича мастеровых в Екатеринбурге.

    Значит, у Демидовых были свои превосходные умельцы "каменной" кладки, способные основательно сложить стены уникальной башни из местного кирпича. Чтобы он был прочным, красную глину месили пятками, выбирая при этом даже мельчайшие камушки. Таким образом получали однородную массу, которая позволяла изготовлять строительный материал без изъяна. Затем в глину добавляли яичный белок и известковую муку. После обжига каждый кирпич, - а он назывался "подпяточным" - проверяли на прочность: сбрасывали с высоты, составляющей одну пятую будущей громадины. В дело шли только уцелевшие глиняные бруски.

    В каком же году перед взорами жителей Невьянского завода башня предстала во всей своей красе?

    ...Журналистка Л. Куркина, побывав в один из осенних дней 1990 года в Невьянске, на странице газеты "Качканарский рабочий" дает категорический ответ: "Строительство шло с 1722 по 1725 год. За такой короткий срок выросла красавица высотой 57,5 метра". Но это лишь одна из предполагаемых дат. Екатеринбургский писатель-краевед И. Шакинко в книге "Невьянская башня" весьма обстоятельно рассказывает о нескольких. Самая ранняя -1702-й, поздняя - 1741 год. Реальным я считаю 1732 год. Эта дата появилась после того, как в 1975 году археографическая экспедиция Уральского государственного университета побывала в Невьянске.

Из преданий о Невьянской наклонной башне.

    Именно тогда старожил городка А.В. Овчинникова вручила ее участникам небольшую тетрадь, которая, по словам Афанасии Варфоломеевны, передавалась в их роду из поколения в поколение как семейная реликвия. Особенно ценными оказались страницы, содержащие сведения о Невьянском заводе со дня его пуска. Для меня интересна следующая запись: "Башня складена 1732-го года: в том году колоколо отълито чесовые".

    Факты, отмеченные на бумаге летописцем, должны быть основаны на достоверных данных. Давайте подробнее разберемся с этой датой. Вот строки из описания Невьянской башни, сделанного в 1827 году: "... о шести этажах, обнесенных верхние три с наружной стороны с чугунными балюстрадами для ходу вокруг оной, из коих в первом поставлена в 1732 году и поныне имеется в действии часовая махина, от коей на стенах с трех южной, западной и северной сторон выставлены большие железные цифирные доски, показывающие посредством стрелок время дня". (Архив Института археологии АН СССР, ф. 6, д. 52, ч. 1, л. 439).

    Пролетело почти столетие, но часовой механизм действовал исправно. А в 1732 году, действительно, "колоколо отьлито" для башенных часов, которые были: "...англицкие с курантами, в них 9 колоколов 249 пуд 3 фунта." Они играли английские мелодии VIII века. Любопытно, что в то время Невьянский завод имел своего слесаря-часовщика. Им был Яков Сидоров. По предположению профессора А. Козлова, именно он занимался установкой заморской "диковинки" в ярус башни.

    Проведенные исследования позволяют предполагать, что колокола английского аппарата точного времени, прибывшего на берег реки Нейвы, изготовлены в 1730 году в Лондонском литейном заведении, где мастером работал англичанин Р. Фелпс. Считают что автор часового и музыкального механизмов - тоже англичанин, часовой мастер Л. Бредли. Совместными усилиями этих двух талантливых умельцев в свое время были созданы куранты для Собора святого Павла в столице туманного Альбиона.

    Однако звучание главного набатного колокола часов смекалистым и неугомонным невьянским мастерам не понравилось. Они сочли возможным иноземные куранты усовершенствовать. На заводе из замечательного местного сплава был отлит солидный колокол со звоном серебряной чистоты. В старину такие изделия при отливке часто снабжались памятной надписью. Вот и этот на бронзовом корпусе имеет надпись: "Лета 1732 июня 1 лит сей колокол в Невьянских дворянина Акинфея Демидова заводах. Весу 65 пуд 27 фунтов". Словом, задолго до тульского Левши невьянские мастеровые "подковали" английские часы. Это случилось почти за сто лет до того, как тот "аглицкую блоху на подковы подковал".

    А сделать оригинальный колокол было не так-то просто. Его звучание должно было быть значительно лучше, чем у заморского. Надо полагать, местные умельцы, взявшись за столь сложное дело, верили в бесспорный успех. Видимо, им не впервые приходилось делать такое.

    Умение заранее точно рассчитать нужное звучание подтверждает удивительные способности народных мастеров. Ведь музыкальность будущего колокола зависела и от состава сплава, и от массы, и от формы. Отливка должна была не только по форме быть похожей на колокол, она еще и художественной ценностью должна обладать. Значит, в Невьянске умели делать нужную форму для литья.

    Сам факт изготовления такого массивного колокола говорит о многом. Ведь в то время между мастерами различных стран шло соперничество. Для государства умение отливать колокола было своего рода демонстрацией силы: это означало, что его литейщики умеют делать и отличные пушки.

    Поиск истоков мастерства невьянских специалистов уводит в конец XVII века. История сохранила сведения о том, что в Далматовском монастыре (по нынешним меркам он относится к Курганской области) был колокол с надписью: "Лит по благословению старца Далматова и сына его...". Удивляет, что отлить такое сложное изделие уральские мастера сумели уже тогда, когда еще не было крупных по масштабам того времени заводов, а существовали лишь мелкие кустарные производства. (Заметим, что Невьянский завод - первое крупное промышленное поселение на Урале - стал работать только в 1701 году).

    В краеведческом музее Екатеринбурга есть уникальный экспонат - чугунный колокол, изготовленный в 1702 году. Предполагают, что он отлит на Невьянском заводе. Выходит, что уже из чугуна первых плавок невьянские умельцы сделали вещь, которая требует исключительно высокого мастерства. Кроме того, как гласил указ Петра I, они умели "делать пушки, мортиры, шпаги, сабли, тесаки, фузеи, палаши, копья, латы, шишаки, проволоки, сталь и иные снасти". А от басистого чугунного до звонкого бронзового колокола, видимо, лишь один шаг.

    Вскоре после основания Невьянский завод стал, говоря нынешним языком, уникальным. Кроме чугуна, железа и меди, здесь выпускали и "иные снасти": якоря, подносы, самовары, тазы, башенные часы, трубы и т.п. Потому-то мастера и смогли подковать "аглицкие" часы. Пожелтевший архивный лист сохранил имя лишь одного литейного мастера колокольного и пушечного производства, работавшего на заводе с 1726 года. Это Иван Никитич Каргашин.

    Итак, запись невьянского летописца, строки из "Описания" башни и надпись на отлитом на заводе колоколе указывают на одну и ту же дату: 1732 год. Английские часы, сделанные не ранее 1730 года, могли попасть в Невьянск, вернее всего, во время, указанное в тетрадке. Дело в том, что до 1732 года Россия и Англия не ладили между собой и не имели ни дипломатических, ни торговых связей.

    Строительство башни на берегу реки Нейвы не могло быть завершено до этого года. Размеры световых проемов (окон) капитального сооружения высотой почти шестьдесят метров таковы, что ни часовой механизм, ни большой колокол не могли быть установлены в готовую башню.

    Подъем громоздкого, тяжелого колокола на звонницу считался особо ответственным делом. По описанию в научно-исторической литературе это происходило следующим образом. Рядом сооружали леса с блоками, через которые пропускали крепкие веревки, прикрепленные одним концом к колоколу, другим - к вороту. Ворот вращали силой конной тяги или же нескольких десятков людей. Многопудовый груз медленно и плавно подымался вверх. От башни к лесам шли балки с катками. С помощью этих приспособлений колокол вкатывали на нужное место. День установки главного колокола превращался в праздник, собирал толпы людей.

    Наверняка до прибытия громоздких часов (общий вес только колоколов составлял не менее четырех тонн) Невьянская башня была построена лишь до первого яруса. А перерыв в работе в ожидании заморского груза мог быть продолжительным. Об этом можно судить, как мне кажется, по следующему факту. Между основанием, которое представляет собой четырехгранную призму, и восьмериком - первым ярусом, поставленным на него, просматривается полоса. На этом месте резко меняется цвет кирпичной кладки. Видимо, после вынужденного простоя возводить башню пришлось уже из другого кирпича, а не из того, который был сделан, так сказать, на едином дыхании. Возможно, изменились условия его изготовления, цвет стал иным.

    ... И вот в конце года установлены последние предметы, венчающие звонницу. Это - "Двоезмеея ветриница" - двуперстный флюгер и железное "солнце". И была, как отметил местный летописец, "башня складена 1732-го года".

    С самого ли начала башня должна была быть с курантами, или же такая мысль возникла в ходе ее строительства? Пожалуй, как мне кажется, второй вариант вернее.

    Башня отлично просматривается с четырех сторон света, а циферблатов на ней всего три - только для соборов нужно не больше этого количества табло - указателей времени. Этот факт позволяет сделать следующий вывод: часы не заказные, а какие попались "под руку", к тому же, как было отмечено, и звон большого колокола не к месту пришелся. Но ведь Демидовы-то могли заказать то, что хотели! Видимо, поджимало время. Медлительность могла подорвать авторитет заводчиков, в данном случае Акинфия Демидова. А уж у него возможность блеснуть была!

    В 1726 году В. Геннин, возглавлявший Горное управление на Урале, распорядился рисовать уральские и сибирские заводы. В 1730 году из Москвы он писал в Екатеринбург членам Сибирского Обербергамта: "Планы, прошпекты и чертежи и приличное к истории, ежели совсем окончено, то, собрав все, немедленно прислать сюда с нарочным, а буде оные не в готовности, то как возможно поспешить".

    Акинфий Никитич не мог не знать об этом и, видимо, стремился быстрее завершить возведение башни да еще в последний момент решил установить на ней куранты. И своего добился. Рисунок заводского поселка с высокой каменной башней попал в историческую рукопись Геннина "Описание уральских и сибирских заводов". В марте 1735 года он преподнес ее с дарственной надписью императрице Анне Иоанновне.

    Для каких целей Демидовым нужна была наклонная башня? Чтобы восхищаться и удивлять ее архитектурной гармонией и техническим совершенством? Едва ли. Быть может, как сторожевая колокольня? В архивном документе от 1827 года написано: на втором ярусе "посменно находятся три караульщика для звону в известное время в одно колоколо, служащее сигналом рабочим людям время вступления в заводскую работу и окончания оной: по утру, в обед и в вечеру, и смотрения между тем с балюстрад днем и ночью за благосостоянием всего обывательского строения, и в случае появления несчастного случая в ту же минуту бьют тревогу. На каковый единственный предмет и здание сие построено..." Однако едва ли только для этих целей нужно было долго и упорно возводить сооружение, которое уверенно шагает через века.

    "Первые Демидовы создали памятник самим себе. Это символ их могущества", - восклицает Игорь Шакинко в своей художественно-документальной повести "Невьянская башня". С ним нельзя не согласиться. Поистине, это фамильный памятник, увековечивший деятельность первых из знаменитой горнозаводской династии Демидовых. Башня стала первым значительным и замечательным творением архитектурной мысли на уральской земле. Она лишь на 16 метров ниже колокольни одновременно с ней строившегося в Петербурге Петропавловского собора (без учета высоты его шпиля).

    Но почему эта звонница - наклонная? Мнения исследователей расходятся. Давайте познакомимся с различными высказываниями.

    Е. Федоров в романе "Каменный пояс" пишет: "Башня, по примеру Пизанской в Италии, строилась с наклоном на юго-запад". Версия, высказанная заведующим кафедрой Уральского политехнического института В. Лушниковым, гласит: "Наклон произошел в процессе строительства". Почему-то не верится, что такое могло произойти: башню возводили, выражаясь современным языком, асы. И в наши дни специалисты восхищаются оригинальной конструкцией балок, которые усилены железным стержнем, втопленным в тело чугуна. В то время подобного не делали. Такую технологию - сочетание двух материалов - стали применять только в двадцатом веке. Едва ли мастера, шагавшие впереди мирового технического прогресса, могли сплоховать.

    Невьянский журналист Л. Мамонов нашел следующий веский аргумент. В течение многих лет наблюдая за флюгером на шпиле, Мамонов пришел к выводу, что он описывает вокруг своей оси полный круг и даже при слабом дуновении ветра бывает направлен против наклона башни. Математические вычисления любознательного наблюдателя показали, что в свое время шпиль и флюгер были установлены строго вертикально уже на наклонной башне.

    И. Глан, пишущий на тему сохранения памятников науки, техники и культуры, в своей книге "Этот исчезающий вещный мир", отзывается о Невьянской башне так: "... она сразу строилась как "падающая". Доказательство тому - кирпичи, стесанные с одного края, которые и сейчас можно видеть в ее стенах. Уложенные почти у основания, они намеренно клонили башню вбок. Дерзкий и бесстрашный Демидов! Он готов даже из культового сооружения сделать игрушку!"

    Нет, не игрушку построили Демидовы! Как уже было сказано, они создали фамильный памятник.

    В связи с этим у меня родилась следующая версия. Как известно, такого рода памятники устанавливали с определенным смыслом. Башня-памятник - такая идея родилась в России в петровские времена. (Вспомните Сухареву башню, возведенную в честь заслуг полковника Лаврентия Сухарева).

    Давайте походим вокруг Невьянской башни и внимательно ее рассмотрим. Почему она наклонена не в ту сторону, где в годы ее возведения закладывалось будущее "горное гнездо" Демидовых на берегах реки Тагил под Магнитной горой, или, как позднее стали говорить, под горой Высокой? Тогда башня стала бы символом того, что Невьянск передал огненную эстафету Нижнетагильску. Или почему наклон не указывает на столицу Российской империи - Санкт-Петербург? (Правда, из своей вотчины на российских правителей Демидовы глядели свысока).

    По-моему, идейный смысл наклона башни другой. Она показывает очень важное направление - на родину династии Демидовых - Тулу. Этот оригинальный указатель как бы напоминает, откуда хозяева, где истоки их могущества и славы.

    Мне думается, Невьянская башня - это прежде всего памятник основателю династии - Никите Антуфьевичу Демидову, который для продолжения своего грандиозного дела оставил после себя трех сыновей: Акинфия, Григория и Никиту. Их на башне, по моей версии, символизируют три верхних яруса, возвышающиеся на прочном основании.

    Идея строительства башни-памятника могла родиться сразу же после смерти основателя династии, то есть после 17 ноября 1725 года. Мысль о постройке монументального сооружения мог подать и сам Никита Антуфьевич, когда надежно утвердился на уральской земле и стал могущественным заводчиком.

    Давайте обратимся к его биографии. В 1709 году - через семь лет после передачи ему Невьянского завода - тульскому кузнецу Никите пожаловано личное дворянство: он назначен комиссаром по Верхотурским заводам, а 21 сентября 1720 года возведен и в потомственное дворянство. В 1726 году грамотою Екатерины I этот титул был распространен и на его детей "с привилегией, против других дворян, ни детей, ни потомков ни в какие службы не выбирать и не употреблять".

    Именно возведение в потомственное дворянство – "восшествие" на привилегированный господствующий этаж государства могло стать поводом для увековечивания рода Антуфьевых -Демидовых. Но обстоятельства помешали быстрому исполнению задумки еще в начале 20-х годов. Возможно, задержка вызвана "производственной необходимостью".

    В 1721 году берг-коллегия дала "добро" на закладку Выйского медеплавильного завода, а затем другого, у Магнит - горы. Никита Демидов немногим более месяца не дожил до того знаменательного дня, когда доменная печь (крупнее и мощнее не было даже в Европе), вставшая на берегу реки Тагил, дала первый чугун из местной железной руды. Потом на Нижнетагильском заводе завершалось строительство еще двух домен, там были заняты искусные мастера. Только задув эти печи, Акинфий Демидов, оставшийся полновластным господином на уральских и тульских заводах, мог взяться за выполнение завещания отца (или своей задумки) - начать возведение уникальной башни в Невьянске.

    Так обстояло дело или иначе, но наклонная башня - единственный памятник архитектуры первой половины XVIII века на уральской земле, который сохранился в чистом виде, без особых переделок.

    15 декабря 1976 года - в день празднования 275-летия Невьянска - после долгого молчания снова заговорили старинные башенные часы. А через пятнадцать лет они стали цветомузыкальными.

М. РАФИКОВ.

Вас в гости ждет история

    Невьянск не только является родиной российской металлургии и многих уникальных открытий и изобретений, но и родиной экономической независимости России. Только, к сожалению, об этом уже мало кто помнит и знает. Знаменитая наклонная Невьянская башня осталась символом-напоминанием подъема российской промышленности и былого величия Невьянска как первого города-завода в мире.

    Невьянск и XVIII век зарождались одновременно. России нужен был металл, без которого "окно в Европу" прорубить было невозможно. На первый доменный завод "царь Всея Руси" Петр I возлагал великие надежды.

    Государственным завод пробыл недолго: 4 марта 1702 года состоялась первая в России своеобразная приватизация - Невьянский завод на правах посессии был передан во владение Никите Демидову, который уже давно был известен Петру I как талантливый мастер, организатор и владелец железоделательного и оружейного завода в Туле.

    Надежды, возлагаемые царем на Невьянский завод и Никиту Демидова, оправдались, ибо уже в первой половине XVIII столетия Невьянский завод выходит на первое место в Европе по объему производства и качеству продукции. Невьянское железо марки "Сибирь" с клеймом сибирского соболя экспортируется в 11 стран, в том числе Голландию и Англию.

    Благодаря гениальности владельцев завода - Никите и Акинфию Демидовых технология и организация труда на Невьянских заводах не только не уступила европейским, но во многом и превосходила их.

    Именно на этих заводах впервые в России, а может быть, и в Европе была построена домна круглого сечения, применены цилиндрические воздуходувные мехи, а в 1843 году пущена самая крупная домна в мире, в которой тоже впервые было применено двухфурменное дутье. Давала эта домна до 1200 пудов чугуна в сутки, в то время как самые крупные домны в Англии - только порядка 400 пудов. Эта царь-домна целый век удерживала звание мирового рекордсмена.

    На заводе действовал уже в первой половине XVIII века своеобразный прокатный стан, который носил название несколько иное - "плющильня" (по официальным данным, прокатный стан изобретен Нижнетагильским мастером лишь в 1780 году). При заводе имелись точильня для стволов орудий и колоколов, кузница для изготовления различных приборов, была образована первая пробирная лаборатория. В ней разрабатывались различные технологии: плавка магнитной руды, меди, драгоценных металлов, обработка асбеста. На заводе была устроена угольная печь, которая заменила кучное углежжение. Официально печное углежжение стало применяться во второй половине XIX века, когда вошла в употребление угольная печь Шварца, дающая высокий процент выхода древесины угля.

    Именно в Невьянске зародились художественное литье, производство медной посуды, в том числе и знаменитого самовара. Об этом красноречиво говорит сохранившаяся медная посуда, чугунные плиты и оформление башни. Невьянск является одним из первых оборонно-промышленных комплексов России. Полтавская баталия, а в конечном итоге и Северная война были выиграны в значительной мере благодаря металлу, полученному с невьянских заводов. При создании Российского флота по указу Петра I в судостроении использовалось преимущественно невьянское железо.

    Широко известен Невьянск в XVIII веке уже и как промысловый центр. Только при заводе "делывались часы", медная посуда, кареты, экипажи, колеса, существовали иконописная и ювелирная мастерские, был колокольный завод, выделывались стаканы не хуже французских, использовались в изделиях лакирование на меди и дереве, было налажено промышленное производство серпов и кос, форма которых была более удобна, чем выпускаемых саксонскими мастерами, поэтому эта продукция пользовалась широким спросом далеко за пределами Урала. Появляется и сундучный промысел, который характерен именно для Невьянска.

    Невьянск отличался и своей духовной жизнью. Основной рабочей силой здесь были старообрядцы, которые сыграли ведущую роль в развитии промыслов, промышленности, торговли и культуры в нашем крае. Кстати, и до сих пор в Невьянске есть общины старообрядцев, действует часовня и можно воочию услышать знаменное пение по донотной крюковой записи. А Невьянская икона известна далеко за пределами России

    Важную роль сыграл Невьянск и в культурно-образовательной жизни России и Урала. Именно здесь в 1709 году была открыта первая цифирная школа на Урале. Был у Акинфия и зверинец, где содержались дикие звери всем на обозрение, скорее всего это и был первый зоопарк на Урале. Также были певческая школа, иконописные мастерские, старообрядческое училище и монастырь.

    Уникальное сооружение, достойное внимания и изучения, - наша знаменитая Невьянская наклонная башня. Общеизвестно, что впервые в мире в башне применен принцип железобетона практически на столетие раньше официального его изобретения.

    После изучения металлической конструкции шатра башни историки инженерного искусства пришли к выводу -подобное решение является первым случаем в мировой практике. Второй раз примерно такую же конструкцию использовали при возведении купола Майнского собора на Рейне лишь в 1826 году, а в третий - при постройке Исаакиевского собора в Петербурге Приняли Демидовы меры, чтобы Невьянскую башню не постигла участь Меншиковой башни, которая была уничтожена в результате поражения ее молнией в 1723 году. При завершении Невьянской башни шатер ее был увенчан двухметровым флюгером, двоезмеей ветреницей и металлическим громоотводом в виде позолоченного шара с шипами-лучами. А неизвестный до сих пор невьянский мастер изобрел громоотвод по крайней мере на четверть века раньше Франклина!

    Есть на башне и... "часы английские с курантами", в них 9 колоколов, 249 пудов 3 фунта. Изготовителем их является Ричард Фельпс, о чем свидетельствует надпись на некоторых колоколах курантов: "Ричард Фельпс, в Лондоне сделано, 1730". Ричард Фельпс был мастером литейного цеха в Лондоне. Его колокола установлены, например, на курантах Святого Павла. Обстоятельства приобретения курантов до сих пор не ясны и, пожалуй, даже загадочны - начиная с Северной войны и до 1732 года (а в этом году куранты на башне уже были установлены) Россия и Англия находились во враждебных отношениях и не имели даже дипломатических отношений.

    Башня, безусловно, задумывалась как монумент размеры и силуэт которого должны были служить напоминанием о Демидове, демидовской традиции предпринимательства, традиции проведения собственной хозяйственной политики. Символом этого демидовского начала в истории Невьянска была и остается знаменитая наклонная башня с ее часами, которые тоже можно считать символом вечного движения, инженерного искусства и точного расчета. Для невьянцев башня - это своеобразный текст завещания Демидова потомкам. Завещание, написанное на своего рода гербовой бумаге - в камне посреди деревянного города (башня строилась тогда, когда кирпичное строительство было запрещено).

    Хочется напомнить о славной и во многом уникальной истории нашего города, которую стали часто забывать. Следует изучать, во многом разобраться. Надо привлекать к этому внимание ученых. Невьянск и сейчас вызывает большой интерес у всех, кто решил познакомиться с его историей и достопримечательностями. Наш город пронизан столь своеобразным очарованием, несмотря на всю свою заброшенность, что любой, кто более плотно соприкоснулся с его историей, побродил по его улицам, уезжает влюбленным в него, именно сейчас к нам часто приходят люди с интересными идеями и мыслями. Предпринимательский дух первых Демидовых витает здесь, практически досель невостребованный. Аура Демидовых может сделать деловой центр города очень престижным местом для развития инфраструктуры бизнеса, элитарного отдыха и делового туризма.

Аида ЛЯНСБЕРГ.

Тайны падающей башни

    Пока нет единого мнения, была ли башня построена вертикально, но наклонилась потом, или с самого начала она была задумана с наклоном. Ведь интересно знать: замысел это талантливого зодчего или коварство природы?

    О Невьянской башне написано немало. Каждый автор приводит факты, почему она наклонная, даже падающая. С ним можно согласиться, но можно и нет. Ведь не только на этот вопрос нет утвердительного ответа. Идут споры о времени окончания строительства прекрасного и неповторимого шедевра архитектуры уральской земли, хотя не вызывает сомнения, что башню создал одаренный зодчий.

    Кто же автор этого чуда? К сожалению, его имени архив не сохранил. Возможно, документы о строительстве башни были уничтожены огнем большого пожара, который вспыхнул в мае 1890 года на Невьянском заводе. Но известно, что “вплоть до конца XVIII-начала XIX века на казенных и частных заводах Урала строительные работы велись в массе своей без участия архитекторов”. К такому выводу пришел доктор архитектуры, профессор Н. Алферов. Должность архитектора была учреждена только в 1806 году, на нее стали направлять преимущественно выпускников Академии художеств.

    В годы возведения Невьянской башни и позднее в вотчине Демидовых жил и трудился подрядчиком каменных работ Яков Иванович Колоколов. Тот самый, что “с честью и без архитектора в византийском стиле” построил Входо-Иерусалимскую церковь в самом центре Нижнетагильского завода. Была и еще одна интересная личность. Начиная 1723 года на Екатеринбургском, Полевском, Кушвинском и других заводах здания различного назначения сооружал мастер кирпичного дела Савва Максимович Кузнецов. Кроме этих двоих, екатеринбургский ученый доктор исторических наук А. Козлов в свой биографический справочник “Творцы науки и техники на Урале XVII-начала XX века” вписал и Петра Семенова, кирпичного мастера Невьянского завода. В 1723 году он обучал обжигу кирпича мастеровых в Екатеринбурге.

    Получается, что у Демидова были свои превосходные умельцы, способные основательно сложить стены уникальной башни из местного кирпича. Кстати, чтобы он был прочным, красную глину месили пятками, выбирая при этом даже мельчайшие камушки. Получали однородную массу, которая позволяла изготовлять строительный материал без изъяна. Затем в глину добавляли яичный белок и известковую муку. После обжига каждый кирпич, - а он назывался “подпяточным”, - проверяли на прочность: сбрасывали с высоты, составляющей одну пятую будущей громадины. В дело шли только уцелевшие глиняные бруски.

    В каком же году перед взорами жителей Невьянского завода башня предстала во всей своей красе?

    Исследователи называют разные даты - от 1702 до 1741 года. Реальнее всего 1732 год. Археографическая экспедиция Уральского государственного университета в 1975 году получила от старожила Невьянска А.В. Овчинниковой небольшую тетрадь, которая, по словам Афанасии Варфоломеевны, передавалась в их роду из поколения в поколение как семейная реликвия. Особенно ценными оказались страницы, содержащие сведения о Невьянском заводе со дня его пуска. Про интересующий нас объект сказано: “Башня складена 1732-го года: в том году колоколо отълито чесовые”. “Колоколо отълито” было для башенных часов. Они имелись “...аглицкие с курантами, в них 9 колоколов 249 пуд 3 фунта”. Часы играли английские мелодии XVIII века. Любопытно, что в то время Невьянский завод имел своего слесаря-часовщика Якова Сидорова. Именно он занимался установкой заморской “диковинки” в ярус башни. Кстати, в сентябре 1741 года этот мастер собрал и установил большие часы на высокой колокольне, построенной на Нижнетагильском заводе, скорее всего, на вершине Лисьей горы. Колокольня была деревянной, замененной в 1818 году на белокаменную, наблюдаемую и ныне на том же месте. Форма сторожевой башни, построенной в 1818 году, в общих чертах воспроизводит более раннюю, деревянную. По сохранившимся воспоминаниям, и в середине XIX века на башне на Лисьей горе, и на каланче, что на плотине заводского пруда, в четыре часа утра начинался звон редкими и мерными ударами в колокол. Звон попеременно в тот и другой колокол продолжался почти до пяти часов утра и назывался “звоном на поденщину”. Колокола же напоминали о начале и конце обеденного перерыва (в 11 и 12 часов дня), а также об окончании работы в семь часов вечера.

    Проведенные исследования позволяют предполагать, что колокола английского аппарата точного времени, прибывшего в Невьянск, были изготовлены в 1730 году в Лондонском литейном заведении, где мастером работал англичанин Р. Фелпс. Считают, что автор часового и музыкального механизмов тоже англичанин, часовой мастер Л. Бредли. Совместными усилиями этих двух талантливых умельцев в свое время были созданы куранты для собора св. Павла в столице туманного Альбиона.

    Однако звучание главного набатного колокола часов смекалистым и неугомонным невьянским мастерам не понравилось. Они сочли возможным иноземные куранты усовершенствовать. На заводе из замечательного местного сплава отлили солидный колокол, который имел звон серебряной чистоты. В старину такие изделия при отливке часто снабжались памятной надписью. Вот и этот на бронзовом корпусе имеет надпись: “Лета 1732 июня 1 лит сей колокол в Невьянских дворянина Акинфея Демидова заводах. Весу 65 пуд 27 фунтов”. Словом, задолго до тульского Левши невьянские мастеровые как бы “подковали” английские часы.

    Между прочим, сделать оригинальный колокол было не так-то просто. Надо полагать, местные умельцы, взявшиеся за такое сложное дело, верили в бесспорный успех. Видимо, им не впервые приходилось делать такое. Умение заранее точно рассчитать нужное звучание будущего колокола подтверждает удивительные способности народных мастеров. Ведь его музыкальность всецело зависела и от состава сплава, и от массы, и от формы. Отливка должна была быть не только по форме похожей на колокол, но и обладать художественной ценностью.

    Сам факт изготовления такого массивного колокола говорит о многом. В то время между мастерами различных стран шло своеобразное соперничество. Для государства умение отливать колокола было своего рода демонстрацией силы: это означало, что его литейщики умеют делать и отличные пушки. Поиск же истоков мастерства специалистов из Невьянска уводит в конец XVII века. История сохранила сведения о том, что в Далматовском монастыре (по нынешним меркам он относится к Курганской области) был колокол с надписью: “Лит по благословению старца Далматова и сына его...”. Отлить такое сложное изделие уральские мастера сумели, когда еще не было крупных по масштабам того времени заводов, а существовали лишь мелкие кустарные производства. Невьянский завод - первое крупное промышленное поселение на Урале - заработал только в 1701 году.

    В краеведческом музее Екатеринбурга есть уникальный экспонат - чугунный колокол, изготовленный в 1702 году. Предполагают, что он отлит на Невьянском заводе. Выходит, из чугуна первых же плавок невьянские умельцы изготовили вещь, которая требует исключительно высокого мастерства. Кроме того, как гласил указ Петра I, они умели “делать пушки, мортиры, шпаги, сабли, тесаки, фузеи, палаши, копья, латы, шишаки, проволоки, сталь и иные снасти”. А от басистого чугунного до звонкого бронзового колокола, видимо, лишь один шаг.

    Вскоре после основания Невьянский завод стал, говоря нынешним языком, универсальным. Кроме чугуна, железа и меди, здесь выпускали и “иные снасти”; якоря, подносы, самовары, тазы, башенные часы, трубы и т. п. Потому-то мастера смогли “подковать” “аглицкие” часы. Пожелтевший архивный лист сохранил имя лишь одного линейного мастера колокольного и пушечного производства, работавшего на заводе с 1726 года. Это Иван Никитич Каргашин.

    Итак, запись невьянского летописца, строки из “Описания” башни и надпись на отлитом на заводе колоколе указывают на одну и ту же дату: 1732 год. Английские часы, сделанные не ранее 1730 года, могли попасть в Невьянск, вернее всего, во время, указанное в тетрадке. Дело в том, что до 1732 года Россия и Англия не ладили между собой и не имели ни дипломатических, ни торговых связей. До этого года строительство башни на берегу реки Нейвы не могло быть завершено. Размеры световых проемов (окон) капитального сооружения высотой почти шестьдесят метров таковы, что ни часовой механизм, ни большой колокол не могли быть установлены в готовую башню.

    Наверняка до прибытия громоздких часов - общий вес только колоколов составлял не менее четырех тонн - Невьянская башня была построена лишь до первого яруса. А перерыв в ожидании прибытия заморского груза должен был быть продолжительным. Об этом можно судить, как мне кажется, по следующему факту. Между основанием, которое представляет собой четырехгранную призму, и восьмериком - первым ярусом, поставленным на него, просматривается полоса. На этом месте резко меняется цвет кирпичной кладки. Видимо, после вынужденного простоя возводить башню пришлось уже не из того кирпича, который был сделан, так сказать, “на едином дыхании”. Возможно, изменились условия его изготовления, цвет составной части стал иным.

    Еще один интересный момент. С самого ли начала башня должна была быть с курантами или же такая мысль возникла в ходе строительства? Пожалуй, вернее второй вариант. Башня отлично просматривается с четырех сторон света, а циферблатов на ней всего три, что позволяет сделать следующий вывод: часы не заказные, а приобретенные “по случаю”. Дело в том, что в 1726 году В. Геннин, который возглавлял Горное управление на Урале, распорядился рисовать уральские и сибирские заводы. Эта большая и кропотливая работа была поручена маркшейдеру Михаилу Кутузову, который в историю вошел как исполнитель оригинальных планов и чертежей горных заводов и рудников, а также екатеринбургскому канцеляристу Ивану Ушакову - его ближайшему помощнику. Им помогали ученики горнозаводских школ. Может оказаться и так, что вид Невьянского завода с натуры рисовал местный чертежник - воспитанник “Цифирной школы”, прародительницы Нижнетагильского горно-металлургического колледжа, созданной и открытой “для грамоты, для счисления” в заводском поселке по указу Петра I.

    Горный начальник торопил с выполнением задания. В 1730 году из Москвы он писал в Екатеринбург членам Сибирского обербергамта: “Планы, прошпекты и чертежи и приличное к истории, ежели совсем окончено, то собрав все, немедленно прислать сюда с нарочным, а буде оные не в готовности, то как возможно поспешить”.

    Акинфий Никитич не мог не знать об этом и, видимо, стремился быстрее завершить возведение башни, да еще в последний момент решил установить на ней куранты. И своего добился. Рисунок заводского поселка с высокой каменной башней попал в историческую рукопись Геннина “Описание уральских и сибирских заводов”. В марте 1735 года он преподнес ее с дарственной подписью императрице Анне Иоанновне. Эта кропотливая работа служила в XVIII веке руководством по строительству и эксплуатации заводов.

    Для каких целей Демидовым могла быть нужна наклонная башня? Чтобы восхищаться и удивлять ее архитектурной гармонией и техническим совершенством? Едва ли. Быть может, как сторожевая колокольня? Как написано в архивном документе от 1827 года, на втором ярусе башни “посменно находятся три караульщика для звону в известное время в одно колоколо, служащее сигналом рабочим людям время вступления в заводскую работу и окончания оной: по утру, в обед и в вечеру, и смотрения между тем с балюстрад днем и ночью за благосостоянием всего обывательского строения, и в случае появления несчастного случая в ту же минуту бьют тревогу. На каковый единственный предмет и здание сие построено...”

    Однако едва ли только для этих целей нужно было долго и упорно возводить такое красивое и крепкое сооружение.

    “Первые Демидовы создали памятник самим себе. Это символ их могущества”, - утверждает Игорь Шакинко в своей художественно-документальной повести “Невьянская башня”. С этим нельзя не согласиться. Поистине, это фамильный памятник, увековечивший деятельность первых из знаменитой горнозаводской династии Демидовых. Башня стала значительным и замечательным творением архитектурной мысли на уральской земле. Она лишь на 16 метров ниже колокольни одновременно строившегося в Петербурге Петропавловского собора (без учета высоты его шпиля).

    Башня в Невьянске была построена, дабы во веки веков она стояла на Каменном Поясе и постоянно напоминала о первых заводчиках Демидовых. Свое предназначение памятник выполнял и выполняет. Выражаясь словами Гавриила Державина, “ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный, и времени полет его не сокрушит”. Но почему эта звонница - наклонная? Ведь башни, не считая падающих, всегда устремлены ввысь вертикально. По поводу ее наклона мнения исследователей расходятся. Давайте познакомимся с различными высказываниями.

    Е. Федоров в романе “Каменный пояс” пишет: “Башня, по примеру Пизанской в Италии, строилась с наклоном на юго-запад”. Версия, высказанная заведующим кафедрой Уральского политехнического института В. Лушниковым, гласит: “Наклон произошел в процессе строительства”. Почему-то не верится, что такое могло произойти. Ведь башню возводили, выражаясь современным языком, асы. И в наши дни специалисты восхищаются оригинальной конструкцией балок, которые усилены железным стержнем, втопленным в тело чугуна. В то время ничего такого не было. Ведь такую технологию - сочетание двух материалов стали применять только в двадцатом веке. Едва ли мастера, шагающие впереди мирового технического прогресса, могли сплоховать.

    Невьянский журналист Л. Мамонов нашел следующий веский аргумент. В течение многих лет, наблюдая за флюгером на шпиле, он пришел в выводу, что тот описывает вокруг своей оси полный круг. И даже при слабом дуновении ветра бывает направлен против наклона башни. Математические исчисления любознательного невьянского наблюдателя показали, что в свое время шпиль и флюгер были установлены строго вертикально уже на наклонной башне.

    И. Глан, пишущий на тему сохранения памятников науки, техники и культуры, в своей книге “Этот исчезающий вещный мир” о Невьянской башне отзывается так: “... она сразу строилась как “падающая”. Доказательство тому - кирпичи, стесанные с одного края, которые и сейчас можно видеть в ее стенах. Уложенные почти у основания, они намеренно клонили башню вбок. Дерзкий и бесстрашный Демидов! Он готов даже из культового сооружения сделать игрушку!”

    Но не все так просто, не игрушку построили Демидовы, а фамильный памятник. В связи с этим у меня родилась следующая версия.

    Как известно, такого рода памятники устанавливали с определенным смыслом. Башня как памятник - такая идея родилась в России в петровские времена. Давайте походим вокруг Невьянской башни и внимательно ее рассмотрим. Почему она наклонена не в ту сторону, где в годы ее возведения закладывалось будущее “горное гнездо” Демидовых на берегах реки Тагил под Магнитной горой или, как позднее стали говорить, под горой Высокой? Тогда башня являлась бы символом того, что Невьянск передал огненную эстафету Нижнему Тагилу. Или почему наклон не указывает на столицу Российской империи - Санкт-Петербург? Правда, из своей вотчины на российских правителей Демидовы глядели свысока.

    По-моему, идейный смысл наклона башни другой. Она показывает очень важное направление - на Тулу, родину династии Демидовых. Ее основатель Никита Антуфьевич Демидов для продолжения своего грандиозного дела оставил трех сыновей: Акинфия, Григория и Никиту. Их на башне, по моей версии, символизируют три верхних яруса, которые возвышаются на прочном основании.

    Идея строительства башни-памятника могла родиться сразу же после смерти основателя династии, то есть после 17 ноября 1725 года. Мысль о постройке монументального сооружения мог подать и сам Никита Антуфьевич, когда он надежно утвердился на уральской земле и стал могущественным заводчиком. Давайте обратимся к его биографии. В 1709 году, через семь лет после передачи ему Невьянского завода, тульскому кузнецу Никите было пожаловано личное дворянство: он назначен комиссаром по Верхотурским заводам, а 21 сентября 1720 года возведен в потомственное дворянство. В 1726 году грамотою Екатерины I этот титул был распространен и на его детей “с привилегией, против других дворян, ни детей, ни потомков ни в какие службы не выбирать и не употреблять”. Именно возведение в потомственное дворянство - “восшествие” на привилегированный господствующий этаж государства могло стать поводом для увековечивания рода Антуфьевых - Демидовых. Но обстоятельства помешали быстрому исполнению задумки еще в начале 20-х годов. Никита Демидов немногим более месяца не дожил до того знаменитого дня, когда внушительного размера доменная печь (крупнее и мощнее не было даже в Европе), вставшая на берегу реки Тагил, дала первый чугун из местной железной руды.

    Потом на Нижнетагильском заводе завершалось строительство еще двух домен, там были заняты искусные мастера. Только задув эти печи, Акинфий Демидов, оставшийся полновластным господином на уральских и тульских заводах, мог взяться за осуществление завещания отца (или своей задумки) - начать возведение невиданной в Невьянске башни.

    Так обстояло дело или иначе - время покажет, но наклонная башня - единственный памятник архитектуры первой половины XVIII века на уральской земле, который сохранился в чистом виде, без особых переделок.

    15 декабря 1976 года - в день празднования 275-летия города - после долгого молчания снова заговорили старинные башенные часы. А через пятнадцать лет они стали цветомузыкальными. Невьянск немыслим без наклонной башни, без ее звонких курантов, без приятное мелодии, изо дня в день звучащей над городом, который в 2001 году будет праздновать свой 300-летний юбилей.

Марлис РАФИКОВ.

О первом уральском "небоскребе"

    На земном шаре не так-то много падающих и наклонных башен. Но ни на одну из них невьянская не похожа. К тому же она очень красива, особенно в летнюю пору, когда над ней на голубом небосводе важно проплывают белоснежные пушистые облака. Ведь настоящий шедевр архитектуры имеет свою, присущую только ему, неповторимость. Вот уже свыше двух с половиной веков башня упорно хранит свои сокровенные тайны. Похоже, что раскрывать ее секреты придется не одному последующему поколению. К примеру, как ответить на такие вопросы: башня построена вертикальной, но наклонилась потом, или же она была задумана наклонной, чтобы имела броскую отличительную особенность; это замысел зодчего или же коварство природы? Увы, пока уверенных ответов нет. Лишь народное предание гласит : "Много греха приняла, оттого и покосилась".

    Невьянская башня - единственный памятник архитектуры начала XVIII века на Каменном Поясе, который сохранился в чистом виде почти без особых переделок. Перво-наперво это монументальное сооружение возведено в память об основателе династии уральских горнозаводчиков - о Никите Антуфьевиче Демидове, который для продолжения своего грандиозного дела оставил после себя троих сыновей: Акинфия, Григория и Никиту. И на башне, по моему предположению, это символизируют три верхних яруса, которые возвышаются на прочном и массивном основании. Конечно же, ныне трудно сказать, чья архитектурная мысль смогла создать неповторимую красавицу. Быть может, для нее стало прообразом какое-то известное в то время строение? Давайте, поразмышляем.

    Автор широко известного романа о Демидовых "Каменный Пояс" Евгений Федоров уверенно заявляет: "Башня строилась по примеру Пизанской". Но, увы, между ними никакого сходства. У итальянской падающей первый этаж высокий, затем десять этажей с балконами, двенадцатый этаж - звонница, в свое время колокольню венчала остроконечная крыша. Общая высота - 96 метров. Чуть ли не в два раза выше, чем названая сестра в Невьянске. Мне импонируют размышления известного екатеринбургского ученого и краеведа Всеволода Слукина, который много лет увлеченно занимается разгадкой невьянских тайн. Он весьма профессионально, авторитетно и убедительно утверждает, что семиярусные высотные сооружения, похожие на Невьянскую башню, в странах Западной Европы начали возводить еще в XII - XIII веках. И напоминает о том, что есть обширная группа старых башен, которых именуют лимузенскими - по названию района во Франции. И там, и тут, то есть в Невьянске, башня начинается квадратным четвериком, который затем переходит в восьмерик. Высота французской постройки в пределах 55-60 метров. Такая же и у невьянского "небоскреба". По первому впечатлению между ними немало общего, но уральская не точная копия той, что в Лимузене.

    Некоторые исследователи пытаются доказывать, что, как образец Демидовым приглянулось одно из высотных строений Московского Кремля. Но и там ничего похожего нет. В начале XVIII века в первопрестольной над домами взметнулись два красивых и необычных здания. Одно из них - Меншикова башня, возведенная в 1707 году по заказу сподвижника Петра Первого А. Меншикова, поднялось на 96 метров, что заметно выше золотого купола знаменитой звонницы Ивана Великого в древнем Кремле, которая до того времени в течение целого столетия считалась самым высоким зданием в русской столице. А знаменитая Сухарева башня появилась несколько раньше. Она построена по указу Петра Первого как памятник в честь заслуг полковника Лаврентия Сухарева - командира верного царю стрелецкого полка. В 1701 году в этом внушительном и красивом здании заработала первая в стране школа математических и навигационных наук. На его верхнем этаже была развернута астрономическая обсерватория, которую возглавил сведущий в точных науках Яков Брюс, пользовавшийся особым доверием самого царя. Сухарева башня, спроектированная выдающимся русским зодчим Михаилом Ивановичем Чоглоковым, первоначально была чуть ниже. Но в прекрасную летнюю пору сняли ее купол с державным гербом на его верхотуре, и поставили еще восьмерик, тем самым увеличив их количество до четырех. После чего невиданная доселе на Российской земле башня стала выше еще на этаж. К великому огорчению, сегодня мы лишены возможности любоваться величием и красотой башни, которая добрых двести лет украшала златоглавую Москву: она была полностью разрушена в 30-х годах двадцатого столетия.

    За основу Невьянской башни Демидовы могли взять с известной Сухаревой три восьмерика, но строили по принципу: "Чем выше, тем меньше", а не как в Москве, где по объему все они одинаковые. И первый уральский "небоскреб" в сохранившемся до наших дней описании, составленном в 1827 году, выглядел так: "... о шести этажах, обнесенных верхние три с наружной стороны с чугунными балюстрадами для хода вокруг оной, из коих в первом поставлена в 1732 году и поныне имеется в действии часовая махина, от коей на стенах стрех южной, западной и северной стороны выставлены большие железные цыфирные доски, показывающие посредствам стрелок время дня". Словом, получилось оригинальное строение, которое состоит из высокого трехэтажного четверика, удерживающего восьмериков, увенчанных восьмигранным шатром. На его вершине красуются флюгер и громоотвод, надежно закрепленные на шпиле. Чем не уникальное здание с гармоничным расположением составных частей!

    Любое архитектурное сооружение возводят не только ради красоты. Прежде всего, оно должно принести пользу. И в те давние времена высокие постройки появлялись не только ради благочестия или же тщеславия правителей, но и для неких утилитарных целей. Государь Петр Великий был в некотором роде фанатиком башенного зодчества. Взять хотя бы Петропавловский собор со знаменитой "иглой", который и поныне прочно стоит на петербургской земле. Незадолго до смерти царь задумал построить громадную дозорную башню в Финском заливе. Она должна была опереться на два соседних острова так, чтобы под ней могли проплыть любые корабли с мачтами. Часовые, находящиеся на ней, должны были "усмотреть идущих по морю кораблей". А ночью на высоком шпиле башни должен был гореть яркий фонарь, словно на маяке. Но внезапная кончина Петра приостановила подготовительные работы, и постепенно грандиозный проект канул в Лету. Летописцы, видевшие рисунок башни, оставили на бумаге свое однозначное мнение: " Красивая!". Значит, прежде всего она должна была быть красивой, броской и приятной для очей. И в то же время приносить пользу. Ведь Сухарева башня, колокольня "Иван Великий" и Меншикова башня - высочайшие здания Москвы - решали и утилитарную задачу. Притом, что на первый взгляд покажется странным, единую. Об этом давайте по порядку.

    В самом начале XVI века в Московском Кремле возвели колокольню из трех ярусов, которую назвали "Иван Великий". В таком виде она простояла без малого сто лет, до царствования Бориса Годунова, который приказал добавить еще два яруса, а верхушку закрыть золотым куполом. Восьмидесятиметровая звонница стала смотровой площадкой, откуда столица была видна, как на ладони, и долгие годы в округе держала первенство по высоте. Только через десять лет, при Петре Первом, Москву украсила следующая "высотка" - Меншикова башня. Так прозвали церковь Святого Гавриила. Вопреки запрету, ее построили на пятнадцать метров выше кремлевской колокольни. Но вскоре, как бы за самоуправство, "гордыня" была жестоко наказана. От сильного удара молнии сгорели высокий шпиль и верхний этаж храма, который, в отличие от других его уровней, был деревянным. В таком виде он долго портил московский пейзаж. Любопытный факт: когда Акинфий Демидов узнал о планах по восстановлению башни, из Невьянска в Москву отправил добротное листовое железо для ремонта ее купола, покорёженного от сильного огня в июне 1723 года. Почему же она была построена выше всех, несмотря на вето, наложенного еще царем Годуновым? Ведь не для того же, чтобы испытать могучую силу огненных стрел, извергающихся с небес!

    Интересно получается. Подняли на двадцать метров купол "Ивана Великого", нарастили Сухареву башню. Для чего же все это нужно было? Некоторые сведения, которые обнаружил исследователь Леонид Шейнин, утверждают, что высотные сооружения в Москве служили для системы государственной связи. Посудите сами. Ведь в те далекие времена еще не было ни телеграфа, ни телефона, ни радиосвязи, ни мобильника, но надо было как-то общаться на расстоянии. Ведь надежда только на гонцов себя не всегда оправдывала, потому что такая связь была недостаточно быстрой. Похоже, что Борис Годунов создал первый главный центр для приема и передачи зрительных сигналов в своем Московском владении, выбрав для него самую высокую колокольню "Иван Великий", после того как ее заметно нарастили. И чтобы не было помех для обзора окрестностей, видимо, он запретил ставить строения выше этой звонницы, сверкающей своим золотым куполом. С какими точками она могла находиться в зрительной связи? Очевидно, с главным направлением юго-восточнее Кремля, потому что там, на высоком берегу реки Москва, была расположена церковь Вознесения в придворном селе Коломенское - в летней резиденции царской семьи. Едва ли нужно долго объяснять важность надежного канала "общения" между этими двумя пунктами. Об этом удивительном архитектурном сооружении сохранилась следующая старинная запись: "Бе же церковь та велми чюдна высотою и красотою и светлостию, такова не бывала преже того в Руси". Это впечатление летописца, вероятно, описано в 1532 году, после постройки храма Вознесения. Позднее от него еще кто-то пришел в восторг: "Какие дали видны от храма и из какой дали виден он!". Между двумя центрами связи: Коломенское - Кремль располагались промежуточные высокие строения Новоспасского и Данилевского монастырей. Так что все хорошо было продумано для уверенного общения.

    С главного центра связи Кремля была прямая видимость с Сухаревой и Меншиковой башнями. Окажись вторая из этой парочки ниже проектной высоты, то она стала бы непригодным сооружением для приема и передачи зрительных сигналов, как и Сухарева башня до реконструкции. Вот где, оказывается, кроется секрет, почему Меншиков "нарушил" царский запрет, действовавший многие десятилетия. Такое могло случиться лишь с позволения самого государя Петра Первого. Ведь в то время, в 1707 году, когда завершилось строительство церкви Святого Гавриила, постоянная царская резиденция всё еще находилась в Москве. Поэтому государственная связь хотя бы между названными центрами должна была действовать безупречно.

    Наконец-то пора вплотную подойти к Невьянской башне. Для каких целей Демидовым нужна была наклонная колокольня? Чтобы восхищать и удивлять своих гостей ее архитектурной гармонией и техническим совершенством? Едва ли только для этого. Быть может, как сторожевая? В архивном документе, составленном без малого через сто лет после ее постройки, написано, что "на башне посменно находятся три караульщика для звону в известное время в одно колоколе, служащее сигналом рабочим людам время вступления в заводскую работу и окончания оной: по утру, в обед и в вечеру, и смотрения тем с балюстрад днем и ночью за благосостоянием всего обывательского строения, и в случае появления несчастного случая в ту же минуту бьют тревогу, на каковой единственный предмет здание сие построено..." Это был отрывок из донесения пермского гражданского губернатора управляющему министерством внутренних дел 22 ноября 1827 года. К этому времени уже более полувека Демидовы не владели Невьянским заводом. После дележа наследства Акинфия Демидова между его сыновьями невьянская часть ведомства досталась Прокофию. В 1769 году он продал завод горнозаводчику Савве Яковлеву. Видать, и при новом хозяине порядок, установленный после возведения башни, сохранился. Но, возможно, ее "обязанности" уже были сокращены.

    При жизни Акинфия с первых же дней окончания строительства башня могла стать центром зрительной связи, наподобие "московских сестер". Различные источники донесли до наших дней, что правители уральскими заводами всегда знали заранее, кто и откуда въезжает в их владения. Никита Демидов не мог не согласовать возведение башни с императором. Дело в том, что в 1714 году своим указом Петр Первый запретил строительство каменных построек в России всюду, кроме Петербурга. Как известно, башню начали возводить несколько позже, в конце двадцатых годов. Скорее всего, она, высота которой почти 60 метров, была задумана как центр зрительной связи и работала на прием и передачу сообщений дозорных, находящихся на высоких точках в округе, например, Уральского хребта, до которого от Невьянска, как говорится, рукой подать. Чем не отличное место для дозорных? За ним могли быть промежуточные пункты приема и передачи условного сигнала. Могла быть такая цепочка зрительной связи: башня - гора Ежовая - гора Старик Камень - гора Белая - Лысая гора со сторожевой башней на вершине - контора Нижнетагильского завода. И обратно в Невьянск. А прием и передача нужного сообщения в виде условных сигналов могли вестись светом костра или факела, цветными флажками и т.п. Для того, чтобы расширить обзор, Демидов распорядился вырубить вековой сосновый лес вокруг завода, который особенно густым и массивным был на западе и на северо-западе от поселка. И ныне трехсотлетний город стоит посреди огромного пустыря. Что в то время это давало? Во-первых, всякое перемещение с башни было видно как на ладони. Ведь в первой половине восемнадцатого столетия в округе часто буйствовали оравы кочевых башкир на резвых степных конях и внезапно налетали на населенные пункты. Во- вторых, что, естественно, не афишировалось, были созданы условия для обеспечения бесперебойной зрительной связи.

    Получается, что башня была построена для нескольких целей. В утилитарном плане сторожевая башня - главный центр зрительной связи. И еще. На ее третьем этаже располагался "пробирный горн", говоря нынешним языком, заводская химическая лаборатория для определения качества железа, кстати, первый в России частный производственный участок такого назначения. Но прежде всего башня - замечательный и неповторимый памятник архитектуры, увековеченный умом и мастерством талантливых людей уральской земли. Она символизирует могущество выдающихся предпринимателей - горнопромышленников Демидовых.

Литература: Газета "Горный край" от 01.04.05; 08.04.05.

Главная страница