Как я работал на огнеупорном заводе

    Уральский политехнический институт я окончил в конце октября 1940 года - военные сборы, на которые посылали мужскую часть студентов, удлиняли пребывание на студенческой скамье.

    Незадолго до окончания учебы нас распределяли. Мне предложили Первоуральск вместо Тагила, куда я хотел вернуться. Однако я настаивал на своем. В конце концов председатель комиссии добился для меня назначения на тагильское предприятие. Этим предприятием был огнеупорный завод, хотя я рассчитывал на завод им. Куйбышева, а может, и на Ново-Тагильский (так он тогда назывался) комбинат, который уже начали строить на Федориной горе.

    На завод я явился в положенный срок -1 декабря 1940 года, чем, видимо, вызвал некоторое недоумение у директора завода Пименова, коему счел необходимым доложить о своем прибытии. Он сказал, что такие, как я, с путевками, стараются погулять, прежде чем начать тянуть заводскую лямку. С направлением директора завода я пошел в электроцех, на должность мастера.

    В электроцехе уже были два мастера. Один занимался мастерской, другой - хозяйственными делами. Фамилию первого запамятовал, а второй носил звучную украинскую фамилию Дырда, в помощницах у него была женщина по фамилии Бова. Мне же поручили эксплуатацию электрооборудования всех основных цехов. В моем подчинении оказались подстанция с дежурным персоналом, все цеховые электрики и даже телефонная станция (там, по счастью, был весьма толковый бригадир, так что эта часть нагрузки меня никак не обременяла). Плюс высоковольтная линия, с помощью которой осуществлялось электроснабжение завода. Не обошлось в моем штате и без землекопа, средних лет казаха, который очень любил, чтобы к нему обращались "бабай". Я, конечно, так и делал. На подстанции в основном работали женщины, которые крайне ответственно относились к своим обязанностям. Еще были две женщины - электромонтеры по освещению. Работал у меня в штате электрик из перемещенных лиц, направленный в Тагил после раздела Польши в 1939 году. Он в основном занимался подъемными установками, которых, впрочем, было немного. Так что на работников, бывших у меня в подчинении, жаловаться не приходилось. Всего их было человек двадцать пять.

    Раз в неделю, по воскресеньям (у основных цехов это выходной день), мы проводили профилактический ремонт электрооборудования цехов. В мое распоряжение поступали рабочие цеховой мастерской. Самое трудное было выписать им наряды. "Королевой" оплаты труда тогда была сдельщина. Чтобы выписать наряд, скажем, конкретному Чистову, надо было вначале призадуматься, сколько данный Чистов "стоит". А потом сообразить, как эту сумму набрать. Тут без таких размытых позиций, как, скажем, "подноска материала", "установка временных подмостков" и т.п., сам Тейлор не вышел бы из положения.

    Кстати сказать, был на заводе новый формовочный цех с заграничным оборудованием и прочими прибамбасами, который можно было бы назвать образцово-показательным, если бы он работал. Но он не работал. Не вписался, если можно так сказать, в контекст. Может, сейчас работает? Из этого цеха мы иногда по специальному разрешению главного инженера (естественно, "в порядке исключения") снимали электродвигатели, чтобы спешно заменить сгоревшего отечественного бедолагу. Это была наша основная печаль - горевшие, как свечки, отечественные электромоторы в открытом исполнении, совершенно не годившиеся для работы в запыленных помещениях. Наш цеховой обмотчик, хороший человек и отменный специалист (жаль, забыл, как его звали), не успевал их перематывать, поэтому и приходилось заглядывать в неработающий формовочный цех.

    Дополнительный нажим я испытывал со стороны инспектора пожарной охраны, донимавшего меня предписаниями о переделке проводки в цехах, выполненной с нарушением противопожарных правил и норм. У меня для этого никаких возможностей не имелось, тем более что надо было переделывать все, что называется, "от и до". Так и ходил я под пожарным, не побоюсь сказать, как под дамокловым мечом. Не дай Бог, что случится, у пожарных - бумажка, да и не одна. А у меня- ничего, кроме "преступного бездействия".

    Вскоре после начала работы я понял, что основной фигурой, руководившей всем заводским "механизмом", был главный инженер Гавриш (имя, отчество, к сожалению, не помню). Руководил он не без жесткости, но грамотно и умело. Впоследствии работал в Минчермете, был, если не ошибаюсь, руководителем Главка. Наш цех был в непосредственном подчинении у главного механика, человека знающего и авторитетного. К сожалению, не могу вспомнить его фамилию.

    С помольным цехом связано у меня одно знакомство, которое продолжалось длительное время, до самой смерти Степана Черных. Так звали моего знакомого. Работал он в помольном цехе на рабочей должности. Обстоятельств знакомства я не припомню. При нашем с ним общении выяснилось, что Степан увлекается поэзией и сам пишет стихи. Я всегда интересовался этим делом, посещал литературную группу при газете "Тагильский рабочий" (еще до войны и после войны - с конца 1946 г., когда я вернулся в Тагил после демобилизации). Даже печатался на литературной странице газеты. Кстати сказать, сейчас вернулся к своим давним интересам, публикуюсь в Интернете в разделах прозы, а также поэзии.

    Степан Черных показал мне свои стихи, и я понял, что это - настоящий талант. Уже после войны (так мне помнится с его слов) Степан выпускал на огнеупорном заводе ежедневную общезаводскую стенную газету. Не думаю, что где-нибудь такое было! К сожалению, Степана нет в живых, умер уже больше десятка лет тому назад.

    В феврале или марте, точно не помню, 1941 года я, как ИТР, был дежурным по заводу, ночь прошла спокойно, утром пошел отсыпаться. А на следующий день, придя на работу, узнал, что ночью сгорел помольный цех. Это был самый сложный в техническом отношении цех по сравнению с другими. Там и вращающиеся печи (на втором этаже), и шаровые мельницы, и дезинтеграторы, и бегуны, и пр. Здание цеха было деревянным, сляпано на скорую руку. Виновником пожара быстренько был признан кочегар одной из вращающихся печей. Увели, куда следует. А остальные начали цех восстанавливать. Меня назначили ответственным за освещение "стройплощадки".

    Работы велись круглосуточно. Работали по 12 часов. Было тяжеловато, так как жил я в старой части города, около Маральского моста. Ездил на трамвае с двумя пересадками. Кольцо трамвая было тогда напротив кинотеатра "Искра". На дорогу уходило полтора часа в один конец. Так что встаешь в шесть, и в полседьмого - в путь, на работу. А времена были жесткие - за опоздание на 20 минут и больше полагались четырехмесячные принудительные работы. Так что, идя по Техническому поселку на родной огнеупорный, всегда встречал группы людей не в один десяток числом, в сопровождении конвоиров.

    Когда ходить-ездить на работу и с работы стало совсем невмоготу, решил попробовать ночевать в заводском поселке. Поселили меня в комнате на двоих в довольно приличном бараке. Но все - на самообслуживании, да и скучно. Переночевал несколько раз - и снова вернулся к прежнему режиму.

Продукция шамотного завода. Годы войны

    Помольный цех восстановили весной. Завод заработал. Помольный цех был основным по числу механизмов и сложности электрооборудования. Остальные - формовочный и печной - особых хлопот не доставляли. формовочный помнится, главным образом, потому, что мы с его механиком по фамилии, если не ошибаюсь, Потужный, быстро установили приятельские отношения. Был он меня немного постарше и посерьезней в смысле комплекции. Во время войны попал на работу в горком комсомола, пытался и меня пристроить комсомольским вожаком на старый металлургический завод, но перебежал дорогу более подкрепленный в смысле то ли приятельской, то ли родственной поддержки кандидат.

    День начала войны был обычным ремонтным днем, как и всегда по воскресеньям. Неожиданно всех имевшихся в наличии на территории завода руководителей, включая мастеров, вызвали в кабинет директора к 12 часам. Директор Пименов сообщил о нападении Германии на нашу страну. И снова тот же 12-часовой (а зачастую, и дольше) режим работы. В первый призыв я не попал, так как мобилизация коснулась только тех, кто родился до 1918 года включительно. Цех заметно поредел, пришли малолетки. В первый же день войны, вместе со многими, я получил бронь.

    С началом войны началась чехарда с управленцами завода. На завод приехали эвакуированные, в основном с огнеупорного завода города Часов Яр, что в Донбассе. Конечно, это были руководящие кадры. Они и получили соответствующие должности. Пименова сместили, директором завода стал Бардагов. Однако главный инженер Гавриш сохранил свое место: по сути дела, на нем держалась вся заводская жизнедеятельность.

    Ушел молодой, знающий начальник нашего цеха, если мне память не изменяет, по фамилии Петров. Возможно, был мобилизован на фронт. К сожалению, точных сведений об этом не имею. На должности начальника цеха побывало несколько человек. Некоторые - совсем недолго. Запомнился только один - Барцинский, эвакуированный из Москвы техник, специалист по электроосвещению. По крайней мере, был доброжелателен, без особой нужды в цеховые дела не вмешивался. Да еще один, промелькнувший как молния "гастролер", фамилию которого я забыл сразу же после его исчезновения с заводского горизонта. Тем более что он нанес мне материальный ущерб - вычет из зарплаты в размере стоимости вышедшего из строя по дряхлости переносного прибора. Для меня это было очень чувствительно, получал я мало, немногим больше стоимости прибора.

    Директор Бардагов занялся, прежде всего, оргмероприятиями. В частности, потеснил изрядно, если не ошибаюсь, лабораторию, а может быть, библиотеку, и отгрохал себе кабинет. Не обошлось и без теплицы. Киловаттные лампы для ее обогрева "проходили" через меня.

    Было организовано спецпитание для ИТР. В этом деле верховодили начальственные жены. Первое время и я питался в этой столовой. Кормили там хорошо, не сравнишь с той баландой, которую подавали в заводской столовой. Потом меня от этой столовой отлучили. Случилось это после моего возвращения из Еланского района Свердловской области. Туда я был направлен в качестве "парторга комбайнового агрегата", так значилось в моем командировочном предписании. В колхозе "Зеленая роща", что в деревне Зубково, пробыл до октября 1942 года. Ближайшая железнодорожная станция от этих мест - километрах в пятидесяти с гаком - Ирбит. Средство передвижения - лошадь.

    Вскоре после возвращения из деревни я был мобилизован для работы в органах НКВД. Работал в Свердловске.

    Бардагов после войны дорос до высокого поста в Минчермете. Но на чем-то крепко "погорел", и его с треском сняли с работы. Узнал об этом из центральных газет.

Литература: Газета "Тагильский металлург" от 07.06.05.

Главная страница